Верь. В любовь, прощение и следуй зову своего сердца - Камал Равикант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее посох постукивает по камням при каждом шаге. Я насчитываю шестнадцать ударов, прежде чем она снова заговаривает:
«Мы разговорились, а потом раз в неделю встречались на автостоянке. На самом деле все это было невинно. Я рассказала ему о своем детстве, о моем муже, о большом, беспорядочно устроенном доме, в котором мы жили, и я сказала ему то, чего раньше не осознавала: теперь, когда у меня было все, чего я хотела, мне стало чего-то недоставать. Я всегда так суетилась, заботилась обо всех, но у меня никогда не было времени на себя. А он сумел дать мне нечто особенное. Он слушал».
Она останавливается, улыбается. Крошечные морщинки под ее глазами разбегаются по щекам.
«Это одно из твоих лучших качеств, мой мальчик».
Я широко улыбаюсь, счастливый.
«Его жена была очень красивой и обаятельной женщиной. Помню, иногда я думала: “Боже, что он вообще делает рядом со мной?” Он рассказал мне, как она отдалилась от него. Он рассказывал о женщинах, с которыми у него были отношения, – а их было много, – и о том, как он втайне боялся сблизиться с женщиной».
Она легонько подталкивает меня локтем, затем продолжает:
«Когда я впервые пришла к нему в гости, его жены не было дома. Он приготовил мне ужин. Я не могла вспомнить, когда кто-нибудь делал для меня нечто столь простое. Мы сидели на кухне, и я указала на чашку, которая мне понравилась, – она напомнила мне одну из тех, что были у моей бабушки. С тех пор, когда бы я ни навещала его, он всегда ставил передо мной эту чашку.
Когда я уходила, то упала с лестницы. Только представь, вот она я – с виду такая спокойная и собранная, хотя в душе у меня в это время просто царит свистопляска, – и тут я кубарем скатываюсь в гостиную».
Мы оба долго смеемся.
«Что он обо мне мог подумать? Я вела себя как школьница! В общем, я поднялась на ноги, притворившись, что ничего не случилось, вышла за дверь, снова споткнулась и упала в саду. И что бы ты думал? Мне удалось добраться до машины, не упав больше ни разу».
Она ждет, пока я не закончу смеяться.
«На самом деле я старалась, я правда старалась. Найти любую причину остановиться, найти какой-то дефект, но я не смогла. В моей любви не было ничего дурного. Благодаря ей я гораздо больше смогла давать своим пациентам, и им тоже досталась частичка этой любви.
И вот настал тот день, как ты понимаешь, когда он спросил, смогу ли я когда-нибудь уйти от своего мужа. Мне была невыносима мысль о том, что я могу причинить боль своему мужу. Он хороший человек и по-настоящему мне дорог. На следующий день я встретила Джулиана в оранжерее. Я помню, он сидел там, посреди всех этих лиан, и я сказала ему: “Я не могу”.
Он сказал: “В таком случае, я думаю, нам не следует больше встречаться”.
Он сидел немного в стороне от меня. “Ты как будто где-то далеко”, – говорю я, а он отвечает: “Ты можешь подойти ближе”.
Я не могла. Решение было принято. Я пошла к своей машине и трясущимися руками закурила сигарету. Тут я подняла глаза и увидела сойку – эти птицы редко встречались в тех местах – и подумала про себя: “Никогда мне еще не было так больно”.
Три недели спустя я оказалась где-то недалеко от Оксфорда. Стоял прекрасный день, в воздухе летали птицы, неподалеку был пруд и трехэтажный дом, весь покосившийся. Наверху окно было открыто, и в нем кто-то играл на флейте. Я просто стояла и слушала эту прекрасную музыку. Взглянув на пруд, я вдруг поняла, почему некоторые прыгают в ближайший водоем, чтобы покончить со всем этим. Покончить с болью. Эмоциональная боль была такой сильной, такой интенсивной, что я не знала, что делать».
Тропа расширилась и превратилась в посыпанную гравием дорожку. Мы отходим в сторону, чтобы пропустить паломника на велосипеде. Позади нас шелестят поля.
«Я ему не звонила, – говорит Кэт. – Я думала, что никогда больше его не увижу. Шесть или восемь месяцев спустя я была в студии, сидела за завтраком и увидела его. Я решила, что это мой фантом, что мне он просто мерещится. Но он болтал с какими-то продюсерами. И тут он подошел и подарил мне самый чувственный поцелуй, какой только может быть в половине девятого утра.
“Ты подождешь меня?” – спросил он.
“Я не могу. Мне нужно идти на работу”.
Я ушла со съемочной площадки, но весь день была в оцепенении. Я проходила мимо него, когда он сидел и разговаривал с режиссерами, а он посылал мне воздушные поцелуи и махал рукой у всех на глазах. Я подумала: “Боже, этот человек на двадцать один год старше меня, а ведет себя как влюбленный подросток”.
Позже тем вечером я увидела его, и он спросил, во сколько я заканчиваю. Я сказала ему, что в восемь часов. “Я не могу так долго ждать”, – сказал он. Я проводила его до ворот, которые были недалеко. Я подумала, так будет лучше, иначе я могу сесть в его машину и никогда не вернуться. Он поцеловал меня в шею у ворот и ушел. Я смотрела ему в спину и окликнула: “У тебя все в порядке?”
Он сказал: “Со мной все в порядке. Только…”
Что он имел в виду: “Все в порядке. Только”?
Два или три дня спустя я была на съемочной площадке и увидела в углу телефон. Он будто подзывал меня. Однажды я уже пыталась дозвониться до него, но монета застряла, и я подумала про себя тогда: “Боже правый, Кэт, опомнись”. Что ж, теперь я не дала себе опомниться. Я позвонила и услышала его голос. Его мягкий, ласковый голос. “Я буду рад видеть тебя”, – сказал он, и я пришла.
Правда, я заблудилась и добралась до него через целых три часа. Он открыл дверь. Не было никакого “Почему тебя так долго не было?”. Он просто взглянул на меня и сказал: “Ну, наконец. Я уж думал, ты пропала”, – и он обнял меня и держал в объятиях очень долго».
Уголки ее глаз приподнимаются, когда она улыбается.
«В общем, – говорит она, –
