Хранитель очарованных комнат - Чарли Хольмберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она оставила кольцо. Флетчер заложил его от имени Мерритта.
Отец Мерритта всегда смотрел на него с презрением, так что отречение показалось почти логичным. Но Эбба любила его, или так ему казалось. И непонимание, почему она сорвала и выбросила его, как подсохшую корку с раны, все еще отравляло его ночные сны.
И все же.
Мерритт сидел за столом, держа ручку, но не писал уже несколько минут. Сгущались сумерки, и он потихоньку привыкал к темноте. Пора было зажечь еще одну свечу, но что-то в пустой стене напротив будто усиливало те разрозненные мысли, в которых ему нужно было навести порядок.
Когда он нашел ту забытую, заросшую грязью могилу, в нем дрогнула струна. И нота все еще звенела, даже теперь. Он ощутил сочувствие к дому, к живущему в его стенах человеку, которого нельзя было увидеть, с которым нельзя было по-настоящему поговорить. Он почувствовал с ним связь, будто они были двумя романами в одной серии.
Если бы Оуэйн не пробрался ему в душу так легко, он бы мог и не рассказать Хюльде свою историю. Если не считать Флетчера, он никому не рассказывал. Семья Флетчера, разумеется, знала, но не с его собственных слов. И вот внезапно, тринадцать лет спустя, он извергает свой позор и свое отчаяние, и на кого? На экономку! Он правда полагал, что она оскорбится. Что он проснется этим утром и обнаружит, что ее сумки уже собраны, а преемница вызвана.
Но вместо этого она предложила ему постирать его галстук и спросила совета насчет ужина.
Она была головоломкой. Такая чопорная, и вместе с тем… совершенно невозмутимо воспринимает все его проступки. Его статус изгоя. Если честно, он никогда не встречал женщин, подобных Хюльде Ларкин.
Кто же ты?
Не меньше он поразился и ее готовности рассказать о Сайласе Хогвуде. У Мерритта было живое воображение; он ощущал, будто стоял рядом с ней, когда ей в видении открылись все эти ужасы. Тела. Конечно, такое не пройдет для человека бесследно. Даже кто-то столь сильный, как Хюльда, не может просто взять и отмахнуться от подобного. Он так отчаянно хотел утешить ее. Успокоить. Если бы она уже этого не сделала, Мерритт бы сам навел справки касательно этого человека.
Он услышал ее голос, когда она прошла мимо его двери; судя по шагам, с ней был кто-то более легкий, видимо, Бет:
– …совершенно не трудно. Вы меньше меня; примите ванну первая. Я принесу воды. Мне не помешает физическая нагрузка…
Мерритт провел руками вниз по лицу, а затем уперся подбородком в ладони, пытаясь не думать о ванне. Даже без корсета Хюльда была отлично сложенной женщиной, и…
Против этого, наверное, были ведь какие-то правила? Нельзя влюбляться в тех, кто на тебя работает.
Он застонал и откинулся на спинку стула, заполняя глаза – и мозг – созерцанием покрытой тенями стены напротив. В его жизни было много хороших женщин. Парочку он даже водил на ужин. Одной стало с ним неловко, когда она узнала, что он был отлучен от семьи, но она все равно была снобкой, вечно носила горы кружев даже в самые жаркие летние дни. А потом еще была та неприятность с сестрой Флетчера, которая ему сразу же отказала, и ему пришлось избегать ее, хотя они несколько месяцев жили в одном доме. А та женщина, что ему нравилась, пока он работал под прикрытием на сталеплавильном заводе, была не в восторге, когда его статья фактически оставила ее без работы.
Иногда он думал, а не проклял ли его отец, лишив не только прежней семьи, но и шанса построить будущую? Он не очень много об этом думал, но только потому, что не хотел. Он уже давно вырыл могилы для любимых людей, отобранных у него, и лишь время от времени подсыпал сверху землицы.
Его мысли вернулись к Хюльде. Она была до смешного жесткая, но иногда смягчалась, проявляя свою человечность будто бы ненароком. Когда взяла его галстук. Когда он упомянул Эббу, девушку, на которой был готов жениться. Когда он сказал ей, что она в безопасности.
Он помотал головой. Нет. Она – его экономка. Будет неловко. А доброта еще не означает взаимный интерес. Он лишь позволяет своему одиночеству взять верх.
Ну и не так уж он и одинок.
– Нужно работать, – прорычал он, притягивая поближе чистый лист. Его персонажи сейчас находились под прикрытием у криминальных авторитетов, и Мерритту нужно было поднапрячь свое воображение, потому что ему как-то не хотелось идти и лично приобретать подобный опыт. Он постучал ручкой по бумаге, оставив на ней кровоточащие чернильные круги, словно неприглядные прыщи на белом лице. Он написал: «Элиз», – так звали его героиню. Чуть подумал и добавил: «Элиз не любила одеваться по-мужски».
С этим можно работать.
Под обоями спальни вздулся пузырь размером с его голову и начал двигаться ленивыми кругами, как будто какой-то сонный демон, пытающийся войти.
– Не подсматривай за девочками, Оуэйн, – пробормотал Мерритт, вновь макая ручку в чернильницу. – Мы же не хотим, чтобы твоя душа прогнила и отвалилась от дома?
Пузырь дернулся и сдулся, как будто разочарованный. Мерритт наклонился вперед и погладил его, как кота, и вся стена пошла волнами.
– Помоги мне, – сказал он, радуясь тому, что есть на что отвлечься. – Если бы ты был главой знаменитой преступной группировки, где бы у тебя была штаб-квартира? Под городом не слишком сыро? Или, может, ты бы предпочел вести дела в открытую, скажем, в игорном доме?
Стена всколыхнулась дважды.
– Значит, игорный дом.
И он начал писать.
* * *
Через три дня после того, как она обнаружила, что в Уимбрел Хаусе есть второй источник магии, Хюльда получила письмо ветряным голубем, что было довольно дорогостоящим методом коммуникации. Требовались специфичные чары стихийной магии: воздуха, чтобы ускорить полет, и общения, что позволяло птицам получить четкие указания для доставки. В Средние века этот метод не был столь ужасно дорогим, но вот в девятнадцатом столетии было сложно найти людей, которые обладали магией, необходимой для зачарования новых птиц. А поэтому тем, кто мог это делать, щедро платили за услуги. И все же, если не имелось возможности отправить телеграмму или воспользоваться спаренными камнями общения, это был самый подходящий способ быстро с кем-то связаться.
На письме стояла печать БИХОКа, так что Хюльда тут же его вскрыла.
Хюльда!
