Аромат рябины - Ольга Лазорева

— Конечно, — улыбнулся я в ответ и выбрался из машины. — А по сколько сбрасываетесь?

— Так, по мелочи, — ответила Марина. — Обычно цветы покупаем и что-нибудь пустяшное и приятное. В прошлом году, например, подарили набор для чайной церемонии. Мадам была довольна.

— Здорово, — заметил я, отчего-то начиная волноваться.

— И потом, — продолжила она довольно зло, — с нашими-то доходами! Пусть и этому рада будет. Мы ведь деньги лопатой не гребем! А мадам все себе хапает. Никак не успокоится! Все ей мало, мало!

— Но ведь, я слышал, наша компания благотворительностью занимается, — попробовал я вступиться за Виолетту. — Вот, в прошлом месяце мы отправили в один детский дом огромную партию сухофруктов.

— Бог мой, Степа! Ты просто святая простота! Да ведь это была та самая подмоченная курага, которая покрылась плесенью и годилась лишь в помойку. Так вот, парень! Хотя откуда ты мог об этом узнать? Но я удивляюсь, как ей только совесть позволяет такие вещи делать?! Сама-то, — Марина почему-то оглянулась и понизила голос, — своего родного дитятку в детский дом отдала.

— Что?! — изумился я. — Этого быть не может! Ведь все знают, что у мадам нет детей.

— Потому-то и нет, — ответила Марина и скривила губы. — Но я тебе ничего, слышишь, ничего не говорила. Вечно болтаю, сама не знаю что! Это большой секрет нашей маленькой мадам, понял?

— Не беспокойся, — сказал я после паузы, — от меня про это никто не услышит.

— Хороший ты все-таки парень, Степушка, — вздохнула Марина и окинула меня оценивающим взглядом. — Надо тебе невесту хорошую найти. А то жаль, что такое добро пропадает!

— С этим я справлюсь как-нибудь сам, — засмеялся я, хотя настроение резко упало.

Марина взяла у меня деньги и вернулась в офис. А я сел в машину и крепко задумался. Но в голове не укладывалось, что Виолетта способна на такое. Тогда это была не женщина, а самое настоящее чудовище.

После обеда мы с мадам поехали в Шереметьево, как я понял, встречать какого-то важного гостя. Но вначале я завез ее домой. Она вышла примерно через час полностью преображенная. Ее платье в национальном стиле блестело темно-зеленым шелком, сплошь расшитым золотыми драконами. Волосы Виолетта гладко зачесала в узел, из которого торчала шпилька, оканчивающаяся золотой хризантемой. Я завороженно уставился на нее, не в силах отвести глаз. Виолетта улыбнулась кончиками губ, бросила пальто на заднее сиденье и уселась рядом со мной, вытянув ножки в поблескивающих золотом крохотных туфельках. Ее личико выглядело оживленным и необычайно хорошеньким. По дороге мы остановились у цветочного магазина, и Виолетта приобрела букет крупных темно-бордовых гладиолусов.

Возле аэропорта я ждал ее довольно долго и с нарастающим нетерпением. И вот, наконец, она появилась в сопровождении невысокого седого мужчины. Его лицо выглядело таким же кукольным, как и у Виолетты, к тому же черты лица были похожи. Он вежливо поздоровался со мной, потом уселся на заднее сиденье. Мадам устроилась рядом. Из разговора я понял, что это ее дядя из Америки. И сразу вспомнил коробки с товаром с надписью «California, Santa Clarita».

«Понятненько, — подумал я, выворачивая на шоссе, — это, видимо, тот самый дядя, который когда-то вытащил племянницу из нищеты. И он глава их бизнеса».

Виолетта решила отметить встречу, и я отвез их в японский ресторан на Октябрьской. Дядя вышел первым и подал руку Виолетте. Они медленно и чинно направились к дверям ресторана. Оба выглядели такими кукольно-невозмутимыми и респектабельными, что меня на миг разобрал смех. И мое восхищение Виолеттой несколько ослабело. Я уселся в машину и приготовился к долгому ожиданию.

Мысли вновь вернулись к разговору с Мариной. Я просто не знал, чему верить. Когда я служил я в Казахстане, однажды наш взвод отправили в детский дом, который располагался в районном центре недалеко от нашей части. Детдом был в ужасно запущенном состоянии. Мы увидели четыре щитовых домика. В них-то и жили дети. Крыши двух из них прохудились, и вода текла внутрь. Директор в отчаянии обратилась к командиру нашей части с просьбой о помощи. Мы работали там два дня, естественно, бесплатно. Когда починили крыши, то принялись за самые необходимые работы по ремонту зданий. А потом я долго не мог забыть детишек и особенно их глаза. Они, освоившись с нами, постоянно находились рядом, прижимались, обхватывая ручонками наши ноги, и все время заглядывали в глаза. Они смотрели с каким-то упорным отчаянием, словно хотели, чтобы мы поняли их без слов, и это изматывало больше всего и даже вызывало невольные слезы. Большинство из них были казахами, их раскосые глаза были такими же непроницаемо черными, как и у мадам Ло.

«Нет, этого просто не может быть! — в который раз подумал я. — Чтобы Виолетта отказалась от собственного ребенка?! Чтобы она отослала испорченную курагу в детский дом?! Может, все это домыслы наших женщин? Ведь они, на удивление дружно, ненавидят ее».

Виолетта и дядя вышли из ресторана через пару часов. Я отвез их к гостинице «Балчуг». Мадам распрощалась с родственником, и мы отъехали. Она откинулась на спинку сиденья с сияющим видом и тихо сказала:

— Домой!

Когда мы остановились возле ее подъезда, она неожиданно схватила меня за руку и улыбнулась, к моему удивлению, явно кокетливо. Я смотрел на ее хорошенькое раскрасневшееся личико и отказывался верить глазам. Но мое чувство от этого неприкрытого внимания вспыхнуло с новой силой.

— Спасибо, Степан, — сказала она певучим нежным голоском и вновь выразительно посмотрела на меня.

— Да не за что, — ответил я.

— Я хотела выразить тебе благодарность за отличную работу.

То, что она перешла на «ты», обескуражило меня, но завело еще больше.

— Ты мне очень нравишься как водитель, — продолжила Виолетта, — и вообще…

Она замолчала, а я с замиранием сердца ждал.

— И вообще, как сотрудник, — закончила она и улыбнулась, показав мелкие белые зубки.

— Спасибо, — еле слышно ответил я и необычайно смутился.

Виолетта зачем-то взяла сумочку и начала копаться в ней.

— А это тебе премия от меня за отличную работу, — сказала она и сунула мне в руку смятую купюру.

И тут же выбралась из машины и, не оглядываясь, пошла к подъезду. Я, оцепенев, смотрел, как она скрывается за дверью. Потом разжал пальцы и, увидев, что это надорванная и истертая пятидолларовая купюра, начал хохотать, как безумный. Мадам Ло отличалась невероятной скупостью, и это вновь отрезвило меня. Поставив машину в гараж, я отправился домой, по пути зайдя в ближайший обменник. Но купюра была настолько изношена, что мне с трудом удалось обменять ее. Хорошо, что девушка, сидящая за окошком, была молоденькой и симпатичной. Пришлось пустить в ход все свое обаяние. На полученные деньги я купил гвоздик и вручил их дома засмущавшейся и явно обрадованной матери.