Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения. - Генри Лонгфелло

Однажды, когда я проходил городом

Перевод К. Чуковского.

Однажды, когда я проходил по большому, многолюдному городу, я пытался внедрить в свою память его улицы, зданья, обычаи, нравы,Но теперь я забыл этот город, помню лишь некую женщину, которую я случайно там встретил, и она удержала меня, потому что полюбила меня.День за днем, ночь за ночью мы были вдвоем, — все остальное я давно позабыл,Помню только ее, эту женщину, которая страстно прилепилась ко мне,Опять мы блуждаем вдвоем, мы любим, мы расстаемся опять,Опять она держит меня за руку и просит, чтобы я не уходил,Я вижу ее, она рядом со мною, ее грустные губы молчат и дрожат.

Я слышал вас, торжественно-нежные трубы органа

Перевод. К. Чуковского.

Я слышал вас, торжественно-нежные трубы органа, в это воскресенье, проходя мимо церкви;Осенние вихри, в потемках, в лесу, я слышал ваши протяжные вздохи, и была в них такая тоска;Я слышал чудесного итальянского тенора в опере, я слышал сопрано в квартете;Ты, сердце моей любви, тебя тоже я слышал, когда ты обняла мою голову,Слышал твой пульс, как в ночной тишине он звенел над моим ухом бубенцами.

Когда я, как Адам

Перевод К. Чуковского.

Когда я, как Адам,Крепко выспавшись, выхожу на рассвете из лесного моего шалаша,Посмотри на меня и послушай мой голос, подойди ко мне ближе,Тронь меня, тронь мое тело рукою,Не бойся тела моего.

ИЗ ЦИКЛА «АИР[137] БЛАГОВОННЫЙ»

Для тебя, Демократия

Перевод К. Чуковского.

Вот я сделаю всю сушу неделимой,Я создам самый великолепный народ из всех, озаряемых солнцем,Я создам дивные страны, влекущие к себе, как магниты,Любовью товарищей,Вечной, на всю жизнь, любовью товарищей.

Я взращу, словно рощи густые, союзы друзей и товарищей вдоль твоих рек, Америка, на прибрежьях Великих озер и среди прерий твоих,Я создам города, каких никому не разъять, так крепко они обнимут друг друга,Сплоченные любовью товарищей,Дерзновенной любовью товарищей.

Это тебе от меня, Демократия, чтобы служить тебе, ma femme!Тебе, тебе я пою эти песни.

Эти песни пою я весной

Перевод Б. Слуцкого.

Эти песни пою я весной, собирая цветы для влюбленных.(Кто лучше меня поймет влюбленных, все их радости и печали?И кто лучше меня может стать поэтом товарищества?)Собирая, я прохожу через сад мира и вскоре выхожу за ворота,А теперь я иду по берегу пруда, а теперь вброд, не боясь промочить ноги,А теперь вдоль ограды, близ которой навалены старые камни, подобранные на полях,(Полевые цветы, и сорняки, и лоза взобрались на камни, приукрыли их; я иду мимо),Все дальше и дальше в чащу леса, или просто слоняюсь летними вечерами, не думая, куда иду,В одиночестве вдыхаю земляной дух, временами останавливаюсь среди тишины,Мне кажется, что у меня нет спутников, но вскоре вокруг меня собирается целый отряд,Кто рядом, кто позади, кто обнимает меня,Это души милых друзей, умерших и живых,Их целая толпа, она все гуще, а я — посредине,Собирая, раздавая, распевая, я странствую вместе с ними,Сорву что-нибудь и брошу тому, кто ближе, на память обо мне,То сирень, то сосновую ветку,То выну из кармана мох, который свисал с виргинского дуба во Флориде, и я его там отодрал,То гвоздики, и лавра листы, и пук шалфеяИли то, что я вытащил из воды, забравшись в пруд(Здесь я видел в последний раз того, кто нежно любит меня и теперь возвращается, чтобы никогда не расставаться со мной,А это, ах, этот корень аира должен стать символом нашего товарищества,Обменяйтесь им, юноши! И никогда не возвращайте его друг другу!),И кленовые прутики, и каштаны, и цветы диких апельсинов,И ветки смородины, и сливовый цвет, и ароматический кедр,Окруженный плотным облаком душ,Я прохожу, иногда указывая и касаясь, иногда отбрасывая от себя,Объясняя каждому, чем он будет владеть, давая каждому что-нибудь.Но то, что вытащил из воды на краю пруда, — это я приберег,Я одарю этим тех, кто способен любить, как я.

Страшное сомненье во всем

Перевод К. Чуковского.

Страшное сомненье во всем,Тревога: а что, если нас надувают?Что, если наша вера и наши надежды напрасныИ загробная жизнь есть лишь красивая сказка?И, может быть, то, что я вижу: животные, растения, холмы, люди, бегущие, блистающие воды,Ночное, дневное небо, краски и формы, может быть (и даже наверное), это одна только видимость, а настоящее нечто еще не открылось для нас.(Как часто они встают предо мной без покрова, будто затем, чтобы посмеяться надо мною, подразнить меня,Как часто я думаю, что ни я, ни другие не знаем о них ничего.)

Но эти сомнения исчезают так странно перед лицом моих друзей, моих милых,Если тот, кого я люблю, пойдет побродить со мною или сядет рядом со мною, держа мою руку в своей,Что-то неуловимо-неясное, какое-то знание без слов и мыслей охватит нас и проникнет в нас,Неизъяснимой, неизъясняемой мудростью тогда я исполнен, тихо сижу и молчу, ни о чем уже больше не спрашиваю,Я все же не в силах ответить на свои вопросы обо всем, окружающем нас, о смерти и о жизни за гробом,Но что мне за дело до них, я спокойно сижу и хожу,Тот, чья рука в моей, разогнал мои тревоги вполне.

Суть всей метафизики

Перевод А. Сергеева.

Итак, джентльмены,Дабы слово мое осталось в ваших умах и воспоминаниях,Я открою вам суть и конечный итог всей метафизики.(Как старый профессор — студентамВ заключение курса лекций.)

Исследовав все системы, новые и древнейшие, греческие и германские,Исследовав и изложив Канта, а после — Фихте, Шеллинга и Гегеля,Изложив ученье Платона — и Сократа, который был выше Платона,Исследовав и изучив божественного Христа, который был неизмеримо выше Сократа,Я обозреваю сегодня все эти греческие и германские системы,Вижу все философии, христианские церкви и догматы вижу,И явственно вижу сущность Сократа и сущность божественного Христа —Их сущность — любовь человека к собрату, влечение друга к другу,Мужа — к любимой жене и детей — к родителям,Города — к городу и народа — к народу.

Летописцы будущих веков

Перевод К. Чуковского.

Летописцы будущих веков,Вот я открою, что скрыто за этим бесстрастным лицом, и скажу вам, что написать обо мне.Напечатайте имя мое и портрет мой повесьте повыше, ибо имя мое — это имя того, кто умел так нежно любить,И портрет мой — друга портрет, страстно любимого другом,Того, кто не песнями своими гордился, но безграничным в себе океаном любви, кто изливал его щедро на всех,Кто часто блуждал на путях одиноких, о друзьях о желанных мечтая,Кто часто в разлуке с другом томился ночами без сна,Кто хорошо испытал, как это страшно, как страшно, что тот, кого любишь, может быть, втайне к тебе равнодушен,Чье счастье бывало: по холмам, по полям, по лесам пробираться, обнявшись, вдвоем, в стороне от других,Кто часто, блуждая по улицам с другом, клал себе на плечо его, руку, а свою к нему на плечо.

Когда я услыхал к концу дня

Перевод К. Чуковского.

Когда я услыхал к концу дня, как имя мое в Капитолии[138] встретили рукоплесканиями, та ночь, что пришла вослед, все же не была счастливою ночью,И когда мне случалось пировать или планы мои удавались, все же не был я счастлив,Но день, когда я встал на заре, освеженный, очень здоровый, и, напевая, вдохнул созревшую осень,И, глянув на запад, увидел луну, как она исчезала, бледнела при утреннем свете,И на берег вышел один, и, раздевшись, пошел купаться, смеясь от холодной воды, и увидел, что солнце восходит,И вспомнил, что мой милый, мой друг теперь на пути ко мне, о, тогда я был счастлив,И воздух стал слаще, и пища сытнее, и пригожий день так чудесно прошел,И с таким же весельем пришел другой, а на третий под вечер пришел мой друг,И ночь наступила, и все было тихо, и я слушал, как неторопливые волны катились одна за другою к земле,Я слушал, как шуршали-шипели пески и вода, будто шептали, меня поздравляя,Потому что, кого я любил больше всех, тот лежал рядом со мною, спал под одним одеялом со мною в эту прохладную ночь,И в тихих лунных осенних лучах его лицо было обращено ко мне,И рука его легко лежала у меня на груди, — и в эту ночь я был счастлив.

Я видел дуб в Луизиане