Все мои ничтожные печали - Мириам Тэйвз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одна доза такого препарата стоит около тридцати долларов. Чтобы гарантированно обеспечить себе быстрый смертельный исход, нужно два пузырька по сто миллилитров. Чтобы вас не стошнило, нужно заранее принять противорвотное средство, что-нибудь от укачивания в транспорте. Эти безрецептурные средства продаются в любой аптеке. Их принимают за двенадцать часов накануне, по одной таблетке каждый час. Когда вы его примете, смерть наступит через полчаса. У людей крупной комплекции – чуть позже. От сорока пяти минут до часа. Все пройдет безболезненно. Вы просто уснете, причем очень быстро, так что времени на прощальные речи уже не будет.
Проблема не в том, как пишут в интернете, чтобы приобрести препарат. Проблема в том, чтобы перевезти его через границу. Значит, надо везти Эльфи в Мексику, а не лекарство для Эльфи – в Канаду. Кроме того, если я просто открою пузырек для Эльфи, я уже буду виновна в непредумышленном убийстве. Некоторые анонимные авторы пишут, что даже устное предложение человеку, желающему умереть, – ладно, давай раздобудем тебе препарат, – уже делает вас соучастником непреднамеренного убийства.
Я выключила ноутбук и закрыла глаза. На мосту Осборн ревели сирены, но я представляла себе тихий пляж, хижину с соломенной крышей, пальмовые листья, мягко шелестящие под карибским бризом, мою сестру, чье желание наконец-то исполнится, Ника, маму (и папу тоже, хотя его уже нет в живых, но, поскольку это фантазия, я вольна населить ее кем мне вздумается), себя саму и обоих моих детей. Мы обнимаем Эльфи, улыбаемся ей, целуем ее на прощание и говорим: Эльфи, ты невероятная, нам так повезло, что ты была с нами, ты дарила нам радость и смех, ты хранила все наши секреты, нам будет очень тебя не хватать, adios, CIAO! – и Эльфи мирно уплывает на мягком облаке вечной любви.
Я позвонила Нику, но, когда он взял трубку, у меня совсем сдали нервы. Я собиралась спросить, не хочет ли он съездить в Мексику, в результате чего мы с ним вместе убьем его жену. Но спросила совсем о другом. Можно ли нам с мамой позаимствовать его машину на пару дней? Ее машина сломалась с концами. Он сказал, что конечно. Пока Эльфи в больнице, пусть машина будет у мамы, чтобы ей было удобнее добираться. Он сам будет ездить на велосипеде. Ему так даже лучше. Я спросила: Ты сейчас там, в больнице?
Ага.
И как там?
Все так же. Эльфи немного поела. С горлом чуть лучше. Тина спит у себя в палате. На западном фронте без перемен. Он спросил, как я сама, и я вдруг начала задыхаться. Йоли? – встревожился он. Все в порядке, сказала я, извини.
Потом Ник сказал, что решил все-таки съездить в Испанию. Я даже не знала, что он собирался в Испанию. Он сказал, что до последнего сомневался: ехать или не ехать. Но теперь решил, едет – самолет завтра.
Завтра? Как-то неожиданно.
Да, наверное. Эльфи говорит, что мне надо ехать. Просто чтобы… ну, ты понимаешь.
Да. Нет. То есть да…
И теперь я уже не смогу вернуть деньги за билет. Я еду с отцом, он годами планировал эту поездку…
Надолго едешь?
На десять дней.
Ну ладно. Раз тебе надо ехать…
Я понимаю, что время не самое подходящее. Но это его мечта. И Эльфи точно не выпишут за десять дней, так сказал врач.
Ну…
Ты же не собираешься возвращаться в Торонто в ближайшие десять дней, да, Йоли? В смысле ты будешь здесь…
Да, конечно, я буду здесь. Так что спокойно езжай. Тебе надо развеяться.
Тебе тоже надо развеяться. Всем надо развеяться, но…
Поезжай! Даже не думай.
Просто это какой-то абсурд: Эльфи в больнице, а я гуляю по Барселоне и фотографирую здания Гауди.
Сейчас все абсурд. А если ты не дашь себе передышку, то просто сломаешься.
Да, сказал он. Наверное.
Я имею в виду, это нужно не только тебе, но и всем нам, сказала я. Как говорят в самолетах: кислородную маску надо сначала надеть на себя, а потом – на детей.
Да, наверное…
Тебе надо ехать. По той же причине, по которой мы заставили маму поехать в круиз. Нам всем надо периодически «отключаться», иначе мы сляжем в психиатрическом отделении вместе с Эльфи.
Если вместе с Эльфи, я согласен. Кстати, ты видела сегодняшнюю газету? Там в отделе искусства была заметка, что Эльфи отменила гастроли из-за переутомления. Там написано, что ее семья просит проявить уважение к ее личной жизни.
А мы просили? Кто-нибудь говорил с прессой?
Вроде бы нет, сказал Ник. Всем занимается Клаудио. Это он сообщил о ее переутомлении. В пресс-релизе.
Ну, он же должен был что-то сказать. Ник, тебе действительно надо поехать развеяться.
Но этот словак Данислов или как его там… трубач, который живет в Виннипеге. Он вчера приходил к ней в больницу.
И теперь все узнают, сказала я. Он с ней общался?
Это неважно на самом деле, сказал Ник. В смысле правда есть правда. Я просто хотел… Я надеялся, что сумею ее защитить.
Ты ее защищал. Хорошо защищал, сказала я. Ты всегда ее оберегаешь. Теперь он заплакал. Как плачут мужчины, старательно подавляя рыдания.
Все нормально, сказала я. Мне тоже хочется плакать. Будем плакать по очереди, иначе мы все сломаемся, и тогда точно придет конец. Я прижала к глазам кулаки.
Мне все равно, куда ехать, проговорил Ник. Необязательно в Испанию. Да хоть в Монтану, куда угодно. Жаль, что нельзя повернуть время вспять. Мне бы хотелось снова стать малышом четырех лет, в Бристоле, и чтобы мамочка меня обняла.
После этих его слов я тоже расплакалась. Мы закончили разговор, даже не попрощавшись.
12
Джейсон предложил мне заехать в гараж сегодня вечером, перед закрытием. Они закрываются в девять. Я помахала маме, которая все еще говорила по телефону. Она послала мне воздушный поцелуй. Я прошла три квартала до гаража. Когда я вошла, механик что-то разглядывал в маминой машине. Я видела только его согнутую спину и редеющие темные волосы на затылке. Я поздоровалась, он распрямился и обернулся ко мне. На нем была футболка с изображением обложки первого издания «Подземных» Джека Керуака. Я вдруг поняла, что это тот самый Джейсон, с которым мы вместе учились на первом курсе Манитобского университета, парень с моего факультета канадской литературы, который постоянно просил у меня списать лекции, носил желтые вельветовые штаны
