Time - Альберт Григорьевич Горошко

Внизу афишки было приписано более мелким шрифтом: “Прием ежедневно с 20.00. Ул. 25 Октября, д. 21.”  Что она может предсказать? К гадалкам ходят только отчаявшиеся и наивные люди. А я, кажется, попал в их категорию.  Я нажал подсветку часов. 22-14. Еще не так поздно. Расположение и название улицы, конечно же, не изменились. Я побежал, хлюпая разбухшими сапогами по снежной каше.

Я долго стучал кулаком в ворота, пока в одном  окне не зажегся свет. Я подошел к окошку – на меня смотрел силуэт  – маленькая головка на узеньких острых плечиках.

– Вам кого?

– Вы мадам Вересковская?

Силуэт удалился, минут через пять застучали засовы и калитка отворилась. Напротив меня стояла крохотная, прямая, как суслик, старушка в ватной безрукавке и белом пуховом платке, накинутом на голову, опираясь на тоненькую трость и держа в другой руке керосинку.

– Добрый вечер, – выдавил я из себя, не зная с чего начать.

Старушка  молча кивнула, развернулась и побрела к сеням, подняв высоко лампу, тростью стуча перед собой. Старуха слепа, подумал я, а лампу зажгла для меня. И не прогнала в такой поздний час!

В передней пахло корицей или гвоздикой, тыквенной кашей и печкой. Я снял разбухшие тяжелые сапоги, промокшее пальто и шапку и пошел на ощупь, задевая по пути ведро, дрова, сундук, ударившись лбом о косяк, пока не оказался в комнатушке, залитой теплым светом нескольких подсвечников. Старушка рукой указала на деревянное кресло, стоявшее спинкой к окну напротив большого круглого стола, непонятно как умещавшегося в этой комнате, с тяжелым бронзовым канделябром в виде трехглавой птицы в центре, вокруг которого были разбросаны потрепанные карты Таро, и удалилась. “Она слепая, зачем же ей карты?” – подумал я, разглядывая обстановку. Стены были убраны темно-бордовыми обоями с золотистыми лилиями, откуда на меня смотрели несколько портретов: бородач с трубкой в руке, светловолосый  офицер в белом кителе,  девушка в шляпе с перьями и веером в руке.

Старушка вошла и села напротив, я ее не видел за светом канделябра.  Я немного сдвинулся в сторону, чтобы разглядеть ее лицо, но оно оказалось закрыто вуалью. Я посмотрел на ее руки – не могут быть такие изящные руки у старухи. Я привстал.

– Сядьте! – услышал я голос молодой женщины.

– А где старушка? – изумленно спросил я.

– Сядьте, сударь, успокойтесь, старушка – это я.

Я не услышал раздражения в ее голосе, несмотря на то, что назвал ее старушкой.

– Извините!

– Не стоит, сударь. Что вас привело во мне в столь поздний час?

– Я хочу узнать свое будущее, я видел вашу афишу вчера, но не смог попасть на сеанс.

– Хорошо, но я вижу, что вы неглупый человек, неужели вы верите в это?

   Я был так удивлен услышанным, что не знал, как ответить.

– Н…не верю, но хочу узнать.

– У вас ничего не получится. Ваше будущее не предопределено.

Она поднялась. Я тоже встал и развел руки.

– Как не предопределено? Что это значит?

– Вам может помочь только один человек.

– Кто?

– Найдите доктора Севидова. Все, сеанс закончен. Денег не нужно. Прощайте.

Глава  десятая

Доктор  Севидов

Неделя  прошла  как  нескончаемый     кошмар.   В отчаянии я   бродил  по  городу, не зная, что делать. Мое лицо покрыла редкая щетина, деньги почти закончились, я начинал голодать. Живот все чаще болел, было негде помыть руки, поспать удавалось на вокзале, да и то только днем.

В этом существующем в прошлом мире я чувствовал себя как на необитаемом острове. Я никак не мог найти контакт с людьми – я просто не знал, о чем говорить. Мне очень хотелось домой…

Визит к гадалке меня еще больше убедил в том, что произошло что-то ужасное в моей судьбе. Но должен же быть какой-то выход или хотя бы объяснение произошедшему со мной.  Загадочный доктор Севидов – кто он? Ученый, а может быть врач? Не хотел бы я попасть в клинику для душевнобольных, хотя дорога туда мне,  похоже, открыта, если я еще останусь здесь в таком положении. Почему гадалка ничего не сказала о нем, где он живет, хотя бы?

Я пытался встретить того странного типа, который приглашал меня в клуб на лекцию. Я должен поговорить с ним, расспросить о докторе. Моя машина времени дала сбой, я не мог понять, в чем дело. А выход надо было найти как можно скорее, чтобы не наследить! К тому же жить мне было негде,  гостиница  для  меня  закрыта,  без  паспорта  я  рисковал  попасть  в  милицию,  денег  оставалось  мало,  а  главное  –  я  не  знал,  что  случилось  с  церковью,  почему  я  вошел  в  одну  дверь,  но  вышел  в  нее  же, пройдя  71  круг  без  толку!

Наконец, в  пятницу  мне повезло – возле Дома рабочей молодежи я все же нашел странного  молодого  человека  в  круглых  очках. Я бросился к нему, как к родному, и он сперва удивился, но тут же узнал меня.

– Вы  тогда  так  быстро  исчезли,  ха-ха,  я  что,  напугал       вас?    –  спросил  он,  поправляя  съехавшие на кончик носа  очки.

– Послушайте,  как  я  могу  найти  доктора …

– Севидова?  – Будем  знакомы  –  студент  Виссарион  Иванов.

    Он  выпалил  это,  тряся  головой,  как  будто  работал с отбойным молотком.  Он сдувал свои кудрявые пряди, спадающие на глаза. Я пожал  его  руку.

– Артем , –  просто  представился  я.

– Очень  приятно. Что  ж,  приходите  завтра  в  шесть  вечера,  адрес  помните  –   Дом  рабочей  молодежи.

– Дело  в  том,  что  я  хотел  бы  лично  поговорить  с  доктором.  У  меня  для  него  есть  кое-что  интересное,  и  я  буду  признателен,  если  вы  представите  меня  ему.

Мое  красноречие  ошеломило  очкарика, он внимательно посмотрел на меня, потом опустил взгляд, что-то обдумывая.

– Хорошо,  идемте. Вы как-то не хорошо выглядите. Голодны?

Я ничего не сказал в ответ – только кашлянул в кулак. Мы  прошли  несколько  кварталов  по  главной  улице  и  свернули  в  арку  обшарпанного дома.  Здесь  была  боковая  дверь,  и  студент  громко  постучал  в  нее.  Нам  открыла  тучная  пожилая  женщина с трясущейся головой, в истрепанной многолетней ноской “душегрейке”, накинутой на  длинное черное платье в белый горошек, и  поздоровалась  с  Виссарионом.

– А  Николая  Ивановича  нет, –  ответила  она  на  его  вопрос. –  Но  вы  все  равно  проходите, он  вот-вот  будет.

Нас  провели  на  второй  этаж  по  довольно  крутой  и  ветхой  лестнице, которая жалобно поскрипывала под шагами хозяйки,  и  мы  очутились  в просторной  комнате  с  высоким потолком,  сплошь  заставленной  книжными  полками  и  какими-то  приборами.

На  огромном  письменном  столе  беспорядочно  лежали  несколько  пожелтевших рукописей, два  ящика  были  открыты, а  мусорная  корзинка    через край набита  скомканными  черновиками.

Студент,  видимо,  частый  гость  в  этом  доме,  непринужденно  уселся  в  кресло  у  полок  и стал  разглядывать  корешки книг.  Мое  внимание  привлек  странный