История Антисемитизма. Эпоха Веры. - Лев Поляков

Мы увидим далее, как и в каких условиях марраны бежали за границу. Те, у кого на это не было денег или энергии, забивалиcь в самые дикие и укромные уголки Португалии, где остатки марранизма сохранились вплоть до нашего времени. После 1580 года многие ушли в Испанию. В Севилье, перекрестке торговых путей в Индию, в 1640 году находилось около двухсот «португальских негоциантов»; в Мадриде в ту же эпоху наиболее предприимчивые из них составляли конкуренцию генуэзским банкирам в области финансовых операций с королевским двором. По всей Испании они с некоторыми перерывами вплоть до середины XVIII века попадали на костры испанской инквизиции.

Что касается тех, кто продолжал вести в Португалии тайную жизнь, их социальный и интеллектуальный уровень постоянно понижался, в чем инквизиторы не замедлили убедиться. Во время одного аутодафе в 1705 году архиепископ так обрушился на них: «Жалкие остатки иудаизма! Несчастные обломки синагоги! Последние пережитки Иудеи! Вами возмущаются католики и вас высмеивают даже сами евреи!… Вы посмешище для евреев, потому что даже не умеете соблюдать те законы, по которым живете». В цепи поколений марранизм постепенно утрачивал свое драматическое содержание. Эмиграция в протестантские страны продолжалась, вытягивая из страны сильные личности: в массах отказ от христианства превращался в тайный и мирный антиклерикализм. В 1773 году энергичный реформатор Португалии маркиз де Помбал одним росчерком пера отменил все юридические различия между новыми и старыми христианами (Здесь нельзя не вспомнить легендарную историю, связанную с этим: «…Король Португалии Жузе I приказал, чтобы любой португалец, имеющий хоть какие-то родственные связи с евреями, носил желтую шляпу. Через несколько дней маркиз де Помбал появился при дворе, держа в руках три таких шляпы. Удивленный король спросил: «Что вы хотите делать со всем этим?» Помбал ответил, что он намерен исполнять приказ короля. «Но, – спросил король, – зачем вам три шляпы? – Одна из них предназначена для меня самого, – ответил маркиз, – другая для великого инквизитора, а третья на случай, если Ваше Величество пожелает покрыть голову».). Инквизиция потеряла свою основную цель, стала быстро клониться к упадку и была упразднена в 1821 году. Но религия марранов от этого не исчезла. Она продолжала влачить свое темное существование, сочетая публичное соблюдение христианских обрядов с тайным исповедованием иудаизма. В то время как на всем протяжении XIX века евреи за Пиренеями считали, что на Иберийском полуострове исчезли все следы иудаизма, португальские марраны со своей стороны были уверены, что они остались последними и единственными евреями в мире.

Их открыли заново в XX веке после Первой мировой войны, и тогда узнали, что они делились на две группы в некотором соответствии с ситуацией, сложившейся со времен средневековья: одни, верные христиане, которых, однако, все остальное население считало евреями. Другие, менее многочисленные, сами считали себя таковыми; под воздействием своих старинных священных обязанностей они продолжали соблюдать некоторые еврейские праздники, читали по-португальски древние молитвы и отвергали за закрытыми дверями того же самого Христа, чью божественность они славили в церквях. Всего их насчитывалось несколько тысяч, проживавших в отдаленных районах Северной Португалии, это были скромные ремесленники и крестьяне, в большинстве своем неграмотные.

В 1925 году солидные еврейские организации Франции и Англии заинтересовались этим потерянным племенем славного сефардского еврейства и попытались создать в Португалии нечто вроде еврейской миссии. Но теплой встречи не получилось, и эта попытка осталась безрезультатной. Вероятной причиной этого могло быть то, что «они были убеждены в необходимости почитать этого Бога только тайно и что публичные проявления веры были бы профанацией»? (Сесил Рот).

Потомки вынужденных марранов, стали ли они добровольными и сознательными марранами по образцу «дёнме» из Салоник, о которых речь пойдет через несколько страниц? Еще остались те, кто и в наши дни продолжает придерживаться собственных традиций исповедования иудаизма в современной Португалии. О них чрезвычайно мало известно, отметим их забавное объяснение того, почему к ним применяется название евреи: «Нас называют евреями (Judcus), – говорят они, – потому что мы друг другу помогаем (ajudarmos)». В Португалии некоторые избегают касаться этих вопросов, но перебравшись во Францию, они стараются навести справки о своем происхождении (как мне об этом сообщил М. Г. Рейс, руководитель вещания на португальском языке французского радио).

Дисперсия марранов

За изгнанием 1492 года, которое привело несколько десятков тысяч испанских евреев в Берберию (Северная Африка), Турцию и те редкие христианские территории, куда они могли получить разрешение на въезд, последовало два века медленной и постоянной эмиграции марранов. В Португалии эти отъезды, иногда легальные, иногда подпольные, обычно оказывались связанными с финансовыми операциями. В Испании они всегда были опасными, поскольку усиливали подозрения в иудаизме. Но некоторые обстоятельства могли облегчить нелегальную эмиграцию. Так, в 1609-1614 годах во время изгнания морисков некоторое количество тайных португальских евреев и испанских новообращенных сумело проникнуть в их ряды и пересечь Пиренеи. Интересно отметить, что переговоры о въезде марранов во Францию вел марран Лопес, будущее доверенное лицо кардинала Ришелье. Немного раньше обсуждался вопрос о разрешении обосноваться во Франции пятидесяти тысячам португальских марранов, «людей благоразумных и трудолюбивых».

Основной страной, принимавшей марранов, была Турция, старавшаяся привлечь иберийских евреев после завоевания Константинополя. После изгнания евреев из Испании султан Баязид якобы сказал: «Вы называете Фердинанда мудрым королем, его, разорившего свою страну и обогатившего нашу!» По словам французского посла д'Арамона (1547г.): «Население Константинополя составляют в основном турки, затем бесчисленные евреи, т, е. марраны, изгнанные из Испании, Португалии и Германии, которые обучают турков ремесленным искусствам, большинство торговцев также евреи». Его современник и соотечественник Никола де Николаи уточняет: «Среди евреев есть замечательные специалисты и рабочие по всем видам искусств и мануфактур, особенно марраны, незадолго до того изгнанные из Испании и Португалии. К большому огорчению и ущербу для христианского мира они обучили турков многим изобретениям, техническим приспособлениям и военным машинам, например, артиллерии, аркебузам, артиллерийскому пороху, пушечным ядрам и другому оружию».

Но еще более крупным, чем Константинополь, еврейским центром Восточного Средиземноморья и главным городом, куда направлялись марраны, стали Салоники. Раввины рекомендовали всячески содействовать им, чтобы любой ценой они вновь стали правоверными евреями. Знаменитый Самуэль де Медина считал, что это богоугодная цель, оправдывающая даже обман и злоупотребления. Другие мудрецы не колеблясь провозглашали, что раскаявшиеся марраны это самые лучшие евреи, превосходящие самых набожных евреев. Когда в 1556 году два десятка марранов были сожжены в Анконе, евреи Турции ответили на это попыткой организовать международный бойкот. Но возвращение в иудаизм не всегда было легким делом. Рядовые евреи относились к марранам негативно и называли их, что являлось высшим оскорблением, – Kistanios (a не Kristianos, чтобы избежать произнесения имени Христа). Даже в странах ислама, где легче было быть иудеем, чем христианином, двусмысленность положения марранов было нелегко преодолеть.

Большое число марранов обосновалось также в Северной Африке, поблизости от Иберийского полуострова. Испанские и португальские власти старались воспрепятствовать их переходу к «туркам», которые были их традиционными врагами. Поэтому многим марранам потребовались долгие годы, чтобы попасть в Левант или Берберию длинным кружным путем, с длительными остановками в Италии или Фландрии. Некоторым так никогда и не удалось добраться до цели, потому что одних перехватила инквизиция, а другие соблазнились по дороге местными перспективами и возможностями.

Очевидно, что маршруты странствований марранов зависели от действия множества факторов, среди которых на первом плане находились юридические и коммерческие. Как сформулируют позднее негоцианты Парижа, «это похоже на капельки ртути, которые бегают, рассеиваются, но при малейшем уклоне собираются в единое целое». Там, где мистики действуют так, как подобает мистикам, торговцы ведут себя как торговцы. И если первые направлялись туда, где они могли свободно исповедовать иудаизм, то вторых привлекали крупные торговые центры. Таким образом, следуя конъюнктуре эпохи, марраны оседали в XVI веке в Антверпене, Венеции, Анконе, Салониках, Бордо, а в XVII веке – в Амстердаме, Гамбурге и Лондоне, расселяясь также и в Новом свете. Правительства всех христианских стран, исключая только страны их происхождения, научились пользоваться финансовыми выгодами, которые можно было извлекать отсюда, и поэтому принимали их с распростертыми объятиями и предоставляли им многочисленные привилегии. Папская канцелярия показала в этом пример, принимая их с 1525 года в восточном порту Анконе. Практически не существовало сколько-нибудь значительного порта, где бы они не обосновались, и в качестве международной гильдии морской торговли они насчитывали в своих колониях даже марранов, искренне исповедовавших католичество.