Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– То есть?

– По милости Катрин Олечку отвергли. Я, честно говоря, где-то даже обрадовался. Унизить Катрин оказалось невозможным. Об ее достоинство все выпады нашей заносчивой мамзель разбивались в прах. Хотя она, надо сказать, весьма старалась. И чего добилась? В результате Орлов ушел к Катрин – ну, да вы знаете.

– Наслышан, – Зубов залпом допил кофе.

– Скажу честно, сейчас я не уверен, что хоть кто-то в данном случае оказался в выигрыше.

– То есть? – вздернул брови Зубов.

Мигель помолчал, а потом произнес:

– Каждый угол этого треугольника оказался тупым. Орлов увяз в отношениях, рвущих ему сердце, Ольга, говорят, пыталась с собой покончить, хотя, глупость, с моей точки зрения – травиться из-за Орлова. А Катрин…

– Что Катрин?.. – быстро спросил Зубов.

Мигель криво усмехнулся:

– Разве тогда, пятнадцать лет назад, я мог представить, сколько раздора и боли эта женщина принесет – и не только Орлову…

– И вам? – взглянул на него майор.

Мигель вспыхнул:

– Еще чего! Она, конечно, хороша – но я не самоубийца, чтобы заводить отношения с женщиной, которую никто, кроме ее собственной персоны, не волнует. И не волновал, по большому счету, никогда.

– Вот она, оказывается, какая, – констатировал Зубов и добавил: – В ту ночь, когда вы, по вашему утверждению, в полном одиночестве квасили, Ольгу Вешнякову убили.

– Что?!

Зубов цепким взглядом ощупывал лицо Кортеса. Нет, ничего, кажется, кроме неподдельного удивления.

– Поэтому вам придется припомнить, кто сможет подтвердить, что вы действительно всю ночь провели в клубе, – настойчиво напомнил Зубов. – Подумайте, не может быть, чтобы никто вас там не запомнил. Вы часто бываете в этом заведении?

– Относительно часто, – кивнул Мигель, все еще в растерянности от услышанного. Он глубоко вздохнул. – Ладно. Я снял там шлюху – довольны? Привел ее сюда. И до полудня мы были вместе.

– Шлюху, значит, – недоверчиво скривился майор, – имени ее, конечно, вы не знаете?

– Почему не знаю? – удивился Мигель. – Она представилась как Кристина. Но в паспорт ее я не заглядывал и поэтому гарантии дать не могу.

– Очень удобно, – буркнул Зубов, но имя в блокнот записал. Мигель тем временем, словно очнувшись, возмущенно спросил:

– Но почему из всего населения города Москвы вам понадобилось именно мое алиби?

– Не только ваше, – возразил Зубов. – Весь мужской состав вашей так называемой компании в подробностях рассказывает – где, с кем и как.

– И они тоже? – изумился Мигель.

Он замолк, словно прислушиваясь к себе.

– И что, все могут рассказать? – спросил он после непродолжительной паузы:

– И Орлов?

Зубов не знал, что ему ответить. С одной стороны, Мигель Кортес не возбуждал у него особых подозрений – несмотря на то, что алиби на первое убийство у него не было, поскольку он провел ночь один, Мигель не имел видимых причин убивать Полину. Если только не окажется, что он тоже знал ее раньше. Зубов ни за что не мог поручиться в этом мерзком деле. У него выработалось твердое убеждение, что ни один человек не говорит ему правды – по крайней мере, полной правды. Ему надоело наблюдать за тем, как они все лгут и изворачиваются. Даже Анна Королева…

Каждому из них, оказалось, есть что скрывать. А Кортес, который загорался мгновенно, словно сухая солома, ни разу не дал повода усомниться в его искренности, абсолютно откровенный в симпатиях и антипатиях. Майор встал, чтобы размять затекшие ноги и подошел к пристроенному в углу кухни музыкальному центру. Над ним – две внушительные полки с дисками. Вивальди, Моцарт, Пёрселл – это еще кто? – Верди, Доницетти.

– Да вы, никак, знаток? – ядовито уронил Зубов. Мигель проигнорировал его замечание. Зубов выдержал еще некоторую паузу, потом вернулся к столу и снова сел.

– Давайте поговорим о вашем алиби. Итак, меня интересует причина, по которой вы решили уйти в загул. И не говорите мне, что это не мое дело. Когда заваривается такая кровавая каша, любая мелочь вашей жизни – мое дело. Давайте выясним это раз и навсегда.

– Все равно, вам донесут, – процедил Мигель. – Плевать. Во вторник, двадцать второго июня, я был у Катрин. Проходил мимо ее дома и заглянул… на огонек.

– Зачем? – удивился майор.

– Я пытался поговорить с ней, – Мигель потер небритый подбородок. – Но разговор не получился.

– Не получился?.. – уточнил Зубов. – Разговор?.. Или что-то еще?

Мигель недобро оскалился.

– И разговор тоже, – он резко повернулся к Зубову. – Послушайте, майор, будем говорить как мужчина с мужчиной! Она давно мне нравилась. Очень давно. Но там царил Орлов, и я знал, что мне не светит. А теперь передо мной открылась совсем другая Катрин – и это абсолютно чужая женщина – холодная, безразличная к тому, что рядом с ней погиб человек, и мы, ее близкие друзья, только и занимаемся тем, что оправдываемся на каждом углу в том, чего не совершали. А она самоустранилась. Да, я ее давно хотел, да и можно ли ее не хотеть – я вас как мужчину спрашиваю? Но это была другая Катрин, повторяю.

Зубов пожал плечами:

– Не улавливаю сути.

– Мы не поняли с ней друг друга. Словно говорили на разных языках. В результате я высказал Катрин все, что о ней думаю. В весьма, признаюсь, жесткой форме.

– Да бросьте! – Зубов потерял терпение. – Уж если вы интересуетесь моим мнением, то я вам скажу, что случилось в тот день у Астаховой. Вы пытались уложить ее в постель, и у вас не вышло. Наверняка вы оскорбили ее и решили это дело залить в ночном клубе. Итак, вспоминайте, кто может подтвердить, что вы там были, кроме этой гипотетической Кристины, существование которой у меня, честно говоря, вызывает большие сомнения.

Лицо Мигеля исказила яростная гримаса.

– Не рассчитывайте на это! Сами ищите! Я не обязан доказывать, что я там был! Докажите, что меня там не было! И убирайтесь отсюда, я больше не желаю с вами разговаривать!

– На вашем месте я умерил бы бешеный нрав, – посоветовал Зубов, поднимаясь. – Спасибо за кофе, господин Кортес, – издевательски осклабился он на прощание. – Не провожайте меня…

Когда за ним закрылась дверь, Мигель некоторое время стоял, раскачиваясь взад-вперед, уставившись в одну точку, заложив пальцы за ремень брюк. Потом, не торопясь, снял со стены застекленную фотографию. Пару секунд он вглядывался в хорошо знакомые, еще недавно такие родные, лица. А потом с размаху грохнул ее об пол – так, что осколки разлетелись по всей комнате.

Вероника придирчиво оглядела отражение в зеркале. Что же, она готова. Одета, накрашена и морально собрана. Через час она будет богата. Ладно, пусть не богата, но ей не придется каждую минуту думать о том, что с ней и ее семьей будет завтра. Стрелки на часах показывали одиннадцать. Вера уехала на дачу к отцу и приедет только завтра. Может, следовало заранее написать текст этой чертовой долговой расписки, но наверняка это нужно делать по особой форме и подписывать в присутствии нотариуса. Все – она в последний раз заглянула в комнату отца. Он не спал и отсутствующе смотрел в потолок.

– Папа, я приду через час, – улыбнулась она с нежностью. Скоро она сможет нанять сиделку, и он перестанет быть такой обузой для нее. Она непременно купит ему подгузники для лежачих больных и ей больше не придется ворочать его и переодевать по три раза в сутки. Она будет продолжать работать, чтобы никто ничего не заподозрил. Но – в свое удовольствие и не напрягаясь.

Она закрыла дверь в комнату отца и покопалась в сумке в поисках ключей. Ключи долго не находились, и она начала нервничать. Наконец, они нашлись в коридоре, на крючке, в общем-то, на обычном месте.

Она вышла из квартиры и сунула ключ в замочную скважину. Легкий шорох за спиной заставил ее повернуть голову, но увидеть она ничего не успела. В мгновение ока ей свернули шею.

… Хорошо, что она не успела запереть дверь. Это лишние секунды, которые могут спасти все дело. Он подхватил обмякшее тело женщины и втащил его в квартиру. С трудом перекинув ее через плечо, он прошел в ванную – такую же тесную, как и сама квартирка. В ней с трудом можно было повернуться. Он заткнул сливное отверстие и пустил воду полной струей. Теперь Веронику следовало раздеть – все должно выглядеть, как несчастный случай. С этим пришлось повозиться, так как мышцы ее тела стали неуправляемо мягкими. На это ушло добрых десять минут. Но вот она раздета, и он, с облегчением вздохнув, опустил ее в воду.

Вот так. Принимала ванну, поскользнулась, упала, сломала себе шею. Ее одежду он кинул в допотопную стиральную машину, занимавшую половину ванной комнаты, а сумку аккуратно повесил в коридоре на вешалку. На всякий случай он ее обшарил, и, как выяснилось, не зря. Он обнаружил там полный список класса – с адресами, телефонами – и собственный адрес и телефон в том числе. Было бы весело, если б эту бумажку нашли. Так, что-то он забыл… Ах черт! Выпускная фотография! Где ее теперь искать?!