Древняя Спарта и ее герои - Лариса Гаврииловна Печатнова

Конечно, сразу возникает вопрос, о каком Павсании идет речь у Аристотеля? А. И. Доватур разбирает обе версии, существующие в научном обороте, и приходит скорее к негативному выводу. «Нельзя с полной уверенностью сказать, — пишет он, — какому из носителей этого имени приписывал источник Аристотеля стремление упразднить эфорию. За тождество с Павсанием времен Греко-персидских войн говорит сходство честолюбивых замыслов, против — то обстоятельство, что Павсаний в этом месте назван царем»[287].

Мы присоединяемся к тем исследователям, которые, начиная с Эд. Мейера, склонны отождествлять аристотелевского Павсания с современником Лисандра царем Павсанием[288]. Этот вариант нам представляется более обоснованным по ряду причин. Конечно, поздние историки легко могли назвать регента Павсания царем, но вряд ли такую ошибку могли допустить Эфор и Аристотель, пишущие в IV в. Мы полагаем, что именно царь Павсаний, долгие годы прозябавший в изгнании, скорее мог взяться за литературный труд, чем его тезка регент Павсаний, до конца жизни остающийся деятельным политиком, не теряющим надежды вернуть себе расположение спартанских властей. Показательно и то, что Аристотель объединяет Лисандра и Павсания в одном предложении. Это вполне объяснимо, если иметь в виду именно царя, современника и противника Лисандра, а не отстоящего от него чуть ли не на столетие регента.

Исходя из этих посылок, можно представить себе следующую картину: царь Павсаний, находясь в изгнании, написал какое-то сочинение, направленное против установлений Ликурга. Поскольку у Эфора сказано, что Павсаний в своем сочинении говорил об оракулах, данных Ликургу, то скорее всего труд Павсания представлял собою сборник дельфийских оракулов и комментариев к ним, выполненных царем. Оракулы, возможно, были подобраны по тематическому признаку: об искажении законов Ликурга, о пользе царской власти, о вреде эфората, об опасности корыстолюбия и т. д. Главным пунктом в этом сочинении могла быть критика в адрес эфората. Цель этой критики — доказать, что тираническая власть эфоров — не что иное, как узурпация. Как и Лисандр, Павсаний хотел, видимо, внести изменения в спартанскую конституцию, особенно в ту ее часть, которая касалась эфората. Он, возможно, предлагал или вообще уничтожить эту магистратуру, или подчинить ее царям[289]. Если учесть, что противостояние эфората и царской власти было основным содержанием внутриполитической истории Спарты, начиная уже с конца архаики, то позиция Павсания не вызывает удивления. Стоит напомнить, что во второй половине III в. именно цари уничтожат наконец эфорат.

Конечно, на основании столь немногих данных трудно что-либо большее сказать о сочинении Павсания, однако сам факт подобной, пусть даже чисто теоретической попытки выступить с критикой существующих в Спарте порядков очень показателен. Лисандр, с одной стороны, а Павсаний — с другой, выдвинули приблизительно в одно и то же время свои проекты переустройства самых важных государственных магистратур в Спарте. Лисандр замахнулся на царскую власть, предложив расширить круг лиц, из которых должны были избираться цари (или, может быть, даже один царь). Павсаний, со своей стороны, мог думать о преобразовании или уничтожении эфората. Однако и Лисандр, и Павсаний в конце концов потерпели поражение. Политика первого не соответствовала по своим задачам и методам самой сущности отсталого и примитивного государства, каким была и оставалась Спарта на рубеже V–IV вв. Выгоды от спартанской гегемонии распространялись не так широко на гражданский коллектив Спарты, чем это было, например, в Афинах, и гораздо менее привлекали высший класс общества. Приток богатств в Спарту не означал для каждого конкретного спартиата возможность обогатиться. В результате за Лисандром стояла только та часть граждан, которая в ходе войны превратилась в так называемую новую аристократию.

У Павсания сторонников было намного меньше, чем у Лисандра. Его коллега Агесилай оказался более сильным и харизматичным лидером, умело выстраивающим отношения как с правящей элитой, так и с рядовыми спартиатами. На этом фоне Павсаний, конечно, сильно проигрывал. Далеко не всем в Спарте понравилась и его роль в восстановлении демократии в Афинах. Так что к его сторонникам можно отнести довольно ограниченный круг лиц, представленных той частью граждан, которые решительно выступали против методов Лисандра как во внешней, так и во внутренней политике.

Таким образом, ни Лисандр, ни Павсаний не нашли поддержки со стороны большинства спартиатов. Это удалось сделать представителю «золотой середины» в политике — царю Агесилаю. «Смерть Лисандра и осуждение Павсания положили конец периоду внутренней борьбы за власть в Спарте. Окончательным победителем стал царь Агесилай, чья внешняя политика была политикой экспансии, похожей на политику Лисандра, но чья внутренняя политика служила усилению авторитета царей»[290].

Нестабильность спартанского общества, которая, в частности, выразилась в острой внутриполитической борьбе, привела к тому, что Спарта в самый важный для нее момент оказалась не способной выработать долговременный внешнеполитический курс, по-прежнему проводить активную внешнюю политику и закрепить свою победу в Пелопоннесской войне. Те негативные явления, которые исподволь накапливались в обществе, за несколько послевоенных лет выплеснулись наружу и парализовали весь государственный организм. Война, таким образом, привела Спарту к глубокому внутреннему кризису, который со всей определенностью показал, что объективно Спартанское государство никак не могло вступить в «башмаки» Афин и создать державу того же порядка, каким была Афинская архэ. К моменту вступления Агесилая на престол уже не существовало однородного гражданского коллектива в Спарте, который один только и мог быть гарантом стабильности всего общества.

Кризисные явления в Спарте носили более радикальный характер, чем это было, например, в Афинах. Объяснение тому, конечно, надо искать в особенностях государственного устройства. В Спарте позже многих других полисов Греции началась эпоха глубоких внутренних смут и потрясений, и поэтому создается впечатление, что Спарта сразу оказалась в эпицентре самых разнообразных кризисных явлений, затронувших все слои спартанского общества — от его элиты до самых низов. Именно в такой связи — как проявление начавшегося кризиса верхов в Спарте — можно рассматривать, во-первых, суд над Павсанием, во-вторых, дальнейшую попытку этого царя хотя бы теоретически найти выход из тупика, в который, по его мнению, завела Спартанское государство политика Лисандра.

В период классики спартанская государственная система постепенно эволюционировала от традиционной аристократии к клановой олигархии, при которой правящая элита стала гораздо менее зависима и подотчетна рядовым членам гражданского коллектива, чем это было раньше. В такой обстановке не могла не развиться коррупция, которая прежде всего затронула правящее сословие. Лисандр и возникшая вместе с ним новая аристократия уже начинали ориентироваться на другие, не полисные ценности, мечтая не столько о пожизненном членстве в герусии, сколько о доходной должности за границей.

Глава