Двое для трагедии - Анна Морион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но откуда оно? У нас нет машины! Наверно, кто-то приехал, – сказала Вайпер, только сейчас заметившая это чудо отечественного автопрома.
– Возможно, ее купили твои родители? – предположил я.
– Нет, для нашего семейного бюджета покупка машины невозможна! – воскликнула Вайпер, подходя к автомобилю. – И ведь они обязательно бы сообщили мне об этом!
Я заметил, что Вайпер немного смутилась, увидев, как внимательно я рассматриваю серую «Шкоду»: видимо, ее вновь охватило чувство стыда за свою несостоятельность.
***
Всю дорогу от автовокзала до дома, я размышляла о том, что подумает Седрик обо мне, о моей семье и о нашей жизни, когда увидит наш дом. В сравнении с тем, что он жил в самом настоящем старинном замке, мой дом нельзя было назвать даже скромным. Вряд ли Седрик видел такие дома хоть когда-нибудь в своей жизни, и уж точно никогда в них не бывал.
Смотря на Седрика, я старалась по выражению его лица определить, что он подумал, увидев мой дом, но на нем не было ни тени насмешки, ни отвращения и презрения, наоборот – его освещала добрая улыбка, и он с видимым удовольствием рассматривал двор и дом.
И, словно чувствуя мое волнение, любимый тепло улыбнулся мне.
– Здесь очень мило и уютно. У твоих родителей оригинальный вкус, – сказал Седрик, кивком головы указывая на дом. – Все очень жизнерадостное и необычное.
Голос Седрика был теплым, без фальши, и я была очень рада его словам и оценке, и крепко сжала его руку. Мне было приятно оттого, что Седрик не давал мне чувствовать себя неравной с ним и искренне восхищался необычным видом нашего дома, который стоял в таком виде уже около года после того, как отец завершил ремонт.
– Думаю, в этом городе ты оставила много воспоминаний и друзей, – сказал Седрик.
Он был прекрасен: его черные волосы создавали резкий контраст с его белым лицом, но это очень ему шло, особенно сейчас, когда он был одет в черное пальто, подчеркивающее его прекрасную мужественную фигуру, а вокруг лежал белый-белый снег.
– Я не уверена, – после некоторого молчания ответила я и перевела взгляд на мертвую клумбу. – Здесь прошло мое детство, и остались друзья, но сейчас они даже не вспоминают обо мне. Знаешь, когда человек уезжает учиться в другой город, его друзья сначала звонят ему, но через некоторое время забывают о его существовании. Прошло уже почти три года как мои друзья забыли обо мне.
Я подняла взгляд на Седрика и увидела, что он внимательно слушал каждое мое слово.
– Но мне все равно. Да, мне было очень нелегко смириться с этим, но сейчас я не жалуюсь – меня это больше не трогает. Я понимаю их: они тоже поступили в университеты, обзавелись новым кругом друзей, и старые друзья поблекли на их фоне, хотя со мной было все иначе. Я дружила только с Юлией, потому что не могла так быстро привыкнуть к другим людям – в этом смысле я совсем некоммуникабельна. Но ведь у каждого – свой путь, своя жизнь, и мы невольно оставляем позади тех, кто был нам дорог и близок. Может, когда-нибудь мы встретимся с ними, но кроме «Привет» я больше ничего не смогу сказать и, тем более, рассказать о себе и о своей жизни, потому что, если они и спросят об этом, то только из вежливости. Но я так же вежливо отвечу какой-нибудь банальной фразой, и на этом мы разойдемся вновь, чтобы, может быть, никогда больше не встретиться. Но, знаешь, для счастья мне нужно лишь три человека: ты и мои родители.
– Ты совершенно права: так случилось со всеми моими английскими друзьями после того, как мы переехали в Прагу. Но я обещаю тебе, что ничто не сможет разлучить нас, – вдруг твердо сказал он. – И я…
– Ты не обязан говорить мне то же самое, поверь, я и так все знаю, – остановила я его.
– Я говорю это не из чувства долга, и не потому, что чувствую себя обязанным сказать тебе что-то приятное после того, что сказала ты. Нет. Я чувствую что-то невыносимое. Я люблю тебя и не знаю, что со мной будет, если…
– Вайпер!
Ах, мама! Зачем ты прервала его? Почему не дала ему закончить то, что он хотел сказать?
Вместо завершения своей фразы Седрик поцеловал меня в висок, а я почти дрожала от мысли, что осталось несказанным. Я уже придумала себе тысячу вариантов, но самым прекрасным было: «Если я потеряю тебя». И я даже немного разозлилась на свою мать за то, что она не дала мне это услышать эти слова.
«Вот и настал этот момент!» – пронеслось в моей голове, когда мама выбежала из дома и схватила меня в объятия. Седрик деликатно дал нам выразить свое чувство радости, и лишь потом, когда мама освободила меня из плена своих объятий и с улыбкой посмотрела на Седрика, я поняла, что это – самый удобный момент для того, чтобы представить его ей.
Я взяла Седрика за руку.
– Мама, это мой… – начала я.
– Позже, позже. Сейчас мы соберемся в гостиной и познакомимся. Ты уж не обижайся, но без отца ничего делать не будем, – вдруг перебила меня мама.
Эта бестактность заставила меня опешить, и я с волнением взглянула на любимого: к моему облегчению, Седрик приветливо улыбнулся, словно соглашаясь с моей матерью.
– Почему ты не позвонила, что вы уже здесь? Папа приехал бы за вами на автовокзал, – спросила мама, когда мы зашли в дом.
Мне было трудно сосредоточиться на новых обстоятельствах, и я то и дело бросала взгляды на Седрика – он заносил в дом наши сумки. Проходя мимо меня, он шепнул мне: «Не волнуйся за меня, я в полном порядке», и у меня отлегло от сердца.
– Так не хватает Ютнер! Когда я приезжала, она всегда встречала меня и даже повизгивала от счастья… До сих пор не могу поверить, что ее нет! – с чувством сказала я маме. На глаза вдруг навернулись слезы от этих воспоминаний.
– Увы, моя дорогая… Но ты можешь пойти на ее могилку: мы похоронили ее на кладбище для домашних животных, в Богнице. – Мама участливо погладила меня по руке. – Мы поставили ей красивый надгробный памятник, вот, сама увидишь.
– Да, мы обязательно туда поедем… Седрик, ты поедешь со мной?
– Конечно, – улыбнулся он.
Улыбка Седрика подбодрила меня, и, быстро смахнув со щеки покатившуюся по ней слезу, я тоже улыбнулась и с благодарностью посмотрела на возлюбленного. Он лишь крепче сжал мою ладонь.
– Мам, а что за машина во дворе? – спросила я маму.
– Мы хотели сделать тебе сюрприз, но ты
