Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения. - Генри Лонгфелло

Песня большой дороги

Перевод К. Чуковского.

Пешком, с легким сердцем, выхожу на большую дорогу,Я здоров и свободен, весь мир предо мною,Эта длинная бурая тропа ведет меня, куда я хочу.

Отныне я не требую счастья, я сам свое счастье,Отныне я больше не хнычу, ничего не оставляю на завтра и ни в чем не знаю нужды,Болезни, попреки, придирки и книги оставлены дома,Сильный и радостный, я шагаю по большой дороге вперед.

Земля, — разве этого мало?Мне не нужно, чтобы звезды спустились хоть чуточку ниже,Я знаю, им и там хорошо, где сейчас,Я знаю, их довольно для тех, кто и сам из звездных миров…

Ты, дорога, иду по тебе и гляжу, но мне думается, я вижу не все,Мне думается, в тебе много такого, чего не увидишь глазами.

Здесь глубокий урок: все принять, никого не отвергнуть, никому не отдать предпочтенья,Курчавый негр, невежда, преступник, больной — всякому открыта она;Роды, кто-то бежит за врачом, нищий ковыляет, шатается пьяный, рабочие шагают гурьбой и смеются.Подросток, удравший из дому, экипаж богача, расфуфыренный франт, жених, увозящий невесту тайком от родни,Торгаш, что спешит спозаранку на рынок, погребальные дроги, мебель, что перевозится в город, а другая — из города,Они проходят, и я прохожу, и все проходит, и никто никому не помеха,Я никого не отвергну, все будут до́роги мне.

Ты, воздух, без тебя мне ни говорить, ни дышать!Вы, предметы, творцы моих мыслей, дающие им отчетливый облик!Ты, свет, что окутал меня и все вещи нежным и ровным дождем!Вы, торные кривые тропинки, бегущие рядом с дорогой!Я верю, в вас таится незримая жизнь, ибо вы так дороги мне.

Вы, тротуары, мощенные плитами! вы, крепкие каменные обочины улиц!Вы, пароходики! вы, доски и столбы пристаней! вы, судав строительных лесах! вы, корабли на рейде!Вы, вереницы домов! вы, фасады, пронзенные окнами! вы, крыши!Вы, крылечки и парадные подъезды! вы, железные решетки перед домами!Вы, окна, чья прозрачная скорлупа может так много открыть нашим взорам!Вы, двери и ступеньки, ведущие к ним! вы, своды и арки домов!Ты, серый булыжник нескончаемых мостовых! вы, перекрестки, исшарканные ногами прохожих!Много прикосновений вы впитали в себя и втайне передаете их мне,Вы населены и живыми и мертвыми, их образы встают предо мной, как друзья.

Земля простирается по правую руку и по левую руку,Яркая картина встает предо мною, в ней каждая подробность — совершенство,Музыка начинает звучать, когда нужно, а когда не нужно, умолкает,Ликующий голос дороги, радостное, свежее чувство дороги.

Говоришь ли ты мне, о дорога: «Не уходи от меня»?Говоришь ли ты мне: «Не дерзай уходить — если уйдешь, ты пропал»?Говоришь ли ты мне: «Не расставайся со мною, ведь я так гладко утоптана и по мне так удобно шагать»?

«О большая дорога! — говорю я в ответ. — Я не прочь расстаться с тобою, но я тебя очень люблю,Ты выражаешь меня лучше, чем я сам выражаю себя,Ты больше для меня, чем та песня, которая создана мной».Я думаю, геройские подвиги все рождались на вольном ветру и все вольные песни — на воздухе,Я думаю, я мог бы сейчас встать и творить чудеса,Я думаю: что́ я ни встречу сейчас на дороге, то сразу полюбится мне,И кто увидит меня, тот полюбит меня,И кого я ни увижу сейчас, тот должен быть счастлив.

Отныне я провозглашаю себя свободным от мнимых преград и уз,Иду, куда вздумаю, — сам себе полный хозяин, наделенный неограниченной властью,Прислушиваясь к тому, что мне скажут другие, внимательно вникая в их речи,Размышляя, изучая, обдумывая снова и снова,Мягко и учтиво, но с непреклонной решимостью освобождаю себя от тех пут, которые могли бы меня удержать.

Большими глотками и я глотаю пространство,Запад и восток — мои, север и юг — мои.

Я больше, чем я думал, я лучше, чем я думал,Я и не знал, до чего я хорош.

Всюду видится мне красота.Вновь я могу повторить и мужчинам и женщинам: вы сделали мне столько добра, и я хочу отплатить вам добром,Все, что я добуду в пути, я добуду для себя и для вас,Я развею себя между всеми, кого повстречаю в пути,Я брошу им новую радость и новую грубую мощь,И кто отвергнет меня — не опечалит меня,А кто примет меня — будет блажен и дарует блаженство и мне.

Если бы тысяча великолепных мужчин предстали сейчас передо мною, это не удивило бы меня.Если бы тысяча красивейших женщин явились сейчас передо мною, это не изумило бы меня.

Теперь я постиг, как создать самых лучших людей:Пусть вырастают на вольном ветру, спят под открытым небом, впитывают и солнце и дождь, как земля.

Здесь раздолье для геройского подвига(Для подвига, что покоряет сердца всех на свете людей;Столько в нем воли и силы, что он сводит насмарку законы и глумится над всеми властями,И все возражения смолкают перед ним).Здесь испытание мудрости;Не в школах окончательно испытывать мудрость:Те, у кого она есть, не могут передать ее тем, у кого ее нет.Вся мудрость — в душе, ее нельзя доказать, она сама обнаружит себя,И мудрость в каждом предмете, явлении, качестве, и больше ничего ей не надо,В ней свидетельство реальности и бессмертия мира, а также его совершенства;Есть нечто такое в этом потоке вещей и явлений, что манит ее из души.

Здесь я проверю сейчас все религии и философии,Может быть, они хороши в аудиториях, но никуда не годятся под широкими тучами, среди природы, у бегущих ручьев.Здесь цену себе узнают — и себе и другому,Здесь проверяется каждый, здесь каждый осознает, что в нем есть.Прошедшее, грядущее, величье, любовь — если существуют они без тебя, значит, ты существуешь без них.

Питательно только зерно;Где же тот, кто станет сдирать шелуху для тебя и меня?Кто справится с лукавством жизни — для тебя, для меня, кто снимет для нас оболочку вещей?

Здесь люди влекутся друг к другу не по заранее составленным планам, а внезапно, по прихоти сердца,Знаешь ли ты, что это значит — когда ты идешь по дороге и вдруг в тебя влюбляются чужие,Знаешь ли ты речь этих глаз, что обращены на тебя?

Здесь излияние души,Она прорывается сквозь тенистые шлюзы, вечно пробуждая вопросы:Откуда эти томления? Откуда непонятные мысли?Почему многие мужчины и женщины, приближаясь ко мне, зажигают в крови моей солнце?Почему, когда они покидают меня, флаги моей радости никнут?Почему, когда я прохожу под иными деревьями, меня осеняют широкие и певучие мысли?(Я думаю, и лето и зиму они висят на ветвях и роняют плоды всякий раз, когда я прохожу.)Чем это я так внезапно обмениваюсь с иными прохожими?И с каким-нибудь кучером омнибуса, когда я сижу с ним на козлах?И с каким-нибудь рыбаком, что выбирает сети, когда я прохожу по побережью?Откуда это доброе чувство, которое так щедро дарят мне мужчины и женщины?Откуда у меня такое же чувство к ним?

Излияние души — это счастье, вот оно, счастье!Я думаю, здесь в воздухе разлито счастье и поджидает каждого во все времена,А теперь оно льется в нас, и мы полны им до краев.

Здесь-то и возникает в нас нечто влекущее,Свежесть и душевная прелесть мужчины и женщины(Утренняя трава, что лишь сегодня явилась на свет, не так свежа и прелестна).И старый и молодой истекают любовью к тому, кто исполнен таким обаянием,От него такие чары исходят, перед которыми и красота, и душевные силы — ничто,С ним жаждут сближения до боли, до томительной дрожи.

Allons![142] кто бы ты ни был, выходи, и пойдем вдвоем!Со мной никогда не устанешь в пути.

Земля не утомит никогда,Сначала неприветлива, молчалива, непонятна земля, неприветлива и непонятна Природа,Но иди, не унывая, вперед, дивные скрыты там вещи,Клянусь, не сказать никакими словами, какая красота в этих дивных вещах.

Allons! ни минуты не медля,Пусть лавки набиты отличным товаром, пусть жилье так уютно, мы не можем остаться,Пусть гавань защищает от бурь, пусть воды спокойны, мы не вправе бросить здесь якорь,Пусть окружают нас горячим радушием, нам дозволено предаться ему лишь на самый короткий срок.

Allons! соблазны будут еще соблазнительнее,Мы помчимся на всех парусах по неведомым бурным морям,Туда, где ветры бушуют вовсю, где сшибаются воды, где клипер несется вперед, широко распустив паруса.

Allons! с нами сила, свобода, земля и стихии,С нами здоровье, задор, любопытство, гордость, восторг;Allons! освободимся от всяких доктрин!От ваших доктрин, о бездушные попы с глазами летучих мышей.

Зловонный труп преграждает дорогу — сейчас же закопаем его!

Allons! но предупреждаю тебя:Тому, кто пойдет со мною, нужны самые лучшие мышцы и самая лучшая кровь,Тот не смеет явиться на искус ко мне, кто не принесет с собою здоровья и мужества,Не приходите ко мне, кто уже растратил свое лучшее, —Только те пусть приходят ко мне, чьи тела сильны и бесстрашны;Сифилитиков, пьяниц, безнадежно больных мне не надо.

(Я и подобные мне убеждаем не метафорами, не стихами, не доводами,Мы убеждаем тем, что существуем.)

Слушай! я не хочу тебе лгать,Я не обещаю тебе старых приятных наград, я обещаю тебе новые, грубые, —Вот каковы будут дни, что ожидают тебя:Ты не будешь собирать и громоздить то, что называют богатством,Все, что наживешь или создашь, ты будешь разбрасывать щедрой рукой,Войдя в город, не задержишься в нем дольше, чем нужно, и, верный повелительному зову, уйдешь оттуда прочь,Те, кто останутся, будут глумиться над тобой и язвить тебя злыми насмешками,На призывы любви ты ответишь лишь страстным прощальным поцелуемИ оттолкнешь те руки, что попытаются тебя удержать.

Allons! за великими Спутниками! о, идти с ними рядом!Они тоже в дороге — стремительные, горделивые мужчины и самые чудесные женщины,В море они радуются и штилю и шторму,Они проплыли по многим морям, исходили многие земли,Побывали во многих далеких краях, посетили немало жилищ,Они внушают доверие каждому, они пытливо изучают города, они одинокие труженики,Они встанут порой на дороге и вглядываются в деревья, в цветы или в ракушки на взморье,Они танцуют на свадьбах, целуют невест, лелеют и холят детей, рожают детей,Солдаты революционных восстаний, они стоят у раскрытых могил, они опускают в них гробы,Они идут по дороге, и с ними их спутники, их минувшие годы, С ними бредет их детство,Им весело шагать со своей собственной юностью, со своей бородатой зрелостью,С женственностью в полном цвету, непревзойденной, счастливой,Со своей собственною величавою старостью;Их старость спокойна, безбрежна, расширена гордою ширью вселенной,Их старость свободно струится к близкому и сладостному освобождению — к смерти.

Allons! к тому, что безначально, бесконечно.Много трудностей у нас впереди, дневные переходы, ночевки,Все ради цели, к которой идем, ради нее наши ночи и дни,Чтобы пуститься в другой, более знаменательный, торжественный путь,Чтобы не видеть ничего на этом пути, кроме цели, чтобы дойти до нее и шагнуть еще дальше вперед,Чтобы не считаться с расстоянием и временем, только бы дойти до нее и шагнуть еще дальше вперед,Чтобы не видеть иного пути, кроме того, что простерт перед тобою и ожидает тебя,Чтобы идти к той же цели, куда идут все творения, бог ли их создал или нет,Чтобы убедиться, что не существует сокровищ, которыми ты не мог бы владеть без труда и без денег, обделенный на жизненном пиру и все же участвуя в пире,Чтобы взять самое лучшее, что только могут дать тебе ферма фермера или дом богача,И целомудренное счастье дружной супружеской пары, и плоды и цветы садов,Чтобы обогатить свою душу всеми щедротами города, по которому тебе случится пройти,Чтобы унести из него здания и улицы и нести их повсюду, куда ни пойдешь,Чтобы собрать воедино при встречах с людьми все их мысли и всю их любовь,Чтобы увести с собою тех, кто полюбится вам, а все прочее оставить позади,Чтобы понять, что весь мир есть дорога, очень много дорог для блуждающих душ.Все уступает дорогу душам, идущим вперед,Все религии, устои, искусства, правительства — все, что было на этой планете или на любой из планет, разбегается по углам и укромным местам перед шествием душ по великим дорогам вселенной.Всякое другое движение вперед есть только прообраз и символ этого шествия человеческих душ по великим дорогам вселенной.

Вечно живые, вечно рвущиеся вперед, гордые, удрученные, грустные, потерпевшие крах, безумные, пылкие, слабые, недовольные жизнью,Отчаянные, любящие, больные, признанные другими людьми или отвергнутые другими людьми, —Они идут! они идут! я знаю, они идут, но я не знаю куда,Но я знаю, что идут они к лучшему — к чему-то великому.

Выходи же, кто бы ты ни был! выходи, мужчина или женщина!Ты не должен прохлаждаться и нежиться в доме, хотя бы ты построил его сам.

Прочь из темноты закоулка! из укромных углов!Никаких возражений! они не помогут тебе: я знаю все и выведу тебя на чистую воду.

Я вижу тебя насквозь, ты не лучше других,Ты не заслонишься от меня ни смехом, ни танцами, ни обедом, ни ужином, ни другими людьми,Я вижу сквозь одежду и все украшения, сквозь эти мытые холеные лица,Вижу молчаливое, скрытое отвращение и ужас.

Вашего признания не услышать ни жене, ни другу, ни мужуОб этом страшном вашем двойнике, который прячется, угрюмый и мрачный,Бессловесный и безликий на улицах, кроткий и учтивый в гостиных,В вагонах, на пароходах, в публичных местах,В гостях у мужчин и женщин, за столом, в спальне, повсюду,Шикарно одетый, смеющийся, бравый, а в сердце у него смерть, а в черепе ад;В костюме из тонкой материи, в перчатках, в лентах, с поддельными розами,Верный обычаям, он ни слова не говорит о себе,Говорит обо всем, но никогда — о себе.

Allons! сквозь восстанья и войны!То, к чему мы идем, не может быть отменено ничьим приказом.Привела ли к победе былая борьба?И кто победил? ты? твой народ? Природа?Но пойми меня до конца: такова уж суть вещей, чтобы плодом каждой победы всегда становилось такое, что вызовет новую схватку.

Мой призыв есть призыв к боям, я готовлю пламенный бунт.Тот, кто идет со мной, будь вооружен до зубов.Тот, кто идет со мной, знай наперед: тебя ждут голод, нужда, злые враги и предатели.

Allons! дорога перед нами!Она безопасна — я прошел ее сам, мои ноги испытали ее — так смотри же не медли,Пусть бумага останется на столе неисписанная и на полке нераскрытая книга!Пусть останется школа пустой! не слушай призывов учителя!Пусть в церкви проповедует поп! пусть ораторствует адвокат на суде и судья выносит приговоры!

Камерадо, я даю тебе руку!Я даю тебе мою любовь, она драгоценнее золота,Я даю тебе себя самого раньше всяких наставлений и заповедей;Ну, а ты отдаешь ли мне себя? Пойдешь ли вместе со мною в дорогу?Будем ли мы с тобой неразлучные до последнего дня нашей жизни?

На Бруклинском перевозе