Магазин потерянной любви - Константин Шеметов

Всё тот же брак, думал Митя, поглядывая на Джони и не скрывая раздражения. Брак, с которым не совладать. Даже купив свою потерянную любовь, покинув постсоветский Понт и добившись материальной независимости, Джони по-прежнему испытывал боль. Сядет себе в своём планетарии и сидит, высматривая парус на горизонте.

Примерно так же рассуждали и Тайка с Викой. Особенно их беспокоило последнее письмо, полученное Джони из прошлого. «Будь он неладен этот сайт», — бесновалась Нефёдова. «Кто-кто, а «Остановка во времени» как раз и заслуживает чёрного списка», — вторила ей Vi.

Заслуживает или нет, но Джони был рад письму и мысленно возвращался к Эмили в Лондон. Какая разница, кто лечит больного? — задавался он вопросом. Без сомнения, лечить могут и свои, и чужие — лишь бы больной выздоровел. Агенты иностранного влияния, думал Джони. Вот и живи теперь, испытывая счастье.

Никакого счастья он не испытывал.

Получив письмо, Джони немедленно связался с Бонер, и вот что он узнал. Эмили до сих пор ждала его. Что ни день, она надеялась его повидать, но он не появлялся. Сначала Джони попал в тюрьму, а после сбежал на край света. «Край света?» — Эмили прекрасно говорила по-русски. Она по-прежнему занималась этой страной, сделав себе карьеру известного в Британии политолога и специалиста по России. В качестве хобби она занималась русской культурой и даже издала книжку.

— Что за книжка? — спросил он.

— «Современная русская культура как постсоветский Понт», — ответила Эмили и рассмеялась.

Довольно известная работа, изрядно нашумевшая в начале двадцатых. На книжку Эмили вдохновил Джонин роман. Прочтя его, она предприняла масштабное исследование, посетив Россию и её сателлиты. СС — как называли они себя: Содружество Стран-героев. Даже в названии этого союза содержался вызов, не говоря уже о содержании. «Понт как Понт», — припомнил Джони свою же реплику из рассказа «Спрос и предложение» про Лизу Берковиц.

Особое внимание Эмили уделила состоянию галерей, клубов и клубной музыки. Эти галереи и клубы, надо сказать, были в полном раздрае. Большая их часть попала под влияние «Народного фронта», к тому же все они подвергались жесточайшей цензуре. Смотреть там было нечего, слушать тоже, разве что — туалеты. Фактически, клубные туалеты и представляли собой главную инсталляцию современной русской культуры. Взять хотя бы клуб «Пушкин». Нечего было и думать, чтобы подобраться там к унитазу: пол устилало говно. Оно же вытекало изо всех щелей и проникало в основные помещения, включая кладовую, бар и сцену. «Пушкин как Пушкин», — смеялся Джони, а что вы хотели?

Особенно острой вышла зарисовка о выступлении группы Paint The Morning в «Запаснике» на Китай-городе. «Незабываемое выступление, — пишет Эмили. — Несмотря на нечистоты, сочившиеся невесть откуда, Paint храбро высмеивали «Единую Россию», не забывая при этом и о вечном». Одна из их композиций так и называлась: «Чучело во вселенной». Композиция посвящалась всем узникам совести, поплатившимся жизнью в борьбе за человеческое достоинство. В главной роли там было соломенное чучело, установленное прямо на сцене, одетое в футболку с надписью Pussy Riot и полыхавшее ясным пламенем.

Чучело настрадалось и летело теперь во вселенной, подобно космическому мусору. «До свидания, Пуси», — пели Paint, и «Запасник» содрогался от гитарных рифов и хорала. «Это и было торжество их человеческого достоинства, — замечает Эмили в своей книжке. — Торжество безвозвратной потери и извечной русской драмы».

Чуть ниже она размышляет о будущем российской клубной сцены и приводит небольшой фрагмент из «Чучела во вселенной» незабываемых Paint The Morning — одного из тысяч безвестных коллективов постсоветского Понта:

До свидания, Пуси, до свидания.До свидания, утро, свет в глазах.До свидания, краски, до свидания.Встретимся теперь на небесах.

Участницы панк-группы Pussy Riot, осуждённые за молитву против диктатуры в храме Христа Спасителя, были и вправду сожжены, подобно соломенному чучелу в «Запаснике». Они трагически погибли в одной из камер «Матросской тишины» глубокой ночью 30 апреля 2017 года. «Апрельские ведьмы, — иронично писала о них проправительственная газета «Завтра». — В результате случайного возгорания в одной из камер «Матросской тишины» сгорели заживо Надежда Толоконникова, Мария Алёхина и Екатерина Самуцевич — враги народа. Туда им и дорога», — следовала приписка и рядом смайлик. Эмили с самого начала следила за процессом над Пуси и теперь с горечью констатировала: «Вот что бывает при слиянии государства и церкви — диктатура в квадрате». Если подруги и заслуживали наказания, то ясно, что не столь жестокого, соглашался Джони. Нонконформистское искусство в России оставалось запретным. И государство, и церковь вели себя как бандиты. Да и вообще не понятно — что для них любовь? «Подлинная же любовь, — писала Эмили, — никак не связана ни с религией, ни тем более с государством. Она сама по себе и нуждается лишь в мимолётном откровении. Это мимолётное откровение и есть свобода».

Джони по-прежнему выглядывал свой парус.

Не то чтобы Эмили убивалась по нему, но каким-то странным и до конца не понятым способом он вдохновлял её, и она жила этим вдохновением. Эмили Бонер, таким образом, оставалась единственным человеком, полностью разделявшим его взгляды и ожидавшим все эти годы его возвращения.

ВОЗВРАЩЕНИЕ. «Не есть ли это краеугольный камень, который и придаёт существу очарование любви?» — размышлял Джони. Взять хотя бы воскрешение Иисуса Христа в православии, вознесение Аллаха при очередном теракте или радость найданов (отшельники, возведённые в ранг божества) в ходе буддийского обряда «Найдани-хурал». Любовь — что чучело в «Запаснике». В сущности — трагедия с переизбытком метафоры: «До свидания, Пуси».

«Возможность свидания, — записал Джони в своих листках, — что-то вроде запрограммированного сна после смерти. Какой бы ни была степень разочарования жизнью, с остановкой сердца в мозге человека включается последнее кино». В этом месте постучали в дверь, но открывать он не стал. Откроешь — и тут же забудешь, о чём думал. «Продолжительность фильма, — продолжил он, — невелика. Но даже нескольких минут, в течение которых мозг ещё функционирует, будет вполне достаточно, чтобы исключить разочарование. Это будет фильм о самой прекрасной связи. Жизнь после смерти. Счастье, поделённое на части. Счастье, подводящее черту и заполняющее бесконечность. Однажды потерянная, но, безусловно, обретённая вновь любовь».

Идея выглядела чрезвычайно привлекательной. Странно, что до сих пор никто не занялся ею. Если, конечно, не брать во внимание церковь. Впрочем, эти их обещания вечного рая не выдерживали никакой критики: не было ни одного доказательства, да и что представляет собой рай — никто толком не знал. К тому же рай для одного может обернуться адом для другого. Не говоря уже о полном абсурде самой концепции загробной жизни с материалистической точки зрения. Тут и говорить нечего — это подтвердит любой здравомыслящий человек: по прошествии нескольких минут после остановки сердца колебания нейронов головного мозга стремительно затухают, отмирают клетки и живая ткань превращается в обыкновенную совокупность молекул.

Как раз этот интервал (к слову сказать, вполне соизмеримый с возникновением вселенной) Джони и намеревался использовать для своего опыта. Писатель словно задумал ещё один роман.

Первым делом он сформулировал цель (последний счастливый сон) и основные проблемы: сценарий сна, способ реализации, тестирование и гарантия. Посоветовавшись с Митей, Джони убедился, что его идея не так уж и фантастична. Даже без всякого программирования люди, пережившие клиническую смерть, видят последний сон. Другое дело — прекрасен ли он? Отнюдь. Примерно 80 процентов пациентов, переживших остановку сердца, видят кошмары. Как раз эти кошмары и представляют собой теологическую подоплёку ада. Раем же у теологов считается состояние без боли. Статистика клинической смерти подтверждает лишь 1–2 процента по-настоящему счастливых видений.

— А вообще, — сказал Митя, — разве поймёшь, где жизнь, а где сон? Может, люди и есть всеобъемлющий сон Господа нашего.

— Да он и за яйцами не уследит, — ответил Джони и рассмеялся.

Что правда, то правда. Производство брака за последние 20 лет выросло вчетверо. Речь уже шла не о круглых или овальных яйцах. Отовсюду поступали квадратные, трапециевидные, шестиугольные яйца, и никого это не удивляло.

Не удивляло это и Ральфа Мессенджера из Глостерского университета. Хотя бы профессор жив-здоров, обрадовался Джони, связавшись с ним по Интернету. В ходе переписки британский когнитолог проникся Джониной идеей и даже предложил несколько способов её реализации. В будущем Митя возьмёт профессора в долю, а в целом проект «Последнего свидания» принесёт им небывалую прибыль.