Приключения моряка Паганеля. Завещание Верманда Варда - Владимир Гораль

«Всё просто как яичница, мсье Вельзевул» – посмеиваясь заявил Штинкер. «Когда в 12 лет я загремел в колонию для малолеток и провёл там незабываемые полгода, то выйдя оттуда я поклялся себе, что стану человеком, а не ублюдком-уголовником. Упорства мне всегда было не занимать и уже через год я был лучшим учеником школы, а через три стал победителем международной математической олимпиады в Брашове. Учёбу в Принстоне мне оплатили Ротшильды – оказалось, что моя бабка, которая умерла ещё до моего рождения, была настоящей ашкеназийской еврейкой и к тому же уроженкой юга России, города Одесса. Для меня, вышедшего из марсельского сброда, где антисемитизм был хорошим тоном, это было таким же откровением, как если бы оказалось, что мой дедуля был папуасом и любил полакомиться на досуге человечинкой. По крайней мере в семье дяди, где я жил после смерти родителей, евреев уж точно не жаловали, видимо стеснялись собственной родословной.

Окончив Принстон я, как вам должно быть известно добровольно поступил на службу во французский военный флот, начав лейтенантом на дизельной подлодке я дослужился до кавторанга и старшего штурмана на атомном подводном катамаране. Я наверное стал бы адмиралом, но тут появляетесь вы и я послал бы вас к вашему тёзке, но возникшие на моём банковском счету 3 миллиона франков стали таки с вашей стороны мощным аргументом, а контракт на ещё 27 лимонов, но уже не франков, а долларов убедил меня окончательно. Я смог осуществить свою давнюю мечту. Химия моя вторая любовь после математики и мы с братом, который оказался неплохим менеджером открыли современную химико-технологическую лабораторию, где я начал реализовать самые смелые свои и чужие идеи.

Вот я вам и исповедовался, мсье Сатана. Кстати в каком тайном братстве нашей Альма- матер вы состояли? Названия им студиозы давали лихие одни „Благообразные кадавры“ или „Мистеры Хайды“ чего стоят или были ещё „Печальные дефлораторы“, но эти появились позже, когда в 1969-м в Принстон приняли первую сотню девушек. Вам было бы веселее грызть гранит науки, застань вы это время. Я слышал, как шутят в оперном мире: „Басы – пьяницы, баритоны – бабники, тенора – дураки!“»

Я заслушался этими откровениями невидимых собеседников настолько, что даже вздрогнул, когда у меня за спиной совершенно недвусмысленно всхрапнули. У стены на древнем диване со старомодными валиками по бокам, обитым когда то коричневым, а ныне почти полностью облезшим дерматином, крепко спали трое моих товарищей: Гена в центре почивал сидя, а Боря с Ромой по бокам, забравшись на диван с ногами. Только я, да Верманд с Устинычем продолжали торчать у пульта, внимательно прислушиваясь к происходящему в секретной комнате. Всё это время сидели мы на стальных стульях со ржавыми, но крепкими ножками и сиденьями обитыми тем же облезлым дерматином что и диван.

Вновь заговорил Люци, но уже с сентиментальными, мягкими нотками в голосе: «Браво, Штинкер. Вам удалось меня растрогать. Юность, как не банально это звучит неповторимое время. Юношеские шалости, студенческие, шутовские братства. Я же состоял в „Братстве Луны“, казалось бы одним из многих, хотя вряд ли вы о нём слышали, поскольку первым условием была полная конфиденциальность, а вторым, но совершенно обязательным то, что состояние семьи претендента должно было быть не менее четверти миллиарда американских долларов в активных счетах и состоянию этому должно быть не менее 75 лет – возрасту трёх поколений.

Братство в силу естественных причин было самым немногочисленным и самым закрытым из всех прочих. Совет братства сам выбирал претендентов, кстати отказы не принимались, да их и не могло быть, поскольку самые богатые люди, как не парадоксально самые несвободные люди на свете. Деньги рождают власть и одно без другого не существует. Это смертельный наркотик, вселенский оргазм от которого и только он, делает жизнь осмысленным занятием. Всему остальному стаду, именуемому человечеством только кажется, что оно живёт. Это не жизнь, а примитивное существование в трёхмиллиардной овечьей отаре и только несколько тысяч покупают себе истинное счастье жить и властвовать. Однако за всё надо платить и независимые и гордые господа должны подчиняться строгим правилам, чтобы не лишиться своего необходимого как воздух кайфа.

Такие как я – отпрыски влиятельнейших семей мира независимо от национальной или религиозной принадлежности становились членами „Братства Луны“. Юные годы мы проводили, учась в престижных университетах, как правило Лиги Плюща. Всё было овеяно флёром романтики и ореолом тайны, как например сама церемония приёма в братство в ночь полнолуния, но всё это только яркая мишура для малолеток и лишь по прошествии времени понимаешь насколько серьёзные люди управляют братством. Ты не вправе даже разориться или промотать своё состояние, поскольку являешься важным звеном в неразрывной цепи. Выходов из братства два – смерть или безумие. С первым всё ясно, а во втором привилегированного безумца ждёт ласковый врач в роскошной клинике и обходительные, но строгие санитары. Никто не сможет проверить какова природа вашей болезни. Вызвана ли она естественными причинами или вам помогли приобрести её. Ваше состояние будет по прежнему работать на благо ваших законных наследников, под внимательным и справедливым присмотром братства».

Штинкер и вправду не блиставший хорошим воспитанием, внезапно и эмоционально прервал собеседника: «О, Мон Дье! Мсье Люци, что я слышу! Эскьюзи муа за каламбур, но вы меня мистифицируете. Этакая мистификация от Мефистофеля. Опять эта теория заговоров: „Братство Луны“, масоны, „Вольные каменщики“, тамплиеры, иллюминаты. Просто какой-то восемнадцатый век. Всё, что планируют и осуществляют смертные люди не застраховано от ошибок и ошибок фатальных. Глобальное управление миром не возможно по той простой причине, что будущее это уравнение с бесконечным числом неизвестных. Это я вам говорю, как математик и даже великий старик Эйнштейн со мной согласен. Наше представление о мире обусловлено восприятием через искажающую призму человеческих чувств, даже строгие научные выводы не могут быть не искажены этим ограничителем познания сущего. Тепло и холод. Зло и добро. Это всего лишь человеческие понятия. Холод это отсутствие тепла, а зло это просто отсутствие бога. А эта ваша убеждение о том, что ощущение полноценной жизни дают лишь деньги и власть просто ущербно и отдаёт какой-то нечеловеческой, поистине сатанинской гордыней. Простите, но это смахивает на какую-то разновидность мании величия».