Я рисую ангелов - Анна Викторовна Томенчук

Грин поежился. Через огромное панорамное окно он видел трехэтажное здание и думал о том, что люди, которые там лечатся, счастливы. Потому что хоть ненадолго они имеют полное право ни о чем не думать и ничего не решать. Их накачивают препаратами, за ними ухаживают, организовывают их досуг. Грин внимательно прочитал отчет по Хоулу и понимал, что его клиника – лучшая в Треверберге в своем профиле. И не только. Пациентов в нее везли со всех уголков Восточной Европы. Все знали, что здесь работает только высококвалифицированный персонал, что здесь используются только лучшие, самые надежные и безопасные лекарства. Фамилия Хоула уже давно стала знаком качества в психиатрии. И услуги его были недешевы, но Грин четко понимал, каким образом он расплатится с клиникой. Мирный уход Сары был для него важнее, чем собственное благополучие. Ей он был обязан всем.

Секретарша ответила на звонок шефа и ослепительно улыбнулась Грину. Он не заметил ее красоты, вежливого внимания к своей персоне и невинного флирта. Он просто кивнул, по старой привычке приготовил удостоверение и прошел в кабинет к профессору Себастьяну. Тот встретил его учтивой улыбкой.

– В следующий раз, детектив, когда захотите встретиться, говорите сразу, что вы от Карлина.

– Как он, кстати?

Хоул помрачнел, но через мгновение улыбка вернулась на его лицо. На вид ему было лет пятьдесят, но Аксель знал, что это не так. Деньги и любовь к жизни способны на чудеса. Себастьян выглядел как суперзвезда. Идеально подобранный костюм, рубашка без галстука, две верхние пуговицы расстегнуты. Каштаново-серебристые волосы зачесаны назад и лежат, будто их обработали лаком. Лицо гладко выбрито. Носогубные складки придают образу серьезности. Темная линия бровей безмятежна. Взгляд цепкий и лукавый. Особый взгляд психиатров, на который Грин в свое время насмотрелся. Карлин приехал в клинику несколько дней назад. Отсюда он позвонил другу, сообщил, что надо остаться и что телефон будет отключен, попросил не волноваться. Грин понимал, что Хоул скован медицинской тайной, но не мог не спросить. Прошло почти пять дней, и он должен узнать, когда Карлин вернется.

– Если все будет хорошо, я отпущу его в понедельник, двадцать третьего, – тихо ответил профессор Хоул. – Он сильный специалист и сильный мужчина, но то, с чем ему пришлось столкнуться, – это не измена жены. Это даже не смерть матери. Это противоестественная травма, проработка которой требует времени. Он слишком рано начал с вами говорить о работе, детектив. Его психика нуждается совершенно в другом.

Грин спокойно выдержал взгляд Хоула. Тот улыбнулся, отметив это.

– Благодарю за то, что говорите со мной на человеческом языке, – не удержался от комментария Аксель. – Обычно разговор с психиатром напоминает беседу двух глухих или немых.

– И часто полиции Треверберга приходится обращаться к моим коллегам?

– Чаще, чем хотелось бы. Доктор Карлин нас спасает. Он превосходно переводит с медицинского на полицейский и обратно.

– Карлин к вам скоро вернется. Но я бы попросил оградить его от этого расследования.

Грин промолчал. Он не мог выдавать психиатру внутренних процессов полиции, хотя тот явно располагал к себе. Правда же заключалась в том, что без Карлина они не могли до конца разгадать мотив Рафаэля, не могли составить его профиль. Они стали слепыми и глупыми котятами, которые тыкаются носиками по коробке в поисках мамки.

– Я бы хотел, чтобы вы взяли под свое крыло пациентку, которую уже спасали дважды.

Хоул изобразил удивление.

– Внимательно слушаю.

– Сара Опервальд-Смол. К сожалению, я не могу больше ее содержать в домашних условиях. Это опасно и для нее, и для окружающих.

– Сара? Простите, я забыл, что она ваша приемная мать.

Аксель сдержанно кивнул. При этом светлая прядка упала ему на лоб. Детектив не отреагировал на это, не сводя с собеседника блестящих глаз. Он чувствовал, что предает Сару, и при этом понимал, что так больше продолжаться не может. Сиделки отказывались работать с женщиной, погруженной в свои кошмары настолько глубоко, что они начали вырываться в реальность. Она слышала голоса, все время твердила о том, что нельзя оставлять детей без присмотра, плакала. Она перестала выходить из дома, но и в доме не чувствовала себя в безопасности. Она непрестанно звонила Акселю, и пришлось отнять телефон. С грустью он отмечал, что Сара уходит, пока в какой-то день не понял, что она уже ушла.

– Я хочу, чтобы вы забрали ее. В качестве оплаты содержания я передам вам ее квартиру по расписке после ее смерти. Я изучил ваши цены, знаю, сколько стоит квартира. Это хорошая сделка.

Хоул медленно кивнул.

– У нас есть такая практика. Хорошо. Вы можете оформить документы в любое время. Но вы же пришли не только ради этого.

– Нет, – без улыбки ответил Аксель. – Теперь я вынужден показать удостоверение и сказать, что мне нужна ваша помощь.

– Я не могу вскрывать детали по делам тех, кто здесь лечился.

– Я понимаю, профессор. И не требую нарушения профессиональной этики. Но вы должны понимать, что любая информация поможет нам поймать убийцу, на чьем счету почти десять убитых детей. И он не собирается на этом останавливаться

Хоул отшатнулся, будто увидел змею.

– Что вы сказали?

– Как вы понимаете, наша пресс-служба не может выдавать детали журналистам, – тихо сказал Аксель. – Речь идет не о двух жертвах. Как минимум о семи. И две из них – дети вашего пациента…

– Александр Мерт, – неожиданно спокойным голосом закончил психиатр. – О нем вы хотите спросить.

Грин кивнул:

– Именно. Мой сотрудник встречался с ним на днях, но ничего определенного так и не вытянул. Дело закрыли из-за смерти главного подозреваемого, но дальше не копали. Сам господин Мерт на расследовании не настаивал. Он лечился у вас шесть месяцев, а потом вернулся на работу.

– Он был стабилен.

– Он и сейчас стабилен. Даже слишком.

– Что вы хотите от меня, детектив? Я расскажу, что смогу.

Грин выпрямился в кресле и подался вперед, изображая заинтересованность. На самом деле он следил за собеседником, понимая, что этот крепкий орешек, скорее всего, ему так быстро не раскусить. Хоул выглядел озадаченным, но в нем не было испуга или напряженности. За сорок лет практики он повидал всякое, и смерти детей вряд ли бы его напугали, тем более в Треверберге это не первая и даже не вторая «детская» серия. Прошлая коснулась семьи Акселя, но маньяка так и не нашли. А сейчас он ведет расследование. И тоже не продвинулся ни на шаг. Каждая новая порция информации лишь больше запутывала. Акселю казалось, что маньяк уже перед