Нелегалка. 2009—2010 - Наталья Лазарева

Дылда, кипя ненавистью, поведала, что развелась с мужем, которого любила всю жизнь. И что она решила изменить свою судьбу.

Свежевыкрашенная в рыжий цвет Рая сказала, что ее бросил давно и горячо любимый мужчина – нашел молоденькую. И что она хочет выйти здесь замуж, все равно за кого.

Миловидная Света призналась, что её любимый женился на другой, потому что та забеременела. И что он хотел продолжать встречаться, но Света решила, что ей такие отношения не нужны.

Укатившая в Неаполь Леся тоже жаловалась мне на своего любовника, из-за которого она покинула ридну Украину.

Остальные своих тайн не выдали. Смолчала и я, сделав утешительный вывод: не одна я у мамы дурочка.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Рынок труда

Поезд на Сицилию прибывал в 20.11. На табло в зале ожидания высветился номер платформы – 25. Мы подхватили поклажу и спустились в подземный переход.

В 20.06. объявили, что поезд прибывает на 5-ю платформу. Толпа ожидающих ринулась в переход, вниз, вперед, наверх.

Мы вбились в 6-местное купе. Маленькое, тесное. Сиденья выдвигались, но так еще теснее. К утру кое-кто из девчонок переместились в соседние пустые купе.

В 9 вечера в вагоне отключили свет, и неожиданно оказалось, что в Италии уже ночь.

Горы ночью были не менее прекрасны. Черными, плавными, невероятно эротичными линиями они четко выделялись на фоне неба и от подножий светились огнями домов и автострад. Огни мерцали, переливались, а справа началось море – тысячи огней отражались и раскачивались на воде.

Итальянцы в соседних купе пели, кричали, кто-то насвистывал красивую мелодию. Что-то знакомое… Я прислушалась: «Как ярко светит после бури солнце»! Экспресс несся быстро, вагоны содрогались и грохотали так, что уши закладывало. Хорошо, что я взяла с собой беруши.

Потом поезд въехал в трюм огромного парома.

Проснулись уже на Сицилии. Горы, тоннели, море…

Так же, как и в Риме, повсюду росли апельсины, или мандарины? Крупные оранжевые плоды украшали деревья так необычно—празднично, что мои вынужденные подруги подумали, что деревья – искусственные. Я похихикала над их домыслами: кому надо расставлять вдоль побережья сотни искусственных деревьев?

В 10 утра вышли в Таормине. Старинный красивый вокзал, на платформе – пальмы и кактусы в кадках, и столетней давности краны для подачи воды в паровозы. Горы. Море.

Через полчаса за нами приехала машина. Мы думали, что в легковушке нас повезут на место в два приема. Пожилой итальянец засунул в автомобиль всех, вместе с багажом. Нам было уже все равно.

Я заняла переднее сиденье и молча восхищалась возникшей перед глазами Этной – широкая заснеженная вершина, окутанная как специально нарисованным облаком. Итальянский транзит продолжался пятый день.

Через 25 минут нас высадили в маленьком городке, на площади, перед 4-х этажным домом, напротив церкви.

В прихожей здешняя хозяйка агентства, Ольга, выстроила всех в ряд и спросила наши имена и профессии. Я ответила первой: «Наталья. Художник».

Мои спутницы блистали: администраторы, менеджеры, руководители чего-то где-то там, и могут то-то и то-то.

Хозяйка дала выговориться всем и объявила: «А теперь – забудьте! Вы здесь – люди третьего сорта. Вы приехали, и таких работников полна Италия. Здесь пашет вся Россия, а также Белоруссия, Украина и бывший соцлагерь: поляки, словаки, болгары, югославы и прочие.

У вас нет разрешения на работу, у вас через несколько дней закончатся визы.

Паспортов с собой не носить!!! Только ксерокопии! Никогда и никому ничего о себе не рассказывать! Если вас остановит полиция, говорите, что вы в гостях.

Определитесь в семьях – надрываться не советую, с лечением возникнут трудности. Заботьтесь о своем здоровье сами. Кто будет совсем помирать, дорога одна – на самолет, и в Россию!

Улететь можете в любой момент, вас тут никто держать не станет. Но! Запомните: лететь исключительно прямыми рейсами, никаких пересадок! И не дай бог по какой-либо причине приземлиться в Германии! Немецкая тюрьма вам будет обеспечена сразу и запомнится надолго.

И теперь – что у вас с языком?»

Я снова ответила первой: «Языка не знаю».

Ольга что-то помечала у себя в блокноте. Напоследок выдала: «Если кто решит поразить итальянцев знаниями по истории… Ну-ка, вспоминаем школьную программу: кто здесь был тираном?» Я ляпнула (куда деваться, девочка-отличница): «Муссолини!» – «Так вот, Муссолини – народный герой! Лучше считайте, что вы о нем никогда не слышали!»

После такого вступления с нас собрали по 5 евро на телефонные карточки, чтобы мы могли позвонить домой и сообщить родным, что все в порядке. Затем нас отправили на третий этаж, принимать душ, обедать и приводить себя в порядок.

На третьем этаже в многофункциональной комнате стояли три кровати – две односпальные и одна широченная, с тремя подушками. Я сразу оккупировала односпальную.

Первой в душ отправилась Саша. Она приехала на заранее обговоренное место, и ее могли забрать в любую минуту. Второй в душ полезла я.

Едва намылась и переоделась, нас вызвали вниз. Все переполошились. Я потопала вперед.

Внизу бесновалась откормленная тетка. Хозяйка перевела, что у тётки двое стариков, бабуля со сломанной ногой, всё плохо. Платит синьора лишь 500 евро (это – плата по уходу за одним человеком), при этом требует отличного знания языка.

Дылда подняла руку: «Я согласна!» Но даже те, кто язык знал сносно, сделали отсутствующие лица.

Хозяйка разругалась с клиенткой, та уехала ни с чем.

Сбившись в кучку у обеденного стола, соискательницы вакансий хватались за сердце: «Какой ужас! Мы – как рабы на рынке! Стоим, нас разглядывают! И почему она сразу нас так опустила: „Вы – третий сорт!“? Это – унизительно!»

Я соорудила шикарный бутерброд с ветчиной и сыром, вытянула из блюда помидорину покраснее и хмыкнула: «Вы все сумасшедшие или притворяетесь? Вам что, обещали, что вы в сказку едете? Было же ещё в Питере сказано: лучший вариант – компаньонка, так себе – сиделка, худший – бебиситер. И многое зависит от хозяев. Чего припёрлись, а теперь митингуете?»

Смолотив бутерброд, закусила местным яблочком, чуть не захлебнувшись соком. Наши яблоки жуёшь как траву. Из этих льётся вкусный сок. Словно не яблоко кусаешь, а ананас или грейпфрут. Супер! Мне здесь нравится!

Мы получили телефонные карточки и по очереди названивали домой.

Ольга сама набирала номера, которые мы диктовали, и внимательно слушала, о чём мы говорим. Я позвонила дочке: «Привет. Тут такие дела… Как бы тебе сказать… Я в Италии. Буду здесь жить и работать. Вернусь примерно через год». Дочка, помолчав, спросила: «Мам, ты от нас сбежала, что ли?» Я не стала выяснять отношения. Наверное, она могла спросить что-то другое. Но не спросила. Может быть, я застала её врасплох, и она ещё не успела переварить информацию. Лёгкого раздражения, однако, я скрыть не смогла, ответила резковато: «А как ты догадалась?» Дочка, не зацикливаясь на моём тоне, спросила деловито: «Бабушке звонила?» – Нет!» – «Ты с ума сошла?!» – «Да!!!» – «Мама, бабушке позвони!» – «Не могу. Боюсь. Она ругаться будет. Ты ей позвони» – «Я?! Я должна буду слушать, как она ругается на тебя?!» – «Да! Послушай, пожалуйста, как она ругается на меня. А я ей позвоню, попозже, когда устроюсь на работу. И она уже напереживается и подуспокоится, сможет говорить со мной нормально» – «Хорошо. Хотя, мне это не нравится».

Я нажала отбой и отдала трубку Ольге. Она смотрела, ожидая объяснений. Я кашлянула: «Я сделала родственникам сюрприз. Никто не знает, где я. То есть, не знал. Теперь семья в курсе».

Нарядившаяся Саша после сеанса телефонной связи поднялась в истерике. Ей велели переодеться: грудь прикрыть, ноги не выставлять. Все кинулись к чемоданам.

Я с самого начала надела длинную юбку, льняную, в коричневую клетку, и красную майку. Краситься не стала.

Кровати забросали брюками и футболками, на смену шортам и топикам.

А я валялась и слушала колокола. Каждые пятнадцать минут они отбивали часы и четверти. Звон не раздражал, от него по коже бегали приятные мурашки, а когда колокола смолкали, в воздухе долго-долго висел разнотональный гул. Я считала: «Один, два, три, четыре, пять… десять!» Гул терялся где-то под крышами городка.

Едва переоделись, всех снова свистнули вниз. Красавицы замерли. Я встала с постели и потопала по ступенькам.

Нас оценивающе осмотрела худенькая девушка, затем произнесла на чистом русском: «Синьор, за 60, ищет хозяйку в дом. Намерения самые серьёзные. Синьор работает, у него свой дом и свой бизнес».

Ольга указала на меня: «Поедешь?» Я на автомате вскинула руки, скрестив их на груди (у итальянцев – знак отказа) и, забыв, что передо мной русские, воскликнула: «No! Mai!» (Нет! Никогда!)