Русская война 1854. Книга вторая - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Невероятно! — выдохнул стоящий рядом Тотлебен.
— А теперь представьте, — я тут же принялся рисовать картину, как это будет. — Мы построим рокадную железную дорогу вдоль всех наших позиций. И где бы враг ни попытался атаковать, где бы ни поставил дополнительные батареи — везде приедут наши пушки. Приедут за считанные минуты! И всех вынесут!
— Я должен буду рассказать об этом Владимиру Алексеевичу, — закивал Тотлебен. — Да, городу нужны такие платформы.
— И это еще не все, — продолжал я. — Представьте, что их будут везти не лошади, которых можно подстрелить. Уже скоро мы заменим их паровым двигателем, и тогда такие платформы можно будет направить хоть в самую гущу боя.
— Куда угодно, где мы проложим железную дорогу, — взгляд полковника-инженера затуманился. Кажется, он сейчас тоже рисовал у себя в голове, как это будет. — Надо написать Петру Андреевичу. Мы не очень знакомы, но, если Клейнмихель узнает, что его железные дороги способы принести такую пользу, он нам точно не откажет.
— Думаете, сам главноуправляющий путей сообщения и всех публичных зданий обратит на нас внимание? — я вспомнил титул одного из вернейших Николаю людей. По крайней мере, если учесть, что именно его одним из первых отправили в отставку после смерти царя, это кажется вполне вероятным.
— Петр Андреевич — не просто главноуправляющий, он, прежде всего, тот, кто построил императорскую железную дорогу, — глаза Тотлебена засверкали. — Вы не знаете, но, когда делали первые закладки рельсов, казалось, что это будет невозможно. Такой титанический труд по созданию насыпи, огромных мостов, которые должны будут выдержать не просто лошадные экипажи, а вибрацию длинных стальных составов. Еще и климат у нас непростой, сколько пришлось мучиться, пока подобрали добрую сталь для рельсов и пропитку для шпал, которые хоть и вышли дороже, чем в Европе, но зато лежат не год-два, а все десять лет обходятся без замены.
— То есть он и энтузиаст, и специалист?
— И финансист, который может найти на это деньги, — Тотлебен поднял палец вверх. — Может, это и анекдот, но по Петербургу одно время ходил слух. Иностранный посол спросил у царя, сколько стоила нам дорога от столицы до Москвы. А царь ответил, что об этом известно только господу богу и господину Клейнмихелю.
Я представил, о ком сам мог бы так пошутить, и сразу же начал еще серьезнее относиться к этому пока неизвестному мне господину.
— Тогда, Эдуард Иванович, буду благодарен, если сможете привлечь внимание к нашему проекту. Ну, а нет — не страшно. Сделаем, что можно, своими силами через тот же ЛИС, и главное, Севастополь получит то, что ему нужно!
Тотлебен пожал мне руку, потом так же крепко стиснул ладонь подошедшему Рудневу и, уже убегая, неожиданно поделился очень важной сплетней.
— Кстати… Завтра будьте при параде! — он задержался у дверцы кареты. — Сегодня великие князья Николай и Михаил остановились в Бахчисарае, так что следующим днем будут уже у нас. Возможно, с ними прибудут и последние указы из столицы, а то и еще что полезное.
Мы с Рудневым переглянулись. Лично с нами великие князья вряд ли будут общаться, но с ними могли передать решения по нашим орденам. Для нас самих и нижних чинов. И это уже очень хорошая новость. Главное, чтобы не было ничего неожиданного. С этой мыслью я оставил Руднева и пошел домой. Хотелось поскорее закрыть глаза, чтобы ускорить наступление завтра и точно все узнать.
Отпустив пролетку за квартал до дома, я все же решил пройти часть пути пешком. Хорошая привычка — немного померзнуть перед сном. Вроде бы сначала бодрит, но стоит оказаться после такого в тепле, и глаза сами закрываются.
— … аше благородие! — сквозь свисты ветра, бьющегося о стены домов, до меня долетел чей-то крик.
Под окном, на которое я смотрел, что-то блеснуло. А в стороне пробежала чья-то стремительная тень. Вспышка? Тень? Меня осенило — это же почти как днем, когда со мной здоровался Лешка Уваров!
Я задрал голову и действительно увидел парящую надо мной «Ласточку», пилот которой всеми силами пытался привлечь мое внимание. Он даже слишком рискованно спустился почти под самые крыши города. Я разглядел на корпусе планера знакомый рисунок крыжовника и решил, что надо будет с этим Алехиным пообщаться. А то который уже раз он нарушает правила и технику безопасности?
Я поднял руку, показывая, что все вижу и готов принимать сообщение. Через мгновение фонарь в вышине заморгал, передавая для скорости даже не буквы, а наши собственные коды под разные ситуации. Итак, код синий — это сообщение по линии полицейских «Ласточек», выделенных в помощь Дубельту. Потом код сбора и приглашение следовать за ним.
Я оглянулся — моя пролетка уже скрылась в темноте, так что придется пробежаться на своих двоих. Следование за ведущим в небе мы тоже тренировали. Как следить именно за тем, куда он ведет, как не тратить время на лишние повороты, когда тот просто крутится на месте в поисках воздушных потоков, ну или чтобы не улететь слишком далеко. Получилось нормально: Алехин подсвечивал нужное направление сериями коротких вспышек, и я уже скоро добежал к берегу Южной бухты слева от госпиталя, где меня ждали.
— Доброго вечера, Григорий Дмитриевич, — поприветствовал меня Дубельт.
— Доброго вечера, — я кивнул ему и взводу жандармов, замершему рядом со своим начальником.
— Скажу честно, не думал, что ваши ребята действительно так быстро вас приведут, но они удивили. Да и вы тоже.
— Чем? — спросил я.
— Предусмотрели, что подобное вообще может понадобиться, — ответил Дубельт.
— Ваше благородие, а я знал, что мы вас найдем и вы успеете, — через жандармов вперед протолкнулся Митька. Казак после пролета над «Роднеем» еще держал правую руку на перевязи, но выглядел уже бодро, да и в целом в новую работу втянулся. Вон как уверенно чувствует себя рядом с генералом.
Я пожал руку молодому казаку — надеюсь, завтра великие князья среди прочего упомянут и его подвиг с потопленным «Роднеем» — а потом снова вернулся к Дубельту.
— Так зачем я понадобился?
И
