Тонкая красная линия - Джеймс Джонс

Но добраться до первого взвода — это было только начало. Предстояло еще найти Кална. По приглушенным словам, дошедшим до него из воронки, где лежал Куин, он узнал, что Калн где-то справа, во всяком случае, Куин видел его там перед атакой. Но когда Долл перевернулся направо и стал звать, человек, которому следовало быть там, не отвечал. Пока он звал, в его горле рос огромный, мягкий ком страха. Он пытался его проглотить, но безуспешно. Складывалось положение, которого он страшился там, на третьей складке, перед уходом. Придется бегать по укрытиям в поисках Кална.

Хорошо же, будь они прокляты. Он им покажет. Он сделает это, даже стоя на голове. И тогда посмотрим, на что способен этот сопляк Дейл. Он Дон Долл, и никто не убьет его на этой войне. Сукины дети! Когда Долл приготовился встать, его снова охватила какая-то странная скованность, которая мешала дышать, застилая все вокруг. «Посмотрим, какие у всех и у Раскоряки Стейна будут лица, когда я выберусь из этой переделки», — думал он.

На самом деле Стейн почти совсем забыл о своем посланце в первый взвод. Он был охвачен впечатлениями от нового события. После возвращения Чарли Дейла с хорошими известиями от третьего взвода он решил не посылать за Кекком, а сам пойти к нему. Там, за третьей складкой, он смог бы и организовать намеченную атаку со вторым взводом, и наблюдать за ее ходом. Имея это в виду, он послал Джорджа Бэнда с сержантом Стормом и поварами по скрытому пути к третьему взводу. Бэнд должен был принять на себя командование и быть готовым атаковать правый хребет, если атака Стейна будет иметь успех. Бэнд со своей странной кровожадной улыбкой, постоянными четкими советами и холодным, спокойным интересом к раненым все больше действовал Стейну на нервы, и представлялся хороший способ от него избавиться и в то же время извлечь из него пользу. Потом он позвонил командиру батальона подполковнику Толлу.

Стейна все больше мучали и многие другие обстоятельства. Прежде всего, он никогда не был уверен, что действует правильно, что нельзя сделать то же самое как-то по-другому и с меньшими издержками. Он чувствовал это и в отношении атаки, которую теперь готовился предпринять. Кроме того, его изводили страх и дурные предчувствия, которые все больше парализовали его энергию. Опасность мелькала и мерцала в воздухе, словно неисправная неоновая трубка. Всякий раз, как он вставал, его могла поразить пуля. Стоило ему сделать несколько шагов, как рядом могла разорваться мина. Еще утомительнее было скрывать свои опасения от подчиненных. К тому же он уже опорожнил одну из двух фляг с водой и выпил треть другой, так и не утолив жажду. И в дополнение ко всем изматывающим его обстоятельствам появилось нечто, все больше привлекающее его внимание, — инертность. Правда, подчиненные исполняли все, что он приказывал, если приказание было точное и конкретное, а в остальное время просто лежали, прижавшись щеками к земле, и глазели на него. Кроме немногих добровольцев, вроде Долла и Дейла. Солдатам времен Гражданской войны были свойственны инициатива и энтузиазм. В этой войне их характерным признаком, по-видимому, является инертность.

Стейн уже докладывал Толлу, что японцы оставили левый хребет и что его занял третий взвод третьей роты. Поэтому он был ошарашен, когда подполковник стал кричать на него по телефону за то, что он якобы сдвинулся слишком вправо. Ему даже не дали возможность изложить план своей предполагаемой атаки. Индукторный телефон — великое изобретение для объяснений и односторонних разговоров, потому что слушающая сторона не может отвечать, пока другая сторона не переключит телефон, отпустив кнопку.

И Толл ухитрялся заставить его работать на себя, лишая Стейна такой возможности.

— Но я не понимаю. Что значит слишком далеко вправо? Я докладывал вам, что японцы оставили левый хребет и что мой третий взвод занял его. Как же я могу оказаться слишком далеко вправо? Ведь вы согласились атаковать справа через нас. Прием.

— Черт возьми, Стейн! — холодно прозвучал тонкий сердитый голос. — Говорю вам, что ваш левый фланг открыт. — Телефон не позволил Стейну возразить, что он не открыт, и подполковник продолжал свою тираду: — Вы понимаете, что значит открыть левый фланг? Вы когда-нибудь читали в уставе, что можно открыть левый фланг? А ваш левый фланг открыт! И, черт возьми, вы должны переместиться туда. А вы не шевелитесь! Прием.

Момент для возражений был упущен, когда большой палец Толла нажал кнопку. Стейн мог только защищаться, подавив бушевавшую в нем ярость:

— Но, черт возьми, именно поэтому я вам докладываю! Я стараюсь! Я готовлюсь сейчас же атаковать правый хребет. — Он замолчал, забыв сказать «прием», и последовало долгое молчание. — Прием, — сказал наконец он.

— Стейн, я повторяю, что вы уже ушли слишком далеко вправо, — донесся голос подполковника из безопасного далека. — Вас все время заносит вправо. Прием.

— Что вы от меня хотите? Переместить и всю остальную роту на левый хребет? Прием. — Он понимал, что это было бы безумием.

— Нет. Я решил ввести резервную роту слева от вас. Ей приказано атаковать. Атаковать, вы слышите, Стейн? Атаковать. Вы оставайтесь на месте. Я прикажу командиру второй роты отправить вам обратно ваш резервный взвод. Прием.

— Прикажете мне продолжать наступление? — спросил Стейн, не совсем понимая, чего хочет Толл. — Прием.

— Что же еще? — пропищал тонкий, возмущенный голос подполковника. — Что же еще, Стейн? Вы здесь, черт побери, не на отдыхе. А теперь действуйте! — Наступило молчание, и Стейн услышал гудение в проводах и нечто, похожее на вежливое бормотание. Разобрать ему удалось только почтительное «Слушаюсь, сэр» в голосе Толла. Потом снова послышался голос подполковника, на этот раз гораздо более любезный и веселый. — Действуйте, дружище! Действуйте! — с жаром произнес Толл.

Стейн пришел в себя и заметил, что смотрит прямо в широкие, встревоженные глаза Файфа. Ему даже не удалось объяснить свой план атаки, потому что он, как всегда, не был уверен, что прав. Но очевидно, на телефонный узел явилось начальство. Нет смысла вызывать Толла еще раз, когда вокруг него толпятся эти люди.

Да, начальство. Наблюдатели. Сегодня с ними даже адмирал. Стейну вдруг представилась жуткая, леденящая кровь картина, на мгновение приковавшая его к месту, подобная той, которую он наблюдал два дня назад на высоте 207. Такой же изнуренный, встревоженный командир батальона с биноклем; такая же неуверенная и столь же встревоженная группка с орлами и звездами на воротниках рубашки, заглядывающая через его плечо; такая же толпа пешек и мелких фигур, вытягивающих шеи, чтобы лучше видеть, как болельщики на стадионе. Теперь там, наверху, все они проходят через такой же круговорот, как их коллеги два дня назад. А внизу такие же обливающиеся кровавым потом капитаны и их солдаты проходят через свои круговороты. Только на этот раз он сам, Джим Стейн, — один из них, один из участников. А завтра на его месте будет кто-то другой. Страшное зрелище: все делают одно и то же; все бессильны это дело остановить; все самозабвенно и гордо считают себя свободными людьми. Это распространяется на десятки государств, на миллионы людей, занятых тем же делом на тысячах холмов во всем мире. И это дело не прекращается. Оно продолжается. Что это — идея? Нет, факт, реальность — современное государство в действии. Это была такая ужасная картина, что Стейн не мог ее вынести. Он отталкивал ее от себя и моргал своими выпуклыми глазами. А теперь надо перевести управление роты за третью складку к Кекку и второму взводу.

С вершины третьей складки, в сущности, было видно очень мало. Стейн и его сержанты, лежа за гребнем, смотрели и разговаривали. Перед ними, метрах в ста, в ожидании возвышался покрытый травой гребень высоты, по-видимому, лишенный жизни. Позади его еще выше вздымались высоты «головы Слона» — их конечная цель. Открытая каменистая местность, жидко поросшая травой, отлого спускалась, чередуясь с холмиками на протяжении пятидесяти метров, потом выравнивалась.

Стейн сразу увидел, что атака лейтенанта Уайта была тактически ошибочной и не могла иметь успеха. Взвод Уайта, располагавшийся левее, где теперь лежали солдаты второго взвода, наблюдавшие за Стейном, с потными лицами и сверкающими белками глаз, двинулся вперед широкой волной, охватывая оба отрога сразу, что только облегчало ведение сосредоточенного огня с них и с самой высоты. Нельзя было придумать ничего хуже.

Но что было, то было, а что есть, то есть. Теперь задача Стейна, как он ее понимал, во всяком случае ближайшая задача, состояла в том, чтобы повести людей из здешней сравнительной безопасности по этому дьявольскому, страшному голому склону к сравнительной безопасности у подножия высоты, где они будут укрыты от пулеметного огня и защищены от мин близостью к японцам. Когда доберутся туда… Но как довести их?..