Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

У подъезда их ждал капитан Зимин на служебной машине.

– Есть новости! – крикнул он им. – Вы сейчас куда?

– К Ланскому в гости, – ответил Зубов, – только они переехали – на Чистые пруды. Отвезешь нас?

– Да, за тем и приехал. А по дороге расскажу, что мне удалось узнать. Дело в том, что я навестил отца Орлова. Дома его не оказалось, но я отправился к нему на работу.

– А где он работает? – спросил лениво Глинский.

Зимин удивился его вопросу.

– Как это где? В МИДе, естественно. И отец Рыкова там же, только в другом отделе…

– И ты говорил с отцом Орлова?

– Именно. Расспросил детство сына, институтские годы. Да и о недавнем прошлом тоже.

– И что-нибудь интересное накопал?

– Да как сказать… Не уверен, относится ли эта любопытная информация к делу.

– Не томи, – раздраженно сказал Зубов. – Давай, выкладывай.

– Орлов-старший был в курсе отношений сына со Стрельниковой. Мелкий с ним поделился впечатлениями. Где-то с полгода назад они обедали вместе в каком-то кабаке. Наш приятель под градусом признался отцу, что в него влюбилась шлюха, живущая с ним в одном доме, и готова развлекать его совершенно бесплатно. Главное, как он выразился, не подцепить от нее VIP-диагноз.

Глинский заржал.

– Это теперь так называется?

– Дай закончить, – устало глянул на него Зимин, – не перебивай. Естественно, Орлов-старший поинтересовался у него, знает ли об этом Астахова.

– И что?

– Орлов-сын рассмеялся и позволил себе по этому поводу какую-то скабрезность. В отличие от матери, отцу Орлова Астахова всегда нравилась, и у них были хорошие отношения. Он всегда видел в этой женщине невестку и, соответственно, деликатно с ней обращался. Поэтому подозрительную связь мелкого не одобрил, – закончил Зимин.

– Думаю, ему глубоко плевать на все, – пробормотал Глинский.

– Да нет! – возразил капитан. – Мне он показался вполне достойным человеком.

– Достойный человек – не из лексикона сыскаря, – произнес Зубов. – Согласен с Виктором. Навряд ли отец так уж сильно отличается от сына. В конце концов, он же его воспитывал.

– Орлов заявил, что его сын находился под сильным влиянием матери, особенно, когда они жили в Вашингтоне. Сам он был слишком занят работой.

– А про семейство Рыковых он ничего не рассказывал? – спросил майор. – Все-таки они близко общались…

– Да ничего особенного, – задумался капитан, – так, ерунда всякая…

– И все же? – продолжал допытываться Зубов.

– Когда зашла речь о Рыковых, – проговорил капитан, – Орлов недвусмысленно высказался по поводу того, что Рыков – семьянин так себе.

– И что это значит?

– Он не хотел пересказывать мне сплетни. Я еле вытянул из него информацию, пригрозив ответственностью за дачу заведомо ложных показаний.

– Можно покороче? – вышел из себя Зубов. – Что ты жмешься?

– Короче, еще до отъезда в Штаты, у Рыкова была здесь, в Москве, женщина. Их связывали очень серьезные отношения. Он даже собирался разводиться с женой. У них все висело на волоске. Но Рыкову предложили долгосрочную командировку за границу. От такого в те годы не отказывались. И, естественно, если б он развелся, то никуда б не поехал. Пришлось выбирать – любовь или благополучие.

– Ясно, что он выбрал, к гадалке не ходи. А ты случайно не узнал имя той женщины?

– Случайно узнал, – ухмыльнулся Зимин. – Некая Анастасия Журавлева. В то время она работала машинисткой в МИДе. Но не это самое главное!

– А что – самое главное? – вздохнул Зубов.

– А самое главное то, что Орлов-старший встретил эту самую Анастасию около года назад в доме на Новом Арбате, когда заходил по каким-то делам к бывшей жене. Как вам совпадение?

– И что она там делала? – зевнул майор.

Зимин опешил.

– То есть как – что делала? Откуда же я знаю?

– А Орлов что говорит? – подал голос Виктор.

– Да он тоже – откуда знает? Он с ней не разговаривал. Она его не узнала – столько лет прошло. Он сам ее с трудом узнал, сказал, что ехал с ней в лифте и долго всматривался в знакомое лицо. И только когда они вышли из лифта, а потом из дома, и разошлись в разные стороны – вспомнил, кто это.

– Интересно, – произнес Зубов. – А на каком этаже она вошла в лифт?

– Я не спросил, – уныло признался Зимин. – А надо?

– Кто его знает? – Зубов с сомнением почесал в затылке. – Но уж если копнули эту историю, то надо ее повертеть. Не люблю я совпадений. Если рассмотреть ситуацию отвлеченно, то получится следующее – бывшая любовница отца одного из фигурантов оказалась в доме, где живет жертва убийства и один из подозреваемых в убийстве. Значит, она там либо проживает, либо пришла к кому-то. И в том, и другом случае этот конец незаправленным оставлять нельзя. Потому что, если она там живет, то согласитесь, господа офицеры, слишком много в этом доме на квадратный метр людей, связанных между собой близкими отношениями. А если она всего лишь к кому-то зашла…

– А какова гарантия, что роман этой женщины с отцом Рыкова не продолжается до сих пор? – спросил Глинский.

– И что? Ну и пусть продолжается, – протянул Зубов, – нам какая разница? Какое это отношение имеет к тому, что она была в том доме? Кстати, звони-ка быстро Орлову-старшему и спроси, на каком этаже эта дама вошла в лифт.

Зимин начал звонить, прижимая плечом трубку к уху и одной рукой удерживая руль, а Глинский попытался развить идею:

– Итак, предположим, их роман продолжается…

– Сомневаюсь. Женщины такое не прощают, – авторитетно заявил Зимин, отрываясь от телефона, но тут же заговорил в трубку: – Алло! Юрий Александрович! Капитан Зимин. Попытайтесь вспомнить, пожалуйста, на каком этаже вошла в лифт та дама, про которую вы мне рассказывали? Шестой или седьмой? Понятно…

– Спроси, рассказывал ли он об этой встрече Рыкову? – зашептал Зубов.

– А вы сообщили об этой встрече вашему коллеге? Нет? – Зимин выслушал объяснения Орлова-старшего, поблагодарил и отключился.

– Он ему не сказал.

– Это я понял, – кивнул Зубов. – И если она вошла в лифт на шестом или седьмом этаже, значит, она приходила не к Стрельниковой, которая, между прочим, жила в этом доме к тому моменту, получается, полгода.

– Так что ты там про женщин говорил, – повернулся он к Зимину.

– Я говорил, что женщины не прощают такого предательства.

– Ты удивишься, генацвале, что иногда прощают женщины, – возразил Глинский, вспомнив о Катрин.

– Слышь, ты, знаток женских душ, – осадил его Зубов, – нельзя ли излагать покороче…

– Пжалста… Это он меня перебивает, – Виктор мотнул головой в сторону Зимина. – Так вот. Предположим, их роман продолжается…

– Я тебя сейчас убью… – рассвирепел Зубов.

– Он просто придумать ничего не может – версию вымучивает, – ехидно вставил Зимин.

– Я вас обоих убью, – решил Зубов, взглянув на растерянное лицо Виктора и понял, что Зимин, скорее всего, прав и капитан заблудился в трех соснах.

– А даже если и так, то есть, если они до сих пор встречаются, какое это имеет отношение, во-первых, к Рыкову-младшему, а во-вторых, к нашему садисту-меломану? – с сомнением спросил Зимин.

– Никогда ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. Никогда и ни в чем… Тормози, приехали, – глянул Зубов в окно машины. – А ты поинтересуйся, друг мой, этой Анастасией. Может быть, она все же живет в этом доме, и тогда это уже другая история.

Ланского дома не оказалось. Дверь им открыла Анна. Нельзя сказать, что она встретила их любезно. Вежливо – и только.

– А что случилось? – спросила она сухо, когда они поинтересовались, был ли Ланской дома в ту ночь.

– Анна Николаевна, – поморщился Зубов. – Будьте добры ответить на наш вопрос. Поверьте, мы приехали к вам не ради удовольствия видеть вас, хотя вы человек, надо признаться, приятный. Отвечайте на наши вопросы. В свое время мы вам все объясним. Итак?

Анна с неприязнью посмотрела на них. Она чувствовала, что произошло нечто страшное, угрожающее ей и ее семье. От напряженных и непроницаемых лиц мужчин веяло бедой.

– Какое число вас интересует? – спросила она, вздохнув.

– Ночь с двадцать второго на двадцать третье июня, – уточнил Зубов.

– Он был дома, – отрезала она.

– Вы ответили, не подумав, – заметил Зубов.

– Мне не надо думать. Последние две недели я прихожу поздно, около полуночи, но Антон всегда дома. Он или спит, или работает, но всегда приезжает раньше меня. Сегодня в первый раз за две недели я дома так рано. Мы переехали сюда почти сразу после того кошмара, а я даже убраться толком не успела. Вон, посмотрите, какой бардак! – она грациозно повела кистью руки. Особого бардака опера не заметили и, как завороженные, застыли, не в силах отвести глаз от ее изящного запястья. Но вдоль стены действительно стояли несколько неразобранных сумок и больших коробок. Захлопнув рты, опера пару мгновений приходили в себя.

– А он не мог уйти, пока вы спите? Вы крепко спите? – спросил Зубов и тут же пожалел о сказанном – во всяком случае, сформулировать это следовало как-то по-другому.