Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения. - Генри Лонгфелло

На Бруклинском перевозе

Перевод В. Левика.

Река, бурлящая подо мной! Тебе смотрю я в лицо!Вы, тучи на западе, ты, солнце почти на закате, вам также смотрю я в лицо.

Толпы мужчин и женщин, в будничных платьях, как все вы мне интересны!И тут, на пароме, сотни и сотни людей, спешащих домой, вы все для меня интересней, чем это кажется вам,Вы все, кто от берега к берегу будете год за годом переезжать на пароме, вы чаще в моих размышленьях, чем вам могло бы казаться.

Неощутимую сущность мою я вижу всегда и во всем.Простой, компактный, слаженный строй, — пускай я распался на атомы, пусть каждый из нас распался, — мы все — частицы этого строя.Так было в прошлом, так будет и в будущем,Всечасные радости жизни — как бусинки в ожерелье — при каждом взгляде, при каждом услышанном звуке, везде, на прогулке по улицам, при переезде реки,Теченье, так быстро бегущее, спешащее вместе со мною туда, далеко,И следом за мною — другие, и связь между ними и мной,Реальность этих других, их жизнь и любовь, и слух, и зренье.

Другие взойдут на паром, чтоб с берега ехать на берег,Другие будут смотреть, наблюдая теченье,Другие увидят суда на севере и на западе от Манхаттена, и Бруклинские холмы на юге и на востоке,Другие увидят большие и малые острова,Полвека пройдет, и на переправе их снова увидят другие, и снова солнце увидят, почти перед самым закатом,И сто лет пройдет, и много еще столетий, и все это снова увидят другие,И будут радоваться закату, и спаду прилива, и обнажившему берег отливу.

Ничто не помеха — ни время, ни место, и не помеха — пространство!Я с вами, мужчины и женщины нашего поколения и множества поколений грядущих,И то, что чувствуете вы при виде реки или неба — поверьте, это же чувствовал я,И я был участником жизни, частицей живой толпы, такой же, как всякий из вас,Как вас освежает дыханье реки, ее широкий разлив — они и меня освежали,Как вы стоите над ней, опершись о перила, несомые быстрым теченьем, так сам я стоял, уносимый,Как видите вы, так видел и я неисчислимые мачты, широкоствольные трубы больших пароходов я видел.

Я сотни раз пересекал эту реку и видел солнечный диск почти перед самым закатом,Я видел декабрьских чаек, я видел, как на недвижных крыльях они парят над водой, слегка покачиваясь в полете,Я видел, как желтый луч зажигает их оперенье, но часть его остается в глубокой тени,Я видел медлительные круги, друг за дружкой бегущие борозды от кораблей, направлявшихся к югу,Я знаю, как небо, по-летнему синее, отражается в тихой воде,Я знаю, как ослепляет сверкающий солнечный след,Как выглядит ореол из лучей, подобных тончайшим центростремительным спицам, вкруг тени, упавшей от моей головы на воду, искрящуюся под солнцем,Я любовался прозрачной дымкой, окутывающей холмы на юге и юго-западе,Смотрел на дымы, косматые, словно овечье руно, и чуть отливавшие фиолетовым,Смотрел на внешнюю гавань и на входящие в порт корабли,Следил, как приближались они, и на них были те, кто мне близки,Я видел белые паруса плывущих шлюпок и шхун и видел суда на якоре,Матросов, крепящих снасти, карабкающихся на мачты,И круглые мачты, и зыбкие палубы, и змейками вьющиеся вымпела,Большие и малые пароходы, и лоцманов в лоцманских будках,И белый след за кильватером, и колеса, дрожащие в быстром вращенье,Я флаги всех наций видал, я видел, как опускают их на закате,Как черпают землю со дна машины, и волны бегут кружевами, крутя и дробя свои белые гребешки,Пространства, бледнеющие вдали, и в доках гранитные серые стены портовых складов,И ввечеру, на светлой воде — темнеющие буксиры, прижавшиеся к бортам широких, медлительных барж, и лодки, груженные сеном, и кое-где — запоздалые лихтеры[143],И там, во тьме, на другом берегу — разверстые зевы плавильных печей, пылающих ярко, слепящих глаза, бросающих свет на кровли домов и в провалы улиц из черноты, где бешено пляшет их красный и желтый огонь.

И это, и все, и везде казалось мне точно таким же, каким оно кажется вам,Я очень любил города, я любил величавую, быструю реку,Все женщины, все мужчины, которых я узнавал, были мне близки,И так же другие — все те, кто меня вспоминают в прошедшем, потому что я видел их в будущем(Это время придет, хоть я еще здесь — и днем и ночью я здесь).

Так что же тогда между мной и вами?Что сто́ит разница в десять лет или даже в столетья?

И что б это ни было, в этом ли дело, когда ни пространство, ни время не могут нас разделить;И я жил на свете, я Бруклин любил — обильный холмами, был он моим,И я бродил по Манхаттену, и я в омывающих остров соленых во́дах купался,Меня, как вас, волновали внезапно рождающиеся вопросы,Днем, среди шумной толпы, они набегали вдруг на меня,И ночью, когда приходил я домой, когда лежал я в постели, они являлись ко мне,И я возник из водной стихии, из которой возникла вся жизнь,И, обретя свое тело, обрел я и личность свою,И то, что я существую, познал через тело свое, и то, чем я мог стать, через тело свое и познал бы.

Не только на вас падают темные тени,И на меня извечная тьма бросала тени свои,Мне лучшее, что сотворил я, казалось пустым, сомнительным,Но разве и вправду не были мелки те мысли, что мне представлялись великими?Не вам одним известно, что значит зло,Я тоже знаю, что значит зло,Я тоже завязывал старый узел противоречий,Я болтал и смущался, лгал, возмущался, крал и завидовал,Я был похотлив, коварен и вспыльчив, — мне стыдно сказать, какие таил я желанья,Я был капризен, тщеславен, жаден, я был пустозвон, лицемер, зложелатель и трус,И волк, и свинья, и змея — от них и во мне было многое,Обманчивый взгляд, скабрезная речь, прелюбодейные мысли — всем этим грешил и я сам,Упрямство, ненависть, лень, надменность и даже подлость — во всем этом был я повинен.Я был такой же, как все, и жил я так же, как все.Но шел ли я мимо иль приближался — меня называли по имени звонкие, громкие, юные голоса,Когда я стоял, я чувствовал на шее их руки, когда я сидел, меня небрежно касалось их тело,Я видел многих, кого любил, на улице, на пароме, в общественных залах — но я никогда не говорил им ни слова,Я жил одною жизнью со всеми, я так же смеялся, терзался и спал,Играл свою роль, как пристало актеру или актрисе,Все ту же старую роль, которая — как сумеешь — будет великой,Иль малой, если не сдюжишь, или великой и малою вместе.

И вот я к вам приближаюсь,Как думаете вы теперь обе мне, так думал я прежде о вас — я готовился к вашему приходу.Я долго, серьезно думал о вас прежде, чем вы родились.

Кто мог предвидеть, что так оно будет?Кто знает, как я этому рад?Кто знает — а что, если я, несмотря на все разделившее нас расстояние, в эти минуты смотрю на вас, хоть вам-то мена не дано увидеть.

Ах, что может быть величавей, что может быть для меня прекрасней, чем этот Манхаттен, вздыбленный мачтами?Моя река, и закат, и кружевные шалящие волны прилива?И чайки, покачивающие корпус, и в сумерках лодки, груженные сеном, и кое-где запоздалые лихтеры?

Какие боги прекраснее тех, кто пожимает мне руку, чьи голоса, любимые мной, зовут меня быстро и громко по имени, когда я приближаюсь?Что может быть крепче бесплотных уз, надежно меня связавших и с женщиной и с мужчиной, которые смотрят мне в лицо?Что с вами сплавляет меня теперь и в вас перельет мои мысли?

Не правда ли, мы понимаем друг друга?Что я обещаю без слов — вы разве не приняли молча?Чему не научит ученье, чего не достигнет и проповедь — достигнуто нами, не правда ли?

Струись, река, поднимайся вместе с приливом и снова отхлынь, когда настанет отлив!Шалите, играйте, гребенчатые, закрученные барашками волны!Закатные, многоцветные облака! Своей красотой захлестните меня и все поколенья мужчин и женщин, которым явиться после меня!Переезжайте от берега к берегу, несметные, шумные толпы!Вздымайтесь, высокие мачты Маннахатты! Вздымайтесь, прекрасные всхолмия Бруклина!Пульсируй, мой любознательный мозг! Ставь вопросы и сам ответствуй!Вглядись в извечный поток явлений!Гляди, влюбленный и жаждущий взор, на улицы, в жилища, в большие общественные залы!Звучите, юные голоса! И громко и музыкально зовите меня по имени!Живи, старуха жизнь! Играй свою роль, как подобает актеру или актрисе!Играй свою старую роль, которая велика иль мала — зависит от каждого, кем эта роль создается!Представьте все, кто читает меня: а вдруг, невидимый вами, теперь смотрю я на вас;Вы крепкими будьте, перила, и впредь, чтобы поддерживать тех, кто праздно облокотился и все же спешит вслед за спешащей рекой;Летите, птицы морские! Летите вдаль или чертите круги, — большие круги высоко над водою;А вы принимайте летнее небо, вы, синие воды, держите его, чтоб каждый опущенный взор мог досыта им насладиться;Лучитесь, тончайшие спицы света, вкруг тени от моей головы иль от другой головы на освещенной солнцем воде!Вы, корабли у входа в гавань! Плывите туда иль обратно, — ты, белопарусный шлюп, вы, лихтеры, быстрые шхуны!Вздымайтесь гордо, флаги всех наций! И опускайтесь в свой час на закате!Взметайте свой пламень ввысь, плавильные печи! Бросайте в сумерки черные тени! Бросайте на крыши домов то красный, то желтый свет!Явленья, отныне и впредь являйте сущность свою!А ты, неизбежный покров, продолжай обволакивать душу.Над телом моим для меня, над вашим телом для вас пусть реет божественный наш аромат,Цветите, вы, города, — несите к ним грузы свои, несите свое полноводье, широкие, сильные реки,Растите, и ширьтесь, и будьте выше всего, что явлено в царстве духа,Материя, существуй, ибо что же другое бессмертно!

Вы ждали, безгласные лики, вы ждете, всегда прекрасны,И мы принимаем вас, не колеблясь, мы жаждем вас неизменно,А вы не отринете нас, пред нами не затаитесь,Вы наша помощь во всем, мы вас не отвергнем — мы вас утверждаем в себе,Мы вас не исследуем, нет! — Мы просто вас любим — ибо вы совершенны.Вы отдаете лепту вечности,И — велики вы или малы — вы отдаете лепту душе.

Песня радостей