Я рисую ангелов - Анна Викторовна Томенчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полицейский открыл глаза и посмотрел на раковину. Рядом с зубной щеткой он увидел средство для снятия макияжа и гель для умывания. Мужчина поджал губы. Мира действовала слишком поспешно. Надо ей как-то намекнуть, что он не планировал съезжаться. Если не забудет. Он выключил воду, промокнул тело полотенцем и натянул хлопковые домашние брюки. До выхода на работу оставался час. Стоит позавтракать и отправиться к Грину. Марк Карлин прошел терапию и был готов выйти на работу. Нужно его встретить и поддержать. Он перенес двойной удар. Все знали, что отношения с миссис Лотти-Карлин не клеились, но невозможно остаться безучастным к смерти даже почти бывшей жены. Тем более если речь шла о самоубийстве. Говард вышел из ванной. Со смесью благодарности и отвращения посмотрел на стол, где его ждал приготовленный Мирой завтрак. Девушка сидела за столом и пила кофе, обхватив большую чашку тонкими пальцами. Она нацепила одну из его любимых рубашек. В другой ситуации молодой человек бы возмутился и выставил ее вон, но сейчас лишь улыбнулся. Он сел за стол и посмотрел ей в глаза.
– Тебя не смущает, что мне всего двадцать один? – неожиданно спросил он со спокойной улыбкой.
Мира улыбнулась в чашку. Нужно отдать должное, выглядела она потрясающе. Спортивная фигура с аккуратной грудью и подтянутой попой, тонкая талия, плоский живот, ухоженные волосы, которые она на днях укоротила, светлые смеющиеся глаза, улыбку из которых не смогла прогнать даже работа в полиции. Говард не знал точно, сколько ей лет, но, скорее всего, под тридцать или чуть больше. У него уже были связи с женщинами значительно старше него, и он уходил из тех отношений в момент, когда женщина пыталась взять над ним шефство. Мира пока таких попыток не предпринимала.
– Когда ты рядом, мне кажется, что это мне двадцать один, – сказала она. – Ешь свой завтрак. Предрассудки портят аппетит.
– Спасибо, – рассмеялся Говард. – Но вещи перевозить в мою квартиру рано.
– Ты про косметику? Я ее вожу с собой всегда, – отмахнулась она. – Сегодня заберу. Не рассчитывай на большее, чем я могу тебе дать.
Она подняла чашку как бокал, улыбнулась и сделала еще глоток. Говард облегченно выдохнул.
– Ты то что нужно, – неопределенно сказал он и принялся за еду.
* * *
Грин ждал стажера в своем кабинете. Он что-то печатал, глядя в монитор компьютера, и даже не повернул головы, когда Говард, пару раз постучав, вошел. Он закрыл за собой дверь, занял место напротив и положил на стол папку с записками. Аксель допечатал до конца предложения, перечитал написанное, удовлетворенно кивнул и посмотрел на стажера.
– Логан, – поприветствовал он, усыпляя компьютер.
– Детектив Грин. У нас спокойно, как в могиле.
– И мы не зря потратили этот месяц. Первая реклама выставки уже пошла, мы ждем поступления работ. Рафаэль никого не убил, значит, твоя гипотеза верна и второе убийство – это работа над ошибками, а все предыдущие – это путь к картине.
– Или он не убил потому, что испугался. Потому, что с ним вышли на связь. Если это Мун или Мерт.
Грин холодно улыбнулся.
– Ты же не уверен, правда?
– Мне сейчас пришла мысль, которая тебе не понравится, – возвестил Логан, отодвигая от себя записки. – Путь, который мы проследили, похож на подготовку. Это и есть подготовка. Он десять лет шел к тому, чтобы нарисовать одну идеальную картину. И облажался. Пришлось повторить. Как экзамен.
– И что мне должно не понравиться?
– А что, если он не один? Если это действительно какой-то экзамен или какая-то демонстрация? Что, если он делает это не только ради искусства, но чтобы угодить кому-то? Или это вообще состязание?
– Говард, у нас нет никаких оснований думать о состязании, – мягко возразил Грин.
Он поднял руку, сдаваясь.
– Да, это может быть бредом, у нас нет оснований. Но мне кажется, все не так линейно, как мы сейчас видим. Мы видим одну сторону медали. Рафаэля, который рисовал кровью и рисовал ангелов. Что, если есть не один Рафаэль? Давайте сделаем запросы и поднимем все за десять лет. Все убийства, связанные с искусством.
Грин откинулся на спинку кресла.
– Ты с ума сошел. Мы не обработаем эту информацию и за год.
– Давай позовем Артура, – предложил Говард. – Если я несу бред и вы оба скажете, что это бред, мы забудем, что я сказал, продолжим отрабатывать первую версию и ждать нового случая. Но если он скажет, что в этом есть доля рационального зерна… Всего лишь доля, намек! То ты сделаешь запросы.
– В какие страны?
– Все между Веной и Тревербергом. – Он помолчал. – Да. Для начала нам этого хватит. Если я прав и эта серия управляется кем-то извне, то мы найдем следы на короткой дистанции. И если найдем, то сможем искать дальше, сфокусировав поиски. У меня есть подозрения, но их я оставлю при себе.
– Нет уж, продолжай, – бросил Грин, делая пометки на чистом альбомном листе.
– Александр Мерт и Самуэль Мун учились в одном и том же заведении – Академии художеств в Вене. Мерт ушел после первого года. Я нашел только следы того, что его выпускная работа после двух семестров была раскритикована в пух и прах однокурсниками и профессором. Чтобы заполучить детали, нужно ехать в Вену, а оснований для этого до сих пор нет. Также – это поразительно, но факт – оба учились у одного преподавателя. Немец, Дархенгем Штерн, он преподает с 1974 года. Я ничего не понимаю в искусстве, но его работы и стиль преподавания в сети описывают как «мрачно, ужасно, роскошно и очень реалистично». Так же, как характеризуют творчество Муна.
– Если ты обвинишь во всем мистера Штерна, это будет… забавно.
– Забавно и неправдоподобно. Но, детектив Грин, я вижу по твоим глазам, что ты мне веришь. И ты уже допускаешь вероятность того, что идеи об убийствах укоренились в голове Рафаэля во время обучения. Почему бы не предположить, что их туда затолкал Штерн?
– Ладно, валяй. Позвони Артуру. Пусть
