Лесная тень (СИ) - Фабер Майя

Сохрани его для меня.

Я лизнула Арни по щеке, в качестве маленького извинения за то, что собиралась сделать, а потом схватила его зубами за плечо, подняла над землёй и швырнула в толпу.

Бугай поймал мальчишку почти на лету, чуть помешала раненая нога. Поднял на руки. Арни крепко прижимал медальон к груди, прятал в ладони, чтобы никто не заметил. В суматохе это было не сложно, осматривали его одновременно все и никто, искали только кровь или торчащие наружу кости. Поставили на землю, он пошатнулся, но держался крепко и смертельно раненым не казался.

Позади мужиков закричали. Страшно. Предсмертно.

Толпа шевелилась, напирала, принялась теснить первый ряд и бугая в мою сторону. Я оскалилась на всякий случай, но никому не было дела. Вопли повторялись, менялись голоса, люди метались в ужасе, не понимали, что случилось, не знали, чего им следовало опасаться. Кто-то закрывался оружием, как щитом, кто-то, напротив, бросал всё на землю и собирался драпать налегке.

— Что там происходит? — взревел бугай.

Я тоже не знала.

Не чувствовала ни колдовства, ни волка, ни оборотня. Тут были только люди. Им стало не до меня, я ничего не имела против. Что бы там не происходило, оно показалось им страшнее одного загнанного волка, и у меня не возникало ни малейшего желания проверять, так ли это было на самом деле.

Я развернулась и запрыгнула в окно. Огонь подпалил шкуру, от жара мутило, горячий воздух тонкой плёнкой мерцал перед глазами. Горели стены, мебель, вещи, казалось, горела даже чугунная утварь, которая вряд ли была на такое способна. Я перепрыгнула через балку. В потолке зияла дыра, свисали вниз горящие доски, грозились обвалиться в любой момент. Я нашла Финна там, где оставила, он сидел в углу, тяжело хватал ртом остатки воздуха, укрывался плащом. Вздрогнул всем телом, когда увидел меня.

— Ну, здравствуй, — прошептали потрескавшиеся губы.

Я подавила желание вильнуть хвостом как безмозглая дворняжка. Не дождётся. Упёрлась боком в край балки, что лежала прямо на его ступне.

— Не получится, я пытался.

Плохо пытался, подумала я и налегла на балку. Она сдвинулась на сантиметр, Финн втянул воздух, прикусил губы, чтобы не закричать, но подался вперёд — помогать.

— Глупая, уйди, хватит меня спасать.

Хватит мной командовать, думала я, могу и сама решить, когда уходить.

Балка сдвинулась, потом ещё и ещё. Наверху затрещало, я зажмурилась, приготовилась встречать остатки крыши спиной, но та осталась на месте. Я мотнула головой, потом ещё раз, показывала себе на бок. Финн понял, кое-как обнял меня за шею и забрался на спину. Он казался мне лёгким, совсем невесомым, совсем неживым.

Я выбралась из дома, болел подпалённый живот и лапы. Во дворе стоял хаос. Походило на большую схватку, только невозможно было разобрать, кто с кем дрался, какой противник нападал на ряды со спины. У меня не осталось времени выяснять. Ребра болели, Финн как будто стремительно прибавлял в весе. Я развернулась и понеслась в лес. Не оглядывалась, не разбирала толком дороги, не выбирала направление. Путь лежал куда-нибудь подальше отсюда, куда угодно.

Что бы там не происходило, скоро люди справятся с этим, а потом пойдут по нашим следам.

Далеко уйти мне не удалось, закончились силы. Я задыхалась, лапы горели от каждого шага, давило в груди, словно впивались в лёгкие осколки рёбер. Выбрала яму между корнями большого дерева, сбросила в неё Финна и упала рядом. Не пыталась даже улечься получше. Бок давил скомканный плащ, но вытаскивать его означало сделать слишком много лишней работы.

Пусть так. Это было не важно. Всё было не важно. Когда нас найдут, уже не будет сил защищаться. Больше ничего не имело для меня значения.

Тёплая рука провезла по моему боку, обняла, зарылась пальцами в шерсть. Веки потяжелели и опустились. Из последних сил я постаралась вытянуться в яме, чтобы Финн мог прислониться теснее. Чтобы мог греться об меня.

— Спасибо, — едва слышно прошептал он.

Глава 27

— Успокойся, милая, всё хорошо, успокойся, — повторял тихий мальчишечий голос снова и снова.

Я вырывалась, но цепкие руки держали меня, со всех сил прижимали к себе. Обнимали. Я рычала и царапала землю когтями, пыталась вывернуться, но не задеть его.

Не задеть его снова.

— Лежи, Рея, лежи.

Я жалобно заскулила.

Отпусти, пожалуйста, отпусти. Я сделала что-то плохое. Что-то очень плохое. Внутри меня как живое билось это чувство, не мысль даже, осознание неотвратимого наказания. Бежать, иначе снова накажут. Больно. Иначе снова всё отберут. Страшно.

Маленькие, горячие пальцы гладили меня по голове, неуклюже пытались попасть по ней. Я дёрнулась и снова увидела его лицо. Хотела зажмуриться, но не смогла. Мы лежали на земле и смотрели друг другу в глаза. На его щеке расходилась рваная рана, от которой у меня ныло в желудке. Грязь и кровь смешались на ней, капли стекали на землю. Он успокаивал меня.

— Рея, очнись, всё будет хорошо.

Я взвыла в его объятиях. Тонко, жалобно, больно.

Другие, сильные руки схватили меня, резко оторвали от земли. Я брыкалась, но Монти всегда держал крепко. Он замер, пока знахарка трясущимися руками поднимала мальчишку, а тот всё смотрел и смотрел на меня.

— Рея, что ты натворила, — вырвалось у Монти над моей головой, но это был не вопрос. — Больше ты никогда не будешь играть с детьми. Из-за тебя нам опять придётся всё бросить.

Брат развернулся и побежал в город. Через его плечо я видела, как знахарка снова выскочила из дома, всплеснула руками и закричала:

— Рей! Стой! Давай поговорим!

Но мы не остановились.

Я вздрогнула и проснулась. В человеческом обличье, завёрнутая в длинный тёмный плащ и жутко замёрзшая. Финн всё ещё лежал рядом со мной. Он провёл рукой по моим волосам и прошептал:

— Рея, всё будет хорошо.

Мне стало не по себе от догадки — мы видели один и тот же сон. Одно и то же воспоминание, оно всегда и было общим. Проклятый медальон соединял слишком много разорванных нитей. Мы были связаны через него. Только Финн проснулся быстрее.

Слова застряли у меня в горле. Что я могла сказать ему? Что я была ребёнком… волчонком, которого снова что-то перепугало. Он знал это и без меня. Даже тогда, в ту минуту, он успокаивал меня, а не себя. Не плакал. Не… ненавидел меня.

Слёзы текли по моим щекам. Финн поднял руку и очень нежно смахнул их, стёр тонкие влажные полоски. Я кисло улыбнулась, он повторил, но добро и очень тепло.

— Я не твоя Лесная тень, — вырвалось у меня с позорным всхлипом.

— Знаю, — ответил он с лёгкой улыбкой, а я зажмурилась, не в силах больше видеть шрам на его щеке. — Ты просто волчонок, которого привезли к моей матери. Она помогала всем. Думала, что сумеет помочь.

— Ты ведь знал это и раньше? Когда обвинял меня?

— Нет, — с сомнением отозвался Финн. — Я вспомнил тебя. Не волка и не… рану, только очень большие жёлтые глаза и ощущение… это глупо… абсолютного счастья. Вернее… мне казалось, что это была ты, но ты ничем не помогала мне, не давала подсказок, и я решил, что придумал себе что-то. Какие-то детские фантазии, слишком запылившиеся в дальнем углу памяти. Понимаешь?

— Нет, — честно призналась я, дождалась его улыбки и нагло добавила: — Но я знаю, что мне не хотелось отходить от тебя ни на шаг с тех пор, как я увидела тебя на дороге.

Финн с ехидной усмешкой поднялся на ноги и отвернулся, дал мне время перевернуться к костру и получше укутаться в плащ. Наклонился и вытащил из огня ветку. На ней жарилось что-то мелкое и противное на вид.

— Это что мышь? — не поверила я своим глазам.

— Это еда, — усмехнулся Финн.

Я взяла ветку и повертела перед собой. Пожалела, что слишком рано снова обернулась, сожрать эту дрянь в волчьем обличье было бы гораздо проще, даже рассматривать бы не стала.

— Хочешь я её тебе подарю?

— Спасибо, не голоден, — отозвался Финн и засмеялся, когда я очень подозрительно уставилась на него.