Воспаление колец - Евгений Шепельский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рахитанец кивнул:
– Однако, да!
– Ну вот. А этот лифт доставит нас к коридору, который ведет в личные покои Галогена. Понял, дорогой мой гном? – Гнусдальф окинул спутников взглядом. – Так, кто будет крутить лебедку? Что? Артрит? Колит? Запор? Гастрит? Хорошо. Недавно я выучил новую считалку... – Гнусдальф вытянул палец. – Итак! Бене... рене... габа!.. Принтер... сфинктер... жаба! Поздравляю, Гнивли, крутить лебедку будешь ты!
– Что? – вскинулся гном. – Я? Фигушки! Это очень тяжело, тянуть вас всех! Я не хочу заработать позвоночную грыжу!
– Гм, – чародей задумчиво поднял к лицу пятерню и сложил ее в увесистый кулак. – Гнивли, дружок, ты имеешь хотя бы малейшее представление о драках на сельской дискотеке? Да? Так вот, позвоночной грыжи я тебе не обещаю, а вот перелом нижней челюсти ты у меня заработаешь!
Гнивли покорно влез на помост. За ним последовали остальные.
Балкон оказался завален пустыми бутылками и связками пожелтевших газет. На провисшей леске сушились чьи-то спортивные штаны и рваная майка-»алкоголичка». Гнусдальф толкнул обшарпанную дверь, и путники вошли в сырой неосвещенный коридор.
– Это типа как это... – сообщил Лепоглаз и выскочил подышать на балкон.
– Общага моряков дальнего плавания, – кивнул Элерон, вспугнув стайку откормленных тараканов. – Только там лучше пахнет. Гм, неужели в Купоросе все коридоры выглядят так?
– Угу, – кивнул маг. – И все названы именем Галогена. Это у него так мания величия проявилась.
– Ого! – подивился Элерон. – А в каком коридоре мы?
– Мы – в Заднем Проходе Галогена, – величаво ответил маг. – В самой начальной его части.
И он двинулся вперед, освещая Задний Проход раскладным посохом, который светил чуть лучше его старой клюки. Проход вильнул несколько раз, и путники оказались в тускло освещенном аппендиксе... тьфу, в тупичке; перед ними была трухлявая покоробленная дверь. Два стражника со скрещенными алебардами застыли перед ней. На двери виднелась табличка: «В ЭТОМ МЕСЯЦЕ ПРИЕМА НЕТ!» Под табличкой висел еще один портрет Гнусдальфа; какой-то шутник пририсовал магу ватную бороду и большой красный нос, сопроводив свое художество надписью: «С Новым годом, однако!»
– Куда? – грозно спросили стражи, направляя алебарды на вошедших. – Мало-мало назад!
Гнусдальф вздохнул.
– Что, не узнаете? Меня не узнаете? Молодежь!.. Я – могучий прохиндей... тьфу, могучий чародей! Сейчас вы узрите великие чудеса! – Он показал стражам раскрытую пятерню. – Сколько пальцев? Пять! Внимание... Ап! – Он взмахнул рукой. – А теперь? Четыре! Внимание! Ап! Сколько пальцев?
Стражи ошеломленно переглянулись.
– Да он – шаман! – прошептал один.
Гнусдальф показывал им три пальца, прижав большой и безымянный к ладони.
– Ну, теперь можно пройти? – буркнул он.
Стражник слева покачал головой:
– Однако – нельзя! Строгий приказ! Вождь отдыхает!
Чародей сдавленно рыкнул.
– А если... впрочем, не нужно... Хотите еще фокус? Ага! Наклонитесь-ка ближе, друзья! Вот так... Еще ближе! Хорошо! Гм, приготовьтесь, сейчас вылетит птичка!.. Итак... Фокус-покус! – И он столкнул стражников головами.
– Да ты и впрямь научился колдовать! – вскричал Элерон.
Рахитанцы осели у стен. Гнусдальф подмигнул Элерону, шагнул вперед и выбил дверь одним ударом ноги:
– Б-барахло!
– Однако, давно не быть капитальный ремонт! – смущенно пояснил Эл-Мер.
Отряд вошел в зал с низким закопченным потолком. Пыльные окна почти не пропускали света, о воздухе и говорить не приходилось. Вид голых стен навевал тоску. В дальнем конце зала располагался помост, на котором стоял трон, некогда роскошный, а ныне заслуживающий эпитета «срамота». На троне – нога на ногу – сидел старик с лицом закоренелого садиста. Жидкие сальные космы, то ли седые, то ли покрытые пылью, острый кадык, козлиная бородка... Остатками зубов старик яростно глодал жареный олений бок, обильно политый кетчупом.
Чихая от пыли, годами копившейся на полу, герои подошли к помосту. Старец, терзая мясо, не удостоил их даже мимолетного взгляда.
Гнусдальф посмотрел на Эл-Мера:
– У него что, снова меланхолия?
– Однако да!
– И что на сей раз?
– Однако, блохи загрызли его верный оруженосец!
– Действительно, есть повод для печали...
Старик глянул на пришельцев исподлобья и отшвырнул объедки к окну.
– Чего надо? – скрипуче осведомился он, медленно обтирая жирные ладони о толстый шерстяной свитер типа «слепая бабушка вязала». – Вы кто? А? Не слышу! Вы знаете, к кому попали, смерды? Я Галоген Трехрогий, сын Градусника! Непорочный Вождь Рахитана и его окрестностей! Ниц, ниц падите перед грозным Галогеном!
Он вытащил из-за трона костыль, оперся на него и, кряхтя, как ишак, везущий булыжники из каменоломни, встал на ноги. Черная мантия на его острых плечах напоминала сложенные крылья летучей мыши. Глаза были желтые, волчьи. Старик повернулся сплюнуть, и все увидели, что его горбатый нос смотрит в пол заостренным кончиком, как клюв ястреба. Про козлиную бородку я уже говорил, да?
– Грозным буду... – прошептали тонкие, змеиные губы старца.
– Будешь, будешь, – выступил вперед чародей. – Однако ты быстро забыл старого друга, Вождь! Ну-ка, присмотрись, кто я?
Галоген прищурился.
– Из похоронного бюро, что ли?.. – Он поморгал, затем вынул из кармана плаща очки с перемотанными изолентой дужками и водрузил на нос. – А, теперь разглядел! Ты Гнусдальф Побирушник, мой старый знакомый! Ты вернулся и, как вижу, вымылся. Весьма похвально, весьма! И, как всегда, вошел с черного хода, прямо глиста какая-то, а не человек!
Гнусдальф зашипел, словно рассерженный кот.
– Опасно оскорблять того, в чьих руках – мощь богов и нити к спасению от зла! – отчеканил он. – Да, я вернулся! У меня к тебе серьезный разговор! Да, я стал Белым! Да, я привел к тебе твоего опального сына, Эл-Мера!
– Убери отсюда этого придурка! – махнул рукой Галоген. – Опального? Да я его убить хотел! Жаль, не догнал! Знаешь, что я узнал? Он все еще девственник!
– Вай, однако, зачем такое сказал? – обиделся Эл-Мер. – Ты, батя, однако, козел!
– Что? Так ты еще отца оскорблять, папку своего? – замахнулся костылем Галоген. – Здоровенный лоб, а до сих пор не выучился нормально говорить на Общем! Ну какой болван тебя учил? Вон отсюда! И ты, Гнусдальф Побирушник, вали отсюда со своей бандой! Все, больше денег я тебе не дам! – Он приподнял край плаща, и все увидели, что его штаны в заплатах. – Катись побираться в другое место! Понял, амиго?
Лицо Гнусдальфа стало каменным.
– А ты, я вижу, по-прежнему хамишь... – проронил он. – Советую как друг: придержи язык. Или я продемонстрирую тебе свою магическую силу!
Галоген брезгливо сплюнул на пыльный паркет:
– Знаю я твою силу! Ужасно, не скрою, но за последний год у меня почти полностью атрофировалось обоняние. Давай, демонстрируй свою силу, самоучка!
Гнусдальф судорожно стиснул посох.
– Ты даже не представляешь, насколько изменилась моя магия за последнее время... – процедил он.
– Ну да? И раньше-то был один срам, а что сейчас – я и подумать боюсь!
Взвыв, как раненый зверь, маг взял посох наперевес и прыгнул к помосту.
– По голове, однако, лучше не бей! – посоветовал Эл-Мер. – Убить можешь! Лучше по спине и ребрам!
– Врежь по шее, а когда упадет, бей по почкам! – подначил Гнивли.
Но Гнусдальф проигнорировал эти советы.
– Ты хотел магии? – прищурился он. – Ладно, з-зараза, гляди!
Кончик воздетого посоха царапнул потолок; на Гнусдальфа манной небесной посыпалась побелка.
– ДА БУДЕТ СВЕТ! – взревел он, кося одним глазом в какую-то книжонку. – О, хиджи-суре-уке, гедан-какэ-уке! Йоко-маваши-эмпи-учи! Киай!
И он ударил кончиком посоха в пол.
Дальше случилось ужасное. В зале, под самым потолком, сверкнула слепящая молния, а потом громовой раскат вышиб из окон все стекла. Одновременно с этим с Гнусдальфа исчезла вся одежда. Абсолютно голого мага залили потоки яркого солнечного света.
Пахнущий озоном ветерок закружил по полу пыль, дохлых мух и обрывки газет. Из окон открылся чудный вид на земли Рахитана, похожие на гладко раскатанную зеленую лепешку с белыми точками там и сям – то были юрты кочевников-оленеводов.
Гнусдальф застыл с открытым ртом: от всего случившегося его хватил паралич.
Галоген поправил очки и прищурился.
– Неслабые мышцы, – прошептал он. – А ведь мы почти одногодки. Да, что-то я себя запустил...
Элерон обошел мага кругом, потыкал пальцем в упругую загорелую ягодицу и завистливо вздохнул:
– Недурственный загар. Валялся, должно быть, в каком-нибудь солярии. Кстати... Эй, вы, двое! Я же говорил, нет у него обрезания!
Эльф и гном подбежали к Бодяжнику.
– Ого! – округлил глаза Гнивли. – Теперь ясно, почему его так девушки любят! Знаете, ребята, я не отказался бы с ним поменяться!
