Последний вздох памяти - Герда Сондерс

«Вишенкой на торте» наших приключений было, если судить по частоте пересказов, убийство тридцати девяти смертельно опасных шумящих гадюк. Шумящая гадюка – ядовитый вид змей, распространенный почти по всему африканскому континенту. Ее яд вызывает быстрое отмирание клеток, что приводит к чрезвычайно сильным болям и отеку, а затем к стремительно распространяющемуся некрозу и в промежутке от двадцати до двадцати четырех часов после укуса – к смерти. Сегодня человека, укушенного шумящей гадюкой, можно вылечить с помощью противоядия, если ввести его в течение нескольких часов после укуса. Без антидота, который до сих пор не очень широко доступен в малонаселенных районах, жертва с большой вероятностью умирает в течение суток. Даже люди, получившие противоядие, часто теряют одну или даже несколько конечностей из-за гангрены – в зависимости от оперативности лечения, количества впрыснутого яда и места укуса.

Мы начали изучать змей сразу, как переехали в старый дом бабушки и дедушки. Всякий раз, когда кто-то из членов семьи или рабочих фермы убивал змею, у нас проходило изучение развороченных останков. Свернувшаяся в клубок змея, которую моя тетя нашла загорающей на заднем крыльце – черная мамба (чешуя у нее коричневая, а свое название она получила от черного цвета полости рта). Тощая змейка, которая застала врасплох моего кузена Хендрика, свесившись над его головой с ветки, пока мы лезли по смоковнице, и которую убил граблями садовник моей бабушки, – зеленая «boomslang», или древесная змея (они тоже бывали коричневыми). Блестящая медной чешуей змея, которая поднимала свое тело в высоту ведра, стоящего у цистерны с водой, и расправляла кожу за головой в капюшон – кобра. Единственная змея, которую мы видели живой, называлась «molslang», кротовый уж, и так как она не была ядовитой, нам даже разрешили погладить ее черные блестящие чешуйки и крючковатую голову.

Мы никогда не видели змею, которую я лучше всего запомнила еще с тех времен, когда мы все жили в старом доме. Как-то утром один из рабочих моего дедушки пришел в дом со своей маленькой дочкой за помощью. За день до этого ее укусила шумящая гадюка. Несмотря на «мути сангомы», народную медицину врачевателя, предплечье и кисть девочки распухли до неузнаваемости. Это выглядело ужасно больно, но она даже не плакала. Ее глаза были широко открыты, но она не пыталась отогнать мух, сосавших пузырящуюся на уголках ее рта слюну. Мой дедушка повез ее к врачу, но она так и не вернулась. Она умерла еще до того, как врач смог отправить ее в больницу для чернокожих в Бритсе.

В следующие дни кто-нибудь из взрослых приказывал нам надевать обувь перед выходом из дома. Затем следовало предупреждение быть настороже из-за гадюк. Мой отец выдал нам такое драматичное разъяснение, что на следующий день я чуть не осталась дома от страха. «Гадюки повсюду, – говорил он голосом, которым обычно рассказывал страшилки, – но они ленивые, и не станут охотиться на вас. Так что ваша задача – не наступить на них и не спугнуть. Их сложно разглядеть – они смешиваются с тенями под деревьями. Смотрите в оба, не пропустите блеск змеиной кожи. Если гадюка заметит вас первой, а она может вас унюхать, высунув язык, то вы распознаете ее по тому, как она сожмется буквой S и поднимет голову вот досюда, – он начертил в воздухе завиток и провел пальцем линию прямо над моей коленкой. – Вы услышите, как она всасывает воздух, чтобы раздуть голову, а потом с шипением выпустит его, – мой отец надул щеки, копируя раздутую голову змеи, и изобразил шипение, разбрызгивая слюну. – Если такое произойдет, бегите домой как можно скорее и позовите меня, маму или другого взрослого, чтобы мы ее убили».

День или два после поучительного представления моего отца я, как и обычно после каждого знакомства с новой змеей, надевала обувь, когда мы уходили дальше «werf», расчищенного двора прямо у дома. Я внимательно рассматривала землю в поисках блеска чешуи. По крайней мере, пока не натыкалась на сорняк, чьи листья сворачивались, если их лизнуть, или на спелый плод марулы на достаточно низкой для меня ветке. Однако в тот день, когда свершилось достойное Книги рекордов Гиннесса убийство шумящих гадюк, у меня на уме были совсем не змеи. Наше величайшее змеиное приключение настигло нас случайно.

Мне было одиннадцать, и я вот-вот должна была уехать в школу-пансион. Старшему из моих братьев, Класи, было семь, и мы гуляли с ним по «veld», полю, в двухстах ярдах от дома, пробуя ходули, которые мы сделали этим утром, пригвоздив жестяные банки из-под повидла к толстым палкам, и тут в дырке, размером с пенал, в четырехфутовой куче камней мы заметили торчащий участок змеиной кожи. Мы смогли рассмотреть отблеск черных «шевронов» на серовато-коричневом фоне.

Заметив змею, мы с Класи не стали тратить время в попытках распознать вид. Мы спрыгнули с наших ходуль и бросились домой, на всем пути призывая криками нашего отца и Ау Исака. Когда мы прибежали домой, то поняли, что папа еще не вернулся с табачных полей. Но мама была дома, и вместе с ней мы поспешили обратно к куче камней, чтобы взглянуть на змею.

Убедившись, что змея настоящая и действительно огромная, мама взяла дело в свои руки. Она наказала нам дальше следить за змеей, которая даже не двинулась с тех пор, как мы увидели ее впервые, а сама пошла домой разыскать Ау Исака, чтобы тот взял лопату с киркой и сторожил змею вместе с нами, пока мама сходит за старшим братом отца, дядей Кутом, у которого был пистолет. Несмотря на растущую толпу зрителей, змея не переменила позы. В конце концов явился дядя Кут и распознал в змее шумящую гадюку. Его жена, тетя Винки, которая пришла вместе с ним за острыми ощущениями, не хотела смотреть на змею, но не удержалась от короткого взгляда сквозь пальцы. «Из нее вышла бы прекрасная сумочка», – сказала она. К тому времени к нам подошел папа. Когда все зрители кучей отошли на какой-то широкий плоский камень за пределами радиуса поражения пули, дядя Кут выстрелил.

В ту же секунду, когда пуля проникла в змею, ее кожа разорвалась, и наружу вылезла, казалось, сотня змеиных детенышей длиною в фут; они пробирались вниз по камням и на вытоптанную траву вокруг кучи. Земля была усеяна извивающимися, корчащимися, малюсенькими шумящими гадюками. Присоединяясь к живым, куски убитой пулей гадюки все еще вились и скручивались. Мы были фермерами, привыкшими к убийству животных, так что большинство из нас принялись за дело. Все, за исключением тети Винки, моей матери (которая была беременна Бошоффом) и меня (я убивала живых существ и раньше, но решила, что мне это не по нраву, или же я просто испугалась?), схватили палки, большие камни или одно из сельскохозяйственных орудий Ау Исака и начали убивать змеенышей. Люди с палками поднимали их с травы и кидали на плоские камни, и те, у кого были камни, кирки или лопаты колотили змеенышей или рубили до смерти. Над смехом, визгом и воплями убийц и над жестким взрывным шарканьем инструментов о камень, стоявшие в стороне криком предупреждали об осторожности, так как даже новорожденные шумящие гадюки достаточно ядовиты, чтобы убить взрослого человека.

Когда змеиная бойня у кучи камней завершилась, мы выложили в ряд останки матери-змеи и мертвых змеенышей. Поле боя было усеяно змеиными кусочками. Мы выложили их на земле так, чтобы примерно получилась длина целой гадюки. После реконструкции мы насчитали тридцать восемь змеенышей. У мамы получилось тридцать девять. Ни у кого не было фотоаппарата, кроме дяди Крисьяна, который работал в своей авторемонтной мастерской с автозаправкой, и потому не мог запечатлеть сцену. К вечеру от змей ничего не осталось. Ау Исак отнес мать-змею на сушилки табака, чтобы поджарить, а недостойных стать ужином детенышей сжег, так что не сохранилось ни кожи, ни костей.

Однако история живет, и на данный момент вошла в предания четвертого поколения нашего клана, который теперь живет без наших родителей, но разросся до сорока человек, пополнившись мужьями, женами, детьми и внуками шестерых братьев и сестер. Наши с Питером дети и их двоюродные братья и сестры утверждают, что число змей растет с каждым пересказом истории. Но те из нас, кто были там, сходятся на числе «тридцать девять», даже если тогда мы приняли какие-то части змей за целую особь.

«Fluit, fluit, my storie is uit». Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец.

Полевые заметки о деменции

24.08.2011

Я не смогла связать два движения нашего крана в ванной, чтобы пустить холодную воду: вверх и в сторону. Вместо этого я принесла холодную воду из кухни в пластиковом тазу.

16.05.2012

В «La Frontera» я не смогла распознать глиняную пивную кружку, которую официант поставил передо мной. Я знала, что это пивная кружка, но не смогла воспринять тот факт, что она была перевернута вверх дном. Я видела ее так, будто она стояла правильно, но на ней была плотная стеклянная крышка, которую я пыталась снять. Я спросила Питера, как же ее снять, и он перевернул кружку стеклянной крышкой вниз. Тогда я поняла. Мы были с друзьями.