Стихи и эссе - Уистан Оден

ПАМЯТИ ЙЕЙТСА.[27]

1Он угасал в разгаре зимы:на каждом шагу гололед, аэропорты полупусты,статуи городские изуродовал снег;падающая температура придушила умирающий день,термометр и градусник как сговорились:в тусклый холодным день случилась кончина поэта.

Вдали от его болезниволки бежали сквозь вечнозеленый лес,деревенская речка лишенная удобных причалов;скорбные речипо поводу смерти поэта не касались его стихов.

Это был самый последний день, как для него,так и для медсестер и слухов;области тела взбунтовались,площади разума опустели,тишина затопила предместья,поток его чувства достался поклонникам.

Теперь он рассеян среди множества городови полностью принадлежит незнакомым людям,обретая свое счастье под обложкой книги,несет наказание по иностранному кодексу чести.При переводе смысл слов мертвецаизменяется в местах обитания.

Но завтра в многозначительном шуме,где брокеры, подобно животным, ревут в зале фондовой биржи,а бедняки справедливо страдают, имея к этому склонность,и каждый узник уверен в своей свободе,несколько тысяч вспомянут про этот день,поскольку легко запомнить неординарный случай.Термометр и градусник как сговорились:в тусклый холодный день случилась кончина поэта.

2Ты был наивен, подобно нам, твой дар пережилвосторги богатых дам, агонию собственного тела.Сумасшедшая Ирландия заставила писать стихи.Ирландия безумна до сих пор, как и ее погода.Зато в поэзии полный штиль, она уцелелав народном сказании. Поэзия здесь, как из стали —исказить почти невозможно, нечем.От уединенных ферм до деятельной печалисырых городов, где поэты верили и умирали;важнее поэзия, нежели рот — источник речи.

3Давит чернозем на грудь:Вильям Йейтс прилег вздремнуть.Без поэзии сосудв чрево родины кладут

Время храбрых и святыхматерит и бьет под дых,беспощадно изменивформы королей и див.

Время чтит язык, в ком слог,как для верующих Бог.Трусость, гордость за грехине считают петухи.

Время — странный адвокат:Киплинг стал не виноват,Клодель тоже ни при чем,сочинял Поль горячо.

Из кромешной темнотыбрешут бешеные псы.Европеец нервно ждет,кто кого быстрей сожрет.

Интеллектуальный стыддля Европы, как гастрит.Море жалостливой лжибьет в глазные рубежи

Следуй, гений, напрямикв скрытый сумраком тупик.Голос твой великий пустьуничтожит нашу грусть.

Выпрямляя стих, как гвоздь,вырасти проклятья гроздь,про нужду и горе пой,чуя пропасть под собой.

Одиночество душидоброй шуткой рассмеши,за решеткой серых днейвере научи людей.

ПАДЕНИЕ РИМА[28]

Пирс нещадно волны бьют;на равнине дождь всерьезлупит брошенный обоз;каторжане в горы прут.

В сером платье вечерок.Фиск агентов шлет отряд:недоимщики шалят,игнорируя налог.

Завершив с Богиней спор,проститутки в храме спят;в подсознании вершатдва поэта разговор.

Пусть Утический Катондревние законы чтит,но мятеж легко творитмускулистое никто.

В спальне Цезаря уют.Цезарь, словно мелкий клерк,пишет в розовый конверт:«Ненавижу царский труд».

Кушая не хлеб один,стаи красноногих птицгрея скорлупу яицсверлят взглядом чахлый Рим.

А на севере пустом,где вокруг лишь желтый мох,двигается без дорогсеверных оленей гон.

ОПЯТЬ В ИСЛАНДИИ[29]

(Для Василия и Сюзаны Бузби)

Грязный, помятый,Он вываливался из самолетаспеша к завтраку в свою честь.

Радиоведущий,называя его выдающимся,ценит себя поменьше.

Пустынный фьордотрицал возможностьмногобожия.

Двадцать восемь лет назадтрое спали здесь.Теперь один женат, второй мертв,

Там, где стояла фисгармония,радио:выжил достойный?

Неспособный говорить по-исландски,Он, зато, помогалмыть посуду.

Веселая овчаркаи приезжий из Нью-Йорка,без труда понимали друг друга.

Снег замаскировалнавозную лужу:амбарная мышь провалилась.

Снежная буря. Голая комната.Мысли о прошлом.Он забыл завести свои часы.

Ветер выл над волнистой лавой. Вдруг,В глаз буривлетела темная точка,

Это, въехавший на аэротакси Персей,вытаскиваетдрожащую Андромеду

Из дикой местностиИ возвращает еек горячим ваннам, коктейлям, привычкам.

Еще однудетскую мечту исполнилволшебный свет исходящий из Геклы.

Счастливого острова,Где все мужчины равны,Но не вульгарны — еще нет.

ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ[30]

Однажды вечером по Бристоль-стритгуляя вволю,(толпа на тротуаре шевелилась,словно пшеница в поле),

я к пристани спустился,там пел влюбленныйпод аркой железнодорожной:«Любовь бессмертна и бездонна.

Я буду любить тебя, я буду любить тебя,пока Китай и Африка не столкнутся,пока река не перепрыгнет через гору,пока лососи не запоют на блюдце.

Я буду любить тебя, пока океанне повесят, развернув, сушиться,пока немые звезды не заорут,как пациенты психбольницы.

Годы бегут, как кролики,Но в сердце моем зацвелиЦветыПервой в мире любви».

Но все часы в городеСтали трещать и звонить:«Время тебя обманет,ты не сможешь его победить.

В темных пещерах подсознания,где Правосудие обнажено,время наблюдает из теникак ты целуешься перед сном.

 В мигрени и в беспокойствежизнь проходит бесцельно,но время предполагает, что будетзавтра или мгновенно.

Огромные зеленые долинынакроет снежная попона;время меняет зажигательные танцыи горбатит любителя поклона.

Погрузи руки в воду,погрузи весь скелет,смотри внимательно в рекуи удивись, что там тебя нет.

Ледник громыхает в буфете,в кровати вздыхает пустыня,сквозь трещину в чашке проходитсвязь мертвых с живыми.

Там нищие выигрывают в лотерею,Джека очаровывает Великан,Лили охмуряет белого горлопанаи Джил падает на диван.

Смотри внимательно в зеркало,наблюдай свое разрушение;ты не в силах благословить,но жизнь и есть благословение..Слезы текут из глазКак будто насыпали перца;ты полюбишь свою сгорбленную фигурус горбатым сердцем».

Это случилось поздним вечером,влюбленные давно ушли;часы прекратили свою какофонию,а река продолжала течь по телу земли.

НЕ БУДЕТ НИКАКОГО МИРА[31]