Букет незабудок - Лили Мокашь

– от осознания, насколько сейчас Костя не владел собой. И причиной всему была я. Как бы все развернулось, останься я доучиваться в Ростове? Что, если бы я никогда не переезжала в Ксертонь? Не успела я закончить мысль, как заметила, что кулак отца не достиг цели, замерев в воздухе.

– Я бы ее не ударил, – сквозь зубы процедил отец. – Никогда. Я целился в стену.

– Спасибо, Максим, – холодно поблагодарила мама, и лишь тогда я заметила, как средний брат вскинул напряженную ладонь. Должно быть, он использовал магию. – Константин и правда бы меня не ударил. Кулак скорее пришелся бы в стену или во что-то еще, что попадется под руку. В лучших семейных традициях. Да, Кость?

– Как и в лучших традициях, ты вновь принимаешь решения о будущем нашего ребенка без меня.

Родители испытывающе смотрели друг другу в глаза, и со стороны казалось, что в каждом из них происходила внутренняя борьба. Томящиеся внутри обиды вновь пришли в движение, щекоча нервы Косте и Марии, отравляя им сознание. Айсберг ошибок прошлого слегка показался над водой, но истина тянулась вглубь на многие километры, утопая в темных водах, куда не доставал свет, пряча содеянное от глаз посторонних. Я никогда не понимала до конца, почему родители на самом деле разошлись, и сейчас, видя эту сцену, догадывалась, что вряд ли когда-нибудь докопаюсь до истины: она была слишком сложна, чтобы уместиться в одну короткую фразу. В одно событие, которое перечеркнуло многолетнюю любовь.

Оценив обстановку, Максим неуверенно опустил руку, готовый в любую секунду вновь наложить заклинание, чтобы семейная встреча не переросла в кровопролитие, и мне было приятно осознавать – дети Смирнова хотели мира не меньше, чем я сама, вот только, к всеобщему несчастью, держался покой на хрупком равновесии. Оно уже пошатнулось, и оставалось мало времени для расстановки точек над «i», но по каким-то причинам те, кто наконец мог осветить происходящее, лишь усугубляли положение вещей.

– Я поддерживала начинания доктора, потому что знала – это единственный выход.

– Единственный выход? Рисковать жизнью нашей дочери и обречь ее на участь этих кровопийц? – Костя быстро окинул взглядом детей Смирнова. – Без обид, ребят. Вы славные, но я бы не хотел такой жизни для Аси.

– А чего хочу я сама, никто спросить не хочет?

Меня раздражало, как легко родители вступали в очередную перепалку, строя планы и решая между собой будущее, которое им не принадлежало. Я вновь будто оказалась заперта в квартире по строгому наказу Кости, и тело невольно хотело сжаться. Исчезнуть из этой комнаты. Раствориться в потоке ветра, рассыпаясь на тысячи частиц. Почувствовать свободу в каждом движении и знать, что никто не в силах остановить природу.

– И чего же ты хочешь, милая?

Отец устало провел рукой по волосам, прекрасно понимая, в какое русло вновь перетекал разговор, и у меня не было никакого желания смягчить пилюлю.

– Быть нормальной. Обычным человеком. Закончить одиннадцатый класс, повеселиться на выпускном и поступить в институт, а не гадать с приближением луны, обернусь я, когда эмоции станут слишком яркими, или нет.

– Ася, ты еще ни разу не обращалась. На деле все не так уж страшно, если привыкнуть. Ты же видела, какая участь ждет тех, кто отверг духа.

– Ты сейчас серьезно? Я оказалась сегодня в особняке, потому что избила Артура!

– Ну не прямо уж избила, – запротестовала моя жертва, отстаивая свою мужественность.

– Это потому, что ты вампир. Окажись на твоем месте человек, ситуация была бы куда печальнее. Что, если бы я накинулась на Дашу? А если на Таню? – произнеся ее имя, я невольно задержалась взглядом на Станиславе, изучая реакцию. Однако ничего не изменилось. Я не увидела ни тени беспокойства, ни хоть какого-либо чувства на холодном лице Стаса, будто речь шла о любой другой девушке. Да что у них за отношения, в самом деле?

– И кто знает, чем бы все кончилось для Дианы, не успей она доехать. Для тебя прыгать из одного состояния в другое, может, и легко, но я чувствую, как теряю себя с каждым попыткой обратиться. Я опасна и уже доказала это.

– Тебе просто нужно немного времени, – отец старался говорить как можно убедительнее, но я оставалась непреклонна.

– Сколько нужно оборотню, чтобы убить человека? Пять минут? Десять? Одна минута? Я не сумею научиться останавливаться достаточно быстро.

– Именно поэтому так важно, чтобы Владимир продолжал вводить яд, – настаивала Мария. – Только благодаря ему дух внутри тебя может проиграть.

– Поясни-ка мне, когда он проиграет, кто вместо него выйдет на сцену? – Костя не унимался, точно подозревал в сговоре мамы с доктором брешь, о которой им было прекрасно известно, вот только в очередной раз никто не спешил просвещать меня. – Неужели ты хочешь, чтобы она стала одной из них?

– Она и не станет. Физически не сможет, – подал голос Владимир, который к этому моменту успел незаметно для меня перебраться обратно за стол и как ни в чем не бывало вновь наполнить бокал. – Яд уже попал однажды в ее кровь тогда, в лесу. Процесс был запущен, и результаты, которые я наблюдал в больнице, доказывали, что оборотничье проклятие, бросаясь на борьбу с ядом, слабеет с каждой введенной дозой.

Максим внимательно слушал Владимира, и чем дольше тот описывал прекрасные перспективы сомнительного лечения, тем сильнее хмурились его брови. Этот его вид говорил мне, что Каандор выглядит не так, как должен выглядеть дух-хранитель. Весь мой опыт не сходился и с рассказом Дениса. Последствия выбранного мамой пути были явными, вот только она отказывалась их признавать. Неужели она сама не может увидеть Каандора, как Максим? Кто из них двоих сильнее, раз так?

– Почему тогда вы мне не рассказали?

Владимир пожал плечами:

– А как бы ты отреагировала, если бы узнала, что я ввожу тебе? После однобокого рассказа матери Ника ты, Ася, не очень-то меня жаловала, открыто выражала недоверие.

Даже сейчас, слыша, что доктор в действительности пытался мне помочь по просьбе Марии, я не могла проникнуться к нему добрыми чувствами. Нутро яростно било тревогу, веля не расслабляться, ведь стоит хотя бы на секунду довериться и угодить в расставленные сети, путь назад может оказаться долог и тернист, а у меня не было на это сил. Если внутри меня и осталось человеческое, то выражалось оно в простой усталости. Меня измотал этот день, разговоры и тонны информации, что лавиной продолжала обрушиваться, закапывая глубже ощущение реальности и хоть какое-то понимание логичности и последовательности происходящего. Все, что я знала, противоречило друг другу, заставляя