Мое проклятие - Алиса Ардова

Но я, почти не обращая внимания на окружающее великолепие, стремилась вперед. Туда, где виднелась покрытая причудливой каменной резьбой высокая древняя арка перехода, ведущего через Мост Слез к сердцу храма — святилищу, сотворенному из гигантского кристалла горного хрусталя, оправленного в чистое серебро.

Быстро вошла в небольшой зал, внимательно изучая взирающие на меня со стен тонкие женские лики. Одни выглядели безмятежными. Другие — сосредоточенными или полными усталости. Но напряженных сегодня было намного больше. Значит, Великая изволит гневаться. Почти бегом преодолела оставшиеся метры и рухнула у ног главной святыни, с трепетом поднимая глаза.

Драгоценная капля, вплавленная в алебастровую кожу лба, загорелась ярким пульсирующим светом. Распахнулись пленительные, нечеловечески прекрасные очи, заглядывая мне в душу, приоткрылись нежные лепестки бледных губ, и глубокий, мелодичный голос начал декламировать нараспев что-то непонятное.

Откуда-то пришло осознание, что для меня очень важно, просто жизненно необходимо уловить смысл произносимых ритмичных фраз. И я потянулась к обескровленному лицу, к чарующим глазам, к чувственным губам. Ловя каждый звук, воспринимая его самой своей сутью. Казалось, еще немного, чуть-чуть — последний удар сердца, короткий выдох — и все станет совершенно ясно.

Но нет. Как ни напрягалась, ничего кроме отдельных даже не слов — рифм разобрать так и не смогла. «Прощаю… обещаю… прокляну… верну…» И как вспышка, как удар грома: «Берегись»!

Резко открыла веки, ошеломленно ловя воздух ртом, с трудом освобождаясь от навязчивого видения, которое все никак не хотело выпускать из своего плена.

Что это было?

Лишь через несколько минут осознала, что лежу на кровати в собственной спальне. И все увиденное и услышанное — не более чем сон. Но какой четкий и реальный! Никогда прежде не доводилось мне видеть таких ярких странных и причудливых сновидений. Словно мечты наяву. Медленно обвела глазами комнату. Что-то не давало покоя, противным комаром зудело и зудело в сознании, мешая окончательно прийти в себя, вздохнуть свободно.

Попробую еще раз.

Итак. Я в своей спальне. В постели. Одна.

Одна?!

Быстро повернула голову. Соседняя подушка обожгла взгляд пустотой.

Может, прошедшая ночь мне тоже привиделась, и все воспоминания о ней — лишь пустые иллюзии? Бред больного воображения или результат воздействия снадобья Гарарда, оказавшегося галлюциногеном? Не было безумной страсти и жадной лихорадки единения, испепеляющей нежности поцелуев и неги касаний потом, когда мы, сплетясь друг с другом, засыпали в плену взаимных объятий. Мне только почудилось, там, на грани реальности и грез, дыхание, запутавшееся в волосах, — как будто бабочки пролетели, крыльями послав легкую волну воздуха, — и мягкое:

— Спи, сладкая!

Прислушалась к себе. Что бы ни дал мне целитель накануне вечером, действие того зелья, к счастью, закончилось. Голова казалась ясной и чистой. А значит, пришла пора отлавливать первого, кто попадется, и разбираться в ситуации.

Вообще странно, что в комнату до сих пор никто не зашел. Не было ни назойливо-услужливых Лилы и Ниды, будивших меня каждое утро, ни вездесущей Кариффы, неизменно появлявшейся следом за ними. Первый раз проснулась самостоятельно, в полном одиночестве. Слишком рано для визита служанок?

Плотные, никогда раньше не задвигавшиеся шторы мешали рассмотреть, что происходит снаружи. Быстро соскочила с кровати, подбежала к окну, отдернула гардины и застыла в недоумении. Я давно уже научилась определять по теням, скользившим по внутреннему дворику, примерное время суток и сейчас с уверенностью могла сказать: утро давно миновало, день плавно приближался к своей середине.

Неужели обо мне просто забыли?

Нет. Я отчетливо помню, как стояла вечером перед распахнутым окном, любуясь звездным небом. Шторы потом так и остались открытыми. Их сдвинули после того, как я уснула. Глубокой ночью или на рассвете. Зачем? Чтобы подольше не просыпалась? Ерунда какая-то.

В гостиной приглушенно звякнули, тихонько ойкнули, и я решительно направилась в соседнюю комнату, намереваясь получить ответы на все свои вопросы.

— Мы разбудили вас, госпожа? Простите нашу неловкость, — на меня, чуть не плача, смотрела огорченная Лила. — Но зачем вы встали?

«Зачем вы встали, сирра Кателлина», — вспомнились слова мэтра Циольфа, сказанные наутро после принятия меня в род Крэаз. Дежавю, однако.

— Не надо было утруждать себя. Просто позвонили бы в колокольчик, тот, что на прикроватном столике, и мы бы тут же прибежали, — продолжала тем временем лопотать служанка, медленно, с какой-то опаской придвигаясь поближе.

— Почему ты обращаешься со мной, как со смертельно больной, Лила? Когда это я успела так тяжело занедужить? Причем незаметно для себя?

— Но как же, госпожа, — заметно растерялась девушка. — После того как разделили ложе с господином, разве вам не стало плохо?

— Стало, — согласилась на всякий случай, отмечая мысленно, что совместная ночь с Савардом, по-видимому, все же факт, а не плод одичавшего от одиночества воображения, — но я стараюсь крепиться и мужественно преодолевать… все.

В глазах служанки заплескалось смешанное с ужасом восхищение. Решила закрепить полученный эффект:

— Тяжело просто лежать, вот решила выйти во дворик. На свежем воздухе станет немного полегче.

— Но господин велел, чтобы вы оставались в постели, — не уступала Лила.

— Прямо так и сказал? — неприятно удивилась я.

Он что, решил, что наида теперь должна поселиться в кровати, чтобы быть готовой обслужить его в любой момент?

— Не совсем, — смешалась собеседница. — Он приказал не беспокоить вас как можно дольше, чтобы дать возможность отдохнуть.

— Хорошо, буду отдыхать, — кивнула, немного успокоившись. — Только во дворе.

И не давая девушке времени на возражения, пошла к выходу. Бедняжке не оставалось ничего другого, как поплестись следом.

Все оказалось не так страшно, как успела вообразить. Но странно и непонятно. В таких случаях я привыкла забиваться в ближайший тихий уголок, чтобы спокойно, неспешно во все вникнуть. Собрать воедино имеющиеся факты, проанализировать, поставить вопросы — даже записать некоторые из них. И думать, думать, думать. А здесь ни времени на это не дадут, ни в покое надолго не оставят. Кариффа, Гарард, сиятельный — кто-нибудь обязательно выскочит в самый неподходящий момент, как черт из табакерки.

Кстати, о птичках…

— Лила, а где сейчас саэр Крэаз? — постаралась, чтобы голос звучал как можно более безразлично.