Заложники обмана - Майкл Уивер

Что касается Витторио, он должен жить со своей собственной ложью по отношению к неизвестному Айрин боссу, который все еще полагает, что его верный солдат выполнил порученное задание. Значит, опасность грозит и отсюда.

Глава 40

Витторио в полном молчании слушал всхлипывающую женщину, которую он любил как Пегги Уолтерс. Он когда-то разок попробовал ЛСД – от этого все вокруг словно осветилось дрожащим лиловым светом. Сейчас он испытывал почти то же самое ощущение. Эмоции проходили сквозь него, словно призраки, а вот факты, связанные с похищением сына, выступали твердой поступью, как на параде. Это отупляло его и расслабляло.

Закончив свой рассказ, Пегги снова расплакалась.

– Господи милостивый, что же я натворила, – всхлипывала она. – Ты должен ненавидеть меня.

Она крепко зажмурилась, чтобы удержать слезы, а Витторио в оцепенении смотрел на нее.

– Как бы я мог тебя возненавидеть? У меня ничего нет, кроме тебя. Разве ты этого до сих пор не поняла?

– Нет, я сама себе противна. Я вся в грязи и не могу очиститься. Я так не хотела, чтобы ты узнал о Генри и обо всей этой мерзости. Но теперь ты знаешь.

Теперь я знаю.

Витторио чувствовал себя так, словно внутри у него что-то кровоточило. Он поднял жену с кресла, обнял ее, стараясь, чтобы руки у него не дрожали.

– Это мое наказание, – шептала она. – Если бы я рассказала тебе раньше, ты мог бы…

– Перестань. Нет никакой возможности сделать что бы то ни было заранее. – Он погладил ее по волосам, все еще мягким и шелковистым несмотря на то, что она их столько лет красила. – Но теперь мне яснее ясного, что пора действовать.

Мэри Янг проснулась и лежала на кровати рядом с Джьянни Гарецки, который еще спал. Постель пахла сыростью, была слишком мягкая и к тому же скрипела при малейшем движении. Она казалась такой же старой, как дом, а дом – еще старше, чем горы вокруг него.

Но здесь царил глубокий, почти всепоглощающий покой, и Мэри это нравилось. Как будто бы покой этот сам по себе мог уменьшить непокой в ее душе.

Довольно, решила она.

Ей необходимо бежать отсюда как можно скорее. Какой прок от того, что она будет здесь крутиться? Что ей теперь остается – бить себя в грудь и посыпать голову пеплом из-за похищенного мальчика? Она уже внесла свой вклад. Спасла их жизни и поставила под угрозу свою жизнь, предупредив Витторио и его жену об убийцах в “мерседесе”. Очень плохо, что она ничем не может помочь их сыну, но не все же вам удается.

Ее ждал миллион. Единственно разумный шаг сейчас – забрать этот миллион и бежать, пока есть такая возможность.

Прощай, Джьянни.

Она посмотрела на него сонного и неожиданно растрогалась.

Все это было так прекрасно, а? 

Да. 

Но задержись она здесь минутой дольше, чем нужно, и пули наделают в ней столько же дырок, сколько в Джьянни, Витторио и Пегги. Если сам министр юстиции Соединенных Штатов со своими подручными желает, чтобы вы стали покойником, вы им и становитесь. Остальное детали.

Она больше ничем не могла им помочь. А если они откроют ее связь с Дарнингом, то убьют ее сами. И кто бы их осудил за это?

Я уеду завтра.

Да, как говорится, ничто хорошее не дается даром.

Глава 41

Витторио подождал, пока будет готов утренний кофе.

– Прошлой ночью, – заговорил он, когда кофе был уже на столе, – мне сказали, кто скрывается за всей этой историей.

Жена сидела рядом с ним, а он обращался к Мэри Янг и Джьянни Гарецки.

Джьянни просто посмотрел на него.

У Мэри лицо застыло и дышало холодом.

Пегги смотрела в чашку с кофе.

За окнами кухни наступившее утро и затянутое дымкой солнце высветили дикую красоту горного пейзажа. Но напрасно: никто из сидевших в кухне не обратил на это внимания.

– Это глава нашего министерства юстиции, – продолжал Витторио. – Генри Дарнинг. Министр юстиции Соединенных Штатов.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Почти как в безвоздушном пространстве.

Первым решился заговорить Джьянни.

– Это что, шутка такая?

– Хотел бы, чтобы оно так и было.

– Не понимаю, – сказала Мэри Янг. – Здесь нет телефона, а вы всю ночь провели в доме. Кто мог вам сообщить?

– Моя жена.

Мэри и Джьянни уставились через стол на Пегги. Она никак не отреагировала на это.

– Боюсь, что тут замешаны личные отношения, – снова заговорил Витторио. – Я хотел предупредить вас, пока вы еще можете выпутаться из этой истории.

Слова повисли в воздухе. Холодно было в старом доме с толстыми стенами, сырость собиралась каплями на оконных стеклах, и капли эти мало-помалу стекали вниз, на пол. Солнечный луч проник в комнату и застрял в паутине.

– Это обстоятельство меняет все, – сказал Витторио. – Выходит, это не просто идиотское нападение мафии. Тут могут быть замешаны все на свете: целая армия полиции, федеральные агенты, Интерпол, мафия и один Бог знает, кто еще.

Батталья медленным движением поднял чашку и отпил кофе. Потом взглянул на жену, и Джьянни вдруг точно по наитию понял, как ужасно для них обоих все происшедшее. Рассказать Витторио то, что она рассказала, Пегги вынудило похищение сына.

– Что ты собираешься делать? – спросил Джьянни у Витторио.

– Собираюсь вернуть моего мальчика.

– А ты знаешь, кто его похитил?

– Нет, но узнаю.

– Ты так уверен?

Витторио кивнул.

Джьянни сунул в рот сигарету и зажег ее. Твердой и неторопливой рукой.

– И ты полагаешь, что я просто уберусь отсюда и оставлю тебя одного?

– Именно так. Если только ты не поглупел с годами.

Они пристально поглядели друг на друга.

– Выслушай меня, – начал Витторио. – Если бы эти сволочи не похитили нашего мальчика, мы с Пегги смылись бы отсюда, не медля ни минуты. Как я уже сказал… это история личная. Она не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Мэри. – Витторио даже улыбнулся слегка. – Так что езжай-ка ты домой и занимайся живописью. Это лучшее, что ты можешь сделать. Может, я завистлив, как черт, но я еще и горжусь тем, что сделал ты. В самом деле, дружище, мы нуждаемся в замечательных и живых художниках куда больше, чем в скверных, мертвых стрелках.

– Конец дискуссии.

Мэри Янг и Джьянни Гарецки приехали в аэропорт Неаполя с достаточным запасом времени, чтобы успеть вернуть взятые напрокат машины и заказать места на двенадцатичасовой рейс до Рима, а дальше – на Нью-Йорк.

Они сидели в кафе и выпивали на прощанье, когда была объявлена посадка на их самолет.

Джьянни посмотрел на Мэри через столик.

– Я не лечу, – сказал он.

В кафе было сумрачно, прохладно и тихо, как бывает в перерыве между рейсами. Мэри медленно огляделась, она словно бы и не слышала обращенных к ней слов.

– Ты меня слышала? – спросил Джьянни.

– Да.

– Ну и?

– И что? – переспросила она. – Ведь ты со мной не советовался. Ты сделал заявление. И при этом хочешь, чтобы я тебе что-то сказала, кроме как “до свидания”?

Джьянни долгим взглядом посмотрел ей в лицо и подумал, в самом ли деле он видит ее в последний раз?

– Ты сукин сын, – ровным голосом произнесла Мэри. – Ты ведь и не собирался никуда уезжать, верно? Ты только разыгрывал меня до объявления посадки. Чего ты опасался? Что я не уеду без тебя? Что закачу тебе грандиозную сцену, повисну у тебя на шее и поклянусь погибнуть вместе с тобой?

Мэри собиралась изобразить самую ослепительную из своих улыбок, но вышла у нее гримаса.

– Ну так вот, можешь не беспокоиться. Я не разделяю твоего желания сгинуть. И твоего чувства вины. И твоей жажды возмездия. Я предпочитаю сесть в самолет и остаться в живых, а не торчать здесь и умереть.

– Я не хочу умирать, Мэри. Но я просто не могу улететь и оставить этих людей наедине с тем, что я на них навлек.

Мэри, казалось, посмотрела на себя с новой, непривычной точки зрения.

– Ты неверно понимаешь все это, – произнесла она негромко. – Ничего ты на них не навлек. Это сделала я, и только я одна.

– Что это значит?

– Никто не выслеживал нас, Джьянни. Тебе не стоит всю оставшуюся жизнь казнить себя за это. Все дело во мне. Еще до того, как мы поехали в Позитано, я позвонила Дарнингу прямо отсюда, из аэропорта, и сказала ему новое имя Витторио и где он живет.

Джьянни вначале не поверил ей. Потом увидел ее глаза – и понял. Кто, кроме нее, мог бы сделать такое? Кто мог этого хотеть? Он был потрясен, ошарашен.

– Что они тебе сделали? – только и сказал он.

– Ничего.

– Тогда ответь, во имя Бога, из-за чего?

– Из-за миллиона наличными.

– Из-за денег?

Отвращение в его голосе заставило ее замолчать.

– Ты использовала меня ради этого? – сказал он.

Ей понадобилось время, чтобы собраться с духом и ответить:

– Это было не так. Не имело отношения к тебе… к нам.

– Господи, как же оно могло не иметь отношения к нам?

– Не знаю. Просто не могло, и все. – Голос ее снизился до шепота. – Все обернулось гораздо хуже, чем я ожидала. Я имею в виду этого маленького мальчика… ну и так далее.