Моя история - Ури Геллер

Я продолжал заниматься своими обычными делами. Выступал в школах, университетах, театрах, дискотеках. Несмотря на поток обвинений в прессе и заметное падение моей репутации после инцидента с Софи Лорен, большинство выступлений проходили успешно и вполне позволяли содержать нас с мамой.

Я проводил все больше времени с Айрис и все меньше и меньше видел Яффу. Несмотря на полную безвыходность ситуации, я все равно любил ее. Я рассказал ей все об Айрис. Но как бы я ни был открыт и откровенен с Айрис, я никогда ничего не рассказывал ей про Яффу. И это меня очень волновало. Во мне происходила какая-то внутренняя борьба. Что-то меня постоянно удерживало. Может быть, я знал, что любовь к Яффе навсегда останется в моем сердце, а может быть, мне просто не хотелось причинить боль Айрис.

Я никак не мог принять окончательного решения по поводу научных экспериментов, пытался преодолеть свой страх. Меня постоянно мучил вопрос: соглашаться ли мне на поездку, если она будет мне предложена? Или, может быть, лучше тихо и незаметно завершить свою карьеру демонстратора и вернуться к обычной работе?

До меня дошло известие, что несколько ученых изучили поломанную булавку, которую послал в США полковник, получив довольно любопытные результаты. Теперь они хотели бы предложить исследования сперва в Израиле, а потом, может быть, в Америке. Для меня открывалась возможность уехать из Израиля в большую страну, и я подумал, что ничего не потеряю, если попробую поработать с учеными. Мне удалось расторгнуть контракт с менеджером, я был теперь снова свободен, и никто не мог указывать мне, что я должен делать.

Начиналась новая страница моей карьеры. Она круто изменила мою жизнь и превратила ее во что-то поистине потрясающее. Мне даже никогда не снилось, что я буду занят тем, чем я сейчас занимаюсь.

Глава 14. Голоса

17 августа 1971 года — очень знаменательный день в моей жизни. Из США приехал профессор Андриа Пухарич, Он предварительно написал, что узнал обо мне от своего друга Ицхака Бентова. Бентов и Андриа Пухарич решили приехать в Израиль, познакомиться со мной и проверить, настоящие ли это силы. Мне было известно, что Андриа должен приехать именно в этот день, но я не знал, что он сразу же придет в тот ночной клуб, где я выступал.

Как выяснилось, Андриа был американским физиком, в последние годы активно занимавшимся изучением различных физических феноменов. Кроме того, он читал курс лекций в медицинской школе университета в Тель-Авиве по своей основной специальности — заболевания уха. В клуб он приехал вместе с полковником.

Как только я увидел Андриа, я сразу инстинктивно понял, что смогу с ним работать. Он не был похож на ученого в моем представлении — скорее смахивал на хиппующего Эйнштейна. Он и в самом деле оказался очень приятным человеком, с ним было легко и просто. Теперь я не сомневался, что силы будут работать даже под самым жестким контролем с его стороны.

Увидев их, я пересел за их столик. И первые слова, которые я сказал Андриа, были: «Мне кажется, мы сможем работать вместе. Пускай Вас не смущает и не расстраивает то, что я буду делать на сцене». Я знал, что артист сцены может сразу не понравиться ученому, который слишком серьезно смотрит на все эти проблемы. Я объяснил Андриа, что мои выступления на сцене необходимы мне: во-первых, я получаю от них удовольствие и, во-вторых, мне нужно как-то зарабатывать на жизнь.

В тот вечер я начал так же, как и обычно. Сказал, что с помощью присутствующей публики попытаюсь продемонстрировать простую телепатию и психокинез и надеюсь, что мне это удастся. Демонстрации в ту ночь прошли успешно и удавались примерно на 80 процентов. Через несколько месяцев я спросил Андриа: «Ты действительно поверил в меня с самой первой встречи?» Он ответил: «Нет. Я думал, что все это просто ловкие трюки, потому что любой фокусник может сделать то, что ты делаешь на сцене».

В ноябре 1971 года Андриа снял себе квартиру в высотах Херцлийах и перевез туда несколько ящиков аппаратуры: магнитометры, фотокамеры, магнитофоны, компасы, разные виды минералов, металлов. У него были и какие-то электронные приспособления, которые я видел первый раз в жизни, а также система зеркал, при помощи которых они с Бентовым могли наблюдать за мной с любой точки. Еще в период подготовки к серии экспериментов и тестов я понял, что он мне очень нравится, рядом с ним я чувствовал себя совсем как дома. Точно так же к нему отнеслись и Ханна с Шипи. Андриа был веселый человек, очень открытый, молод душой и очень интеллигентен. А главное для меня — он был не типичный ученый, без всякого высокомерия и амбициозности. Он сказал, что много лет изучал парапсихологический феномен — это о многом говорило, потому что в научном мире сложилось особое, крайне негативное отношение к тем, кто занимался этим направлением.

Его научное прошлое было очень интересным. Он получил медицинское образование в институте Нордвестерн, а также дипломы ряда ведущих американских институтов в области технического знания медицинской электроники. Он был очень педантичен и точен в каждом эксперименте, который проводил со мной. Все записывал, наблюдал, стараясь предусмотреть все возможные варианты, проверить все гипотезы.

Он стремился обнародовать результаты исследований по мере их получения, и я уже предвидел те огромные сложности, которые его ждали. И в самом деле, наверное, тяжело работать, когда на твоих глазах научная фантастика превращается в реальность. И еще труднее доказать это другим. Уверен, что именно из-за этого он вскоре стал настаивать на проведении серии научных экспериментов в лабораторных условиях в Америке. Без лабораторных подтверждений происходившего шансы, что поверят его наблюдениям, были равны нулю. Каждый следующий день приносил какие-то новые результаты, и поэтому необходимо было продолжать исследования. Конечно, они отнимали много времени, сил и нервов. Но я решил — будь что будет, Я уже успел пожить в свое удовольствие, будет и впереди возможность делать то, что хочется. А пока нужно было отрешиться от всего этого, потому что я чувствовал, насколько важными могут оказаться наши усилия.

Мы проводили все новые и новые тесты, и в общем-то я все меньше и меньше волновался. Оба — Андриа и мистер Бентов — относились ко мне с пониманием и не пытались давить на меня слишком сильно. Сперва мы попробовали телепатию. Я сосредоточивался, посылая трехзначные цифры в память Андриа. Это, если можно так сказать, действие совершенно обратное тому, что обычно делают фокусники. Потом я заставил его часы убежать далеко вперед, не прикасаясь к ним. Но особенно он был поражен, когда стрелки лабораторного секундомера продвинулись на тридцать минут, потому что, по его словам, практически невозможно заставить секундную стрелку сделать столько оборотов в считанные мгновения. Весь процесс он заснял на пленку.