Черная вдова - Анатолий Безуглов

- Господи, это же адский труд! - восхищенно и почтительно произнес Петр Мартынович. - Какое же надо иметь терпение?

- А вспомните, как при Рублеве готовили материал для грунта под фрески... Известь гасили сорок лет. Представляете, сорок! - поднял палец Решилин. - Оттого мы с вами и можем наслаждаться их творениями через пять веков!

- Даже больше, - решил снова продемонстрировать свою эрудицию Ярцев. Например, в Успенском соборе Кремля, построенном еще при Иване Калите, в тринадцатом веке...

- Простите, Глеб, тут вы не точны, - мягко возразил Феодот Несторович. - Того храма, увы, давно не существует. Как и росписей. На этом месте теперь стоит другой, с тем же названием.

- Разве? - растерянно пробормотал Глеб. Ему хотелось сквозь землю провалиться за свою оплошность.

- Да-да, в четырнадцатом, - повторил художник. - Но вы правы, что сохранились шедевры русской иконописи еще более раннего периода... Вот, например.

Решилин подошел к небольшой иконе в богатом серебряном окладе, висевшей на стене. Гости - за ним.

- Георгий Победоносец, - продолжал хозяин. - Любимый русским народом святой, его защитник. Одиннадцатый век! И какое высочайшее мастерство! На таких образцах и учился Рублев. Эта икона составила бы честь любому музею мира. Даже таким, как Британский или Лувр! Один американец, увидев у меня эту икону, с ходу предложил пятьсот тысяч...

- Долларов? - уточнил Ярцев, пораженный такой цифрой.

- Рублей. По золотому курсу. А это куда больше, - пояснил Решилин. Но я, естественно, отказал. Американец стал набавлять цену. Пришлось сразу поставить точку: я сказал, что национальным достоянием не торгую.

Сумма особенно сильное впечатление произвела на Петра Мартыновича. Он стоял перед иконой в благоговейном молчании.

- Да, - усмехнулся Жоголь. - Сотворил-то ее небось какой-нибудь бессребреник. И даже не мог, наверное, представить себе, что когда-то за нее будут давать целое состояние! Интересно, сколько за подобную икону платили в то время?

- Кто знает, - пожал плечами Решилин. - Рублевские иконы, например, шли по двести рублей. Так, во всяком случае, свидетельствует Иосиф Волоцкий - первый на Руси собиратель икон Рублева.

- Разница, а! - оглядел присутствующих Жоголь. - Двести рублей и пятьсот тысяч!

- Ну, двести рублей тогда тоже были внушительной суммой. - Глебу захотелось реабилитироваться. - Судя по хозяйственным и торговым документам четырнадцатого века, на них можно было купить целую деревню - с постройками, землей, угодьями.

Подождав, пока гости вполне насладятся созерцанием иконы, Феодот Несторович, чуть улыбнувшись, произнес:

- Ну, а теперь, Петр Мартынович, может, перейдем к работам вашего смиренного ученика?

- Горю нетерпением, - встрепенулся тот. - Хотя насчет смирения, вы, мягко говоря, несколько преувеличили. Эх, знали бы, сколько шишек на мою голову... - Видя, что Решилин хочет сказать что-то в оправдание, он замахал руками. - Нет-нет, я не в обиде! И вообще не люблю тихонь! В молодости все должно бурлить, переливаться через край.

У каждой картины Феодота Несторовича задерживались подолгу. Художник рассказывал их сюжет, прояснял некоторые детали.

Что поразило Ярцева - небольшие размеры картин. Он представлял себе по немногим репродукциям в журналах - огромные полотна. Из разговора художника с Петром Мартыновичем Глеб понял, что Решилин работает в стиле древней русской иконописи и миниатюры. Да и выбор тем, персонажей тоже был ограничен этими рамками. Библейские истории, важнейшие моменты из прошлого России.

Петр Мартынович то и дело повторял: "Изумительно! Превосходно! Потрясающе!"

Но одной картиной он был буквально сражен. Миниатюра изображала прощание двух воинов со своим погибшим в битве при Калке товарищем.

- Как просто и в то же время буквально раздирает душу! - с волнением произнес Петр Мартынович. - Нет, вы посмотрите на скорбную фигуру коня! Удивительно! Передать невероятное горе через животное! Слов нет, честное слово! А какая тонкая прорисовочка! А цветовое решение!

- Эх, где бы взять миллион? - со вздохом сказал Жоголь. - Ей-богу, отдал бы не задумываясь.

- И вы, значит, покорены? - радостно повернулся к нему Петр Мартынович.

- Спрашиваете! Смотрел бы и смотрел. - Жоголь снова вздохнул. - Все прошу Феодота Несторовича, чтобы он уступил мне эту картину. Я даже готов машину продать.

- Леня, сам знаешь, пустые разговоры, - сказал художник, комкая в руках бороду и думая, видимо, о чем-то своем. - Дело не в деньгах... Я не продам ее никогда и никому!

- Знаю, знаю, - улыбнулся Жоголь. - Хоть это отрадно.

- Эх, жаль, что вы не пишете портреты наших знаменитых современников, - заметил Петр Мартынович.

- Портреты? - удивился Решилин. - Зачем?

- Так здорово схватываете человеческую сущность! Какие лица! За каждым - глубокий характер, яркая индивидуальность!

- Нет-нет, - замотал головой художник. - Давно пройденный этап. Пусть уж Илюша Глазунов, у него это выходит. И потом, я согласен с Пабло Пикассо, что фотография в некоторых случаях может выразить лучше, чем живопись. Тем более сейчас есть отличные фотомастера. Техника у них - будь здоров! Им, как говорится, и карты в руки - запечатлевать конкретного человека, конкретный момент, знатных людей, великие стройки. Кстати, это освободило бы художников от сиюминутного, преходящего. Согласитесь, истинная цель творца - вечность, душа, бог!

Петр Мартынович поспешил согласиться. И вообще он, что называется, смотрел Решилину в рот, ловя каждое его слово.

- Как жаль, что времени уже нет, - расстроился Петр Мартынович, поглядев на часы. - В полшестого как штык должен быть в министерстве.

- Сто раз успеем, - успокоил его Жоголь.

- Представляете, никак не могу встретиться со старшим инспектором управления, - поделился своими заботами Петр Мартынович. - То он на заседании, то на совещании комиссии. Кошмар! А у нас строители без дела сидят...

- Обратитесь прямо к Регвольду Тарасовичу, - посоветовал Леонид Анисимович.

- К замминистра?! - округлил глаза Петр Мартынович. - Бог с вами! Только чтобы записаться к нему на прием, нужно неделю обивать пороги! А у меня завтра кончается командировка.

- Хотите, он примет вас сегодня же? - спросил Жоголь.

- Шутите? - буквально оторопел бывший учитель Решилина.

- Не волнуйтесь, - заверил его Феодот Несторович. - Если Леонид обещает, значит, сделает.

- Не знаю даже, как благодарить! - горячо произнес Петр Мартынович, а когда двинулись к дверям, он, оборачиваясь на картины, сказал восхищенно: Я так рад, так рад, словно вдохнул чистого, целительного воздуха! Нет, не умерло наше истинное русское искусство! Феодот Несторович, вы просто обязаны иметь последователей! Каждый великий мастер должен быть окружен учениками. Чтобы не иссяк божественный поток...

- Слава богу, есть кому передать эстафету, - ответил Решилин. - За двоих-троих я ручаюсь. Вот, кстати, папаша одного из них, - похлопал он по плечу Жоголя. - Правда, Михаил давно у меня не был...

- Как давно? - удивился Леонид Анисимович.

- Месяца полтора не появлялся.

- Полтора?! - Жоголь даже остановился. - Не может быть!

Он переменился в лице. И это все заметили.

- Да-да, - подтвердил художник. - Остальные приезжают регулярно. Я хотел тебе позвонить, но подумал, что неудобно...

- Зря! Надо было позвонить! Понимаешь, Михаил куда-то периодически исчезает. Как-то отсутствовал несколько дней. Каждый раз говорит, что едет к учителю... Но ведь учитель у него один - ты! Значит, врет? - Леонид Анисимович был в явной растерянности.

- Может, Мишу потянуло на современную живопись? Это не страшно. Надо переболеть модными течениями, - ободрил Жоголя Решилин. - Это - как детская болезнь, никого не минует. Я тоже когда-то...

- Нет-нет, я должен разобраться! - перебил художника Жоголь. - Ох, не нравится мне его болезнь. - Он покачал головой. - Миша последнее время ведет себя как-то странно. И дружки новые появились, извините, чокнутые несколько. Представляешь, завалились однажды вчетвером среди ночи. Заросшие, в невообразимых лохмотьях. Девчонка с ними - тоже вся обтрепанная, напялила на себя три свитера, один на другой. И на всех какие-то медальончики, погремушки, амулеты... Жена стала хлопотать, покормила их, предложила помыться в ванне, постели приготовила. А они улеглись на кухне, прямо на полу. Я потом спросил Михаила: кто такие? Сказал, что знакомые. И все.

- Современная молодежь, - сказал сочувственно Петр Мартынович. - Забот у них настоящих нет, вот и куражатся. Выдумывают идолов. То в хиппи играют, то в панков...

- Ладно, выясню, - как бы подбил черту Жоголь, которому обсуждать поведение сына при посторонних, по-видимому, не хотелось.

Пока Леонид Анисимович звонил в министерство, а Решилин что-то обсуждал со своим бывшим учителем, Глеб и Вика последний раз подошли к воде.

Небо затягивало тучами, набегал ветерок, от которого водохранилище покрылось рябью, приобретая мутно-серый оттенок.