Моторы заглушили на Эльбе - Василий Белых

Приготовив пулемет к стрельбе, я оглянулся: Сидоров выскочил из кабины, залег в канаве и выставил карабин. Автомашина с кухней тоже медленно пятилась. А те, кого мы приняли за гитлеровцев, не обращали на нас ни малейшего внимания.

— Сидоров! — крикнул я повару. — Без моей команды не стреляй!

На повороте дороги появились люди в костюмах салатозого цвета. С минуту постояли, посмотрели в нашу сторону. «Наверное, союзники!» — обрадованно подумал я и, вынув ракетницу, выпустил серию красных ракет. В ответ взметнулась серия зеленых. У меня вырвался вздох облегчения. Точно: союзники! Но мы продолжали оставаться на месте. От группы неизвестных отделились трое и побежали в нашу сторону. Вот уже видны их знаки различия: офицерские. На лицах — улыбки.

Офицеры американской армии подошли к броневичку и протянули мне руки. Наклонившись через край люка, я ответил представителям союзной армии крепким рукопожатием. Их языка, к сожалению, я не знал, но доброжелательный тон ощутил без труда. Судя по знакам различия, передо мной были два капитана и майор. Офицеры протягивали мне какие-то сувениры. Я в свою очередь также стал рыться в сумке, карманах. Нашел звездочку от головного убора, пуговицы от шинели, деньги и все это протянул союзникам. Затем попытался выяснить, не известно ли им что-либо о советских самоходках. Оказалось, что они видели наши САУ и могут указать направление их движения. Американцы заметили стоящего в стороне бравого рослого Сидорова. Они с любопытством рассматривали его, затем подошли и уважительно пожали ему руку. Взаимные приветствия и радостные восклицания продолжались еще некоторое время. Чувствовалось, эта неожиданная встреча одинаково взволновала обе стороны. Но надо было ехать, и я велел Сидорову трогаться вслед за мной. Затем дал команду Никонову и взял под козырек. Союзники ответили тем же. Наш «бобик» тронулся с места и, весело подпрыгивая, покатил дальше.

«Почему они оказались здесь? — задавал я себе вопрос, хотя и рад был увидеть представителей союзной армии. — Ведь нам говорили, что рубеж встречи намечен на Эльбе. Вроде была такая договоренность с союзниками».

Миновав поворот, я увидел колонну американских автомашин. Пленные немцы переносили на носилках из дома к машинам раненых. «Эвакуируют немецкий госпиталь, — догадался я. — А зачем?»

Оставив лес позади, мы въехали в деревню. Заметив возле одного из домов самоходку, я приказал Никонову остановить «бобик», а сам поспешил к САУ. Возле нее копошился мальчик лет десяти. На вопрос: «Что ты здесь делаешь?» — он, к моему удивлению, ответил по-русски:

— Помогаю дяденьке ремонтировать танк.

— Откуда ты знаешь русский?

— Нас с мамой фашисты вывезли в Германию. Мама сказала, что завтра мы уйдем домой, в Россию.

Из-под самоходки вылез механик-водитель и представился.

— А где остальные члены экипажа? — спросил я.

— Пошли смотреть американцев. С ними техник-лейтенант Процишин. — Сержант показал, в какую сторону направились его товарищи.

Я вышел на центральную улицу. На обочине группой стояли советские солдаты, а мимо них на запад на большой скорости проносились американские «студебеккеры». В открытых кузовах было полно штатских людей. На разных языках они громко приветствовали советских воинов.

— Союзники вывозят к себе за Эльбу узников какого-то лагеря, — пояснил подошедший техник-лейтенант. Он указал мне место расположения батарей полка.

Я не стал задерживаться и уехал к батареям. По дороге размышлял над непонятным поведением союзников: «Зачем они вывозят к себе людей из восточной зоны?»

Самоходные батареи занимали огневые позиции вдоль рядов фруктовых деревьев, прикрывая дорогу. Солдаты были возбуждены, делились впечатлениями от встречи с союзниками. О падении Берлина знали уже все. С жадным интересом читали газеты, рассматривали снимки первомайской демонстрации в Москве. Благодарили Сидорова за праздничный обед. А он рассказывал им, как чуть ли не в бой вступил с союзниками. Я поручил одному из офицеров возвратиться на броневичке по проделанному мной маршруту и встретить комполка, а сам остался в батареях.

В последующие дни самоходки с десантом пехоты уже без боя колонной проходили на запад, пока путь не преградила большая река. Эльба! Какое счастье ступить на ее берега победителем! Встречали наши солдаты на пути и Днепр, и Западный Буг. Зачерпнув из них каской или котелком, жадно пили родную воду. Здесь же не стали этого делать — чужая река, чужая вода. Покинув машины, многие вышли на дамбу. Эльба разлилась и стремительно несла свои мутные, еще холодные воды. И странно было сознавать, что на ее западном берегу уже не враг находится, а союзник по борьбе с фашизмом — американский солдат.

Правее, за рекой, раскинулся небольшой немецкий город. А еще дальше виднелись заводские трубы Магдебурга. Бойцы накануне читали в газетах, что американцы бомбили этот город несколько часов подряд, полностью разрушили центр, похоронив под обломками зданий десятки тысяч мирных жителей. Уже тогда многие задавали себе вопрос: почему так жестоко обошлись союзники с Магдебургом и другими немецкими городами, расположенными восточнее Эльбы, и почему в то же время не тронули военно-промышленные гиганты гитлеровцев на Рейне?..

Полку определили место сосредоточения в лесу западнее города Гоммерн. Сюда стекались отставшие автомашины, отремонтированные самоходки, возвращались из госпиталей бойцы и командиры. Здесь и застала их долгожданная весть о победе.

Перед строем вынесли Боевое Знамя полка.

У большинства воинов на груди сияли ордена и медали, заслуженные в жарких боях с немецко-фашистскими захватчиками. Три боевых ордена украшали и наше Знамя. Немногим более года минуло со дня, когда Родина вручила этот алый стяг 1205-му самоходному артиллерийскому полку. И от сознания того, что мы сдержали клятву, которую торжественно давали родной партии и народу, и с честью пронесли по дорогам сражений с врагом полковую святыню, сердце наполнялось радостью и гордостью.

Я открыл митинг. В торжественной тишине командир полка подполковник М. И. Колобов зачитал Акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии, Указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении 9 мая праздником Победы и постановление Совнаркома СССР об объявлении 9 мая нерабочим днем. Затем огласил поздравительные телеграмхмы в связи с успешным завершением войны от командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, от Военного совета 69-й армии и командования 25-го стрелкового корпуса.

— Горячо поздравляю вас, дорогие боевые товарищи мои, с долгожданным праздником Победы, с окончанием Великой Отечественной войны против гитлеровской Германии! — взволнованно закончил командир полка.

В ответ грянуло мощное, ликующее «ура».

Выступали рядовые, сержанты, офицеры. Они говорили о беспредельной любви и благодарности к социалистической Родине, советскому народу, партии, которая привела нас к полной победе над заклятым врагом.

Поздним вечером слушали по радио Москву, тысяче-орудийный салют доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-Морского Флота, одержавшим блестящую победу над немецко-фашистскими захватчиками.

Колобов пригласил к себе своих заместителей и членов партийного бюро полка.

— Кого пошлем на Парад Победы в Москву? — вопросительно обвел он взглядом собравшихся.

— Старшину Игоря Михайловича Сытытова, — первым подал голос майор Пузанов. — Из госпиталя он вернулся, вполне здоров. Воевал мужественно и храбро, как и подобает настоящему советскому солдату и коммунисту. Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны первой степени, Славы второй и третьей степени, медалями.

— Представлен к званию Героя Советского Союза, — добавил Колобов, давая понять, что согласен с предложением парторга полка.

— К тому же парень видный собой — стройный, рослый, крепкий, — заметил Шляхин.

— И лицом красивый, — вставил Куницкий.

— При чем здесь лицо? — послышался недоуменный вопрос.

— Чехов говорил: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», — ответил Куницкий.

Порешили: на Параде Победы в Москве представлять полк Игорю Сытытову…

В летний погожий день после победы мы организовали экскурсию воинов полка в Берлин. На одном из снимков, помещенных в книге, запечатлен момент пребывания наших бойцов в фашистской рейхсканцелярии. Здесь вынашивались авантюристические планы порабощения мира и уничтожения многих народов. Мы пришли сюда как победители и были безмерно горды тем, что внесли посильный вклад в дело разгрома фашизма, в то, чтобы планам гитлеровцев не суждено было сбыться.

Уже несколько дней полк занимался боевой учебой в мирной обстановке. Оборудовали палаточный лагерь, места для стоянки САУ и автомашин, стрельбище, построили летний клуб. Пузанов и Шамонов с помощью актива оформили его наглядной агитацией. На самом видном месте красовался огромный стенд: «Трижды орденоносный, Радомский». На стенде были представлены боевой путь полка, портреты героев, павших смертью храбрых, фотоснимки лучших экипажей, отдельных солдат, сержантов и офицеров. 'Цифры на стенде говорили о массовом героизме воинов-самоходчиков: в начале своего боевого пути в полку было 14 награжденных орденами и медалями, к концу войны ратные подвиги бойцов и командиров полка были отмечены 626 наградами Родины: 23 человека удостоены ордена Красного Знамени, 301 — Отечественной войны I и II степени, 1 — ордена Суворова III степени, 2 — ордена Александра Невского, 141 — ордена Красной Звезды, 2 — ордена Славы II степени, 11 — ордена Славы III степени, 51 — медали «За отвагу» и 94 — «За боевые заслуги». Все воины полка были удостоены медали «За взятие Берлина», которой награждались участники штурма столицы гитлеровского рейха.