Букет незабудок - Лили Мокашь

легкие сжиматься в боязливом неведении, где находится правда, а где – чья-то удобная ложь. Создавалось чувство, будто еще немного, и я вовсе задохнусь.

– Ася, ты можешь ему доверять. Владимир всегда был на твоей стороне. Он никому не собирался причинить вреда, – мама ласково погладила меня по спине, подбадривая.

Неожиданный дуэт, в котором Мария и Владимир выступали сообщниками, бросившими силы на борьбу с одной – моей – проблемой, располагал к доверию. С другой стороны, я видела своими глазами, на что способен Смирнов-старший. Без видимых усилий он манипулировал моим отцом, и я была уверена: сегодня далеко не первый раз Костины мысли оказывались спутанными и подмененными на удобную чужую версию. Откуда я могла знать, не находилась ли и Мария под влиянием доктора? Или действительно, стоило мне довериться, как я смогла бы получить ровно то, чего жаждала больше всего: жизнь обычной старшеклассницы?

Я никогда не узнаю ответ на этот вопрос, ведь в минуту размышлений в комнату влетела Виола, и ее взгляд кричал, что произошло нечто ужасное. Нечто, меняющее все.

Глава 13. Завтра была война

– Ася, беги! – крикнула она и вскинула руки, целясь во Владимира. Она яростно взвыла, когда между ладоней показался мерцающий синевой сгусток энергии. Стоило свету разгореться, как тело Виолетты изогнулось, и что было сил она швырнула в своего отца энергию. Действие выглядело так страшно, что на секунду я зажмурилась, ожидая услышать последующий вскрик доктора, но ничего подобного не произошло. Раздался удар. За ним второй, третий. Перед глазами все мерцало, и я не понимала, что за чертовщина происходит, а когда вновь открыла глаза, обомлела от увиденного.

Двигаясь, точно в ускоренной съемке, моя мать перехватывала сферу за сферой, что в ярости выпускала Виола, и отбрасывала в сторону, защищая Владимира, который, как трус, старался следовать за ней след в след, используя на манер живого щита. Вот только доктор не удерживал мать силой. По собственной воле она защищала Смирнова-старшего, прикрывая собой, в то время как его дети растерянно смотрели на сестру, ничего не понимая.

– Максим, не стой как столб! Атакуй ее, атакуй! – приказывал Владимир, но Макс лишь продолжал моргать, провожая взглядом каждый снаряд.

– Виола, – дрожащими губами тихо спросил Макс, – что ты делаешь?

Стас осторожно обошел комнату по периметру, точно предчувствуя худшее, и встал рядом со мной. Пальцы мягко коснулись моей ладони, и через мгновение моя рука оказалась вложена в его. В этом жесте было столько тепла, столько поддержки, в которой я так отчаянно нуждалась посреди разразившегося хаоса, что сопротивляться не хотелось. Казалось, он наконец услышал и осознал то, о чем я говорила ранее, и, вместо того чтобы вмешаться и решить все за меня, теперь он стоял рядом и предлагал опору в момент, когда земля планировала вот-вот уйти из под ног.

– Он убил ее! Убил!

Только благодаря вспышкам света, которые отбрасывали выпускаемые Виолой сферы, я смогла рассмотреть ее лицо. Оно было еще бледнее, чем обычно. На щеках проступали россыпью розоватые пятна, как бывало и со мной после плача. Под глазами виднелись остатки размазанной туши, что растворялась в потоке горьких слез.

– Он убил маму!

Рука Стаса в моей ладони дрогнула, и я тут же обернулась к нему и застала выражение полного непонимания на его лице. Его мир прямо в эту минуту разрушался, и он, как немой зритель, смотрел на уничтожение Помпеи с высоты птичьего полета, не в силах ничего изменить. Его глаза метались, ища хоть какую-то точку, чтобы зацепиться, лишь бы не расплакаться, как сестра, здесь и сейчас.

Маска спала, и открылся настоящий Стас. Холодное спокойствие и невозмутимость растворились, стоило короткой, но такой емкой фразе раздаться в комнате. Как бы я к нему ни относилась, какие бы разногласия между нами ни возникали, больше всего на свете, видя его слабость, мне хотелось ему помочь: вкус собственной утраты до сих пор горечью ощущался на кончике языка, напоминая о боли.

Я не могла поверить в услышанное так же, как и Станислав, ведь если поверю, то значит, мое подсознание, отчетливо рисующее доктора Смирнова чудовищем, в своих фантазиях проигрывало жестокой реальности с неравным счетом. Истина ударила нас всех по слабым местам и продолжала бить, затягивая присутствующих в чертоги ада, где каждому был любовно заготовлен подходящий котел для страданий, которые не с кем разделить.

Нет, это просто не могло быть правдой. Пусть я слышала не так много о чете Смирновых, но пару, что строгой, но все же любящей рукой сплотила в стенах старинного поместья пятерых бессмертных, почти невозможно было представить злом. Да, были темные порывы, которые я легко и даже с удовольствием приписала бы Владимиру, однако в их перечень не вписывалось желание навредить детям.

То, как доктор обращался с ними, как холодно поучал, стараясь дисциплинировать, лишь бы уберечь чад от ошибок, хотела я признать или нет, заставляло уважать этого человека. Да и станет ли равнодушный, чье сердце холодно как лед, оставлять рядом с собой за обедом для жены, которую убил, свободное место, будто втайне надеясь именно сегодня увидеть Ольгу вновь? Я чувствовала подвох, но реакция Виолы заглушала тихий голос сомнений: слишком ярка была боль на лице подруги. Слишком явным был отпечаток страшной утраты. Что, если она действительно отыскала в доме тело Ольги? Стоило подготовиться к худшему.

Желая вытянуть Стаса из пучины обуревавших его эмоций, я сильнее сжала ладонь, но холодные пальцы в ответ лишь разомкнулись. Неудержимый, он ринулся вперед с такой скоростью, что застал Марию врасплох. Одновременно отражая заклятия, которые Виолетта одно за другим направляла в доктора, мама совсем позабыла о своей безопасности. Стас заметил это и, как хищник, приметивший в толпе слабую добычу, резко изменил направление, целясь вместо Владимира в Марию. Я заметила перемену слишком поздно, чтобы спохватиться, и когда Стас с размаха направил напряженную ладонь с плотно сведенными друг с другом, как лезвие, пальцами прямиком к горлу Марии, с моих губ сорвался отчаянный крик. Я не могла поверить в увиденное. Событие за событием разворачивалось перед глазами, как в страшном сне.

Время будто замедлилось, а по коже пронесся знакомый озноб.

«О да», – сладко проворковал Каандор.

В последнее мгновение Мария отразила удар, и бой перешел в рукопашную между ней и Стасом. Одержимый яростью Стас совершал один выпад за другим, и мама, собранная и напряженная, как струна, ловко парировала каждый удар, прежде чем тот с силой обрушивался на нее. Зрелище