Что вдруг - Роман Тименчик

В пронинских кабаре Карсавина выступала и как чтица. Ср. в стенограмме воспоминаний Б. Пронина: «Гумилев мне рисовался очень чопорным человеком, чувствовалось, что сверхдворянского происхождения. Он был на ходулях, на котурнах. В “Собаке” он бывал часто и был одним из присяжных любимых поэтов. Когда он уехал в Абиссинию, то абиссинские свои стихи присылал и передавал через Ахматову. Я настоял, что кто-то должен читать их по рукописи, уговаривал Т.П. Карсавину, она долго отказывалась; я говорил ей:

– Вы с Вашей простотой и четкостью лучше всего прочтете, и Гумилеву будет приятно, что Вы будете читать, а не Тиме.

И она очень-очень хорошо читала абиссинские стихи» (Библиотека-музей В.В.Маяковского).

Современник вспоминал о ее участии в вечерах поэзии в «Привале комедиантов» в 1916 г.: «Она была единственной из петербургских балерин близкой к литературным кругам. Читала стихи Тамара Платоновна, скажу откровенно, не Бог весть как, да никто и не ждал от нее в этой области особого мастерства. Но она так выходила на эстраду, так на эстраде сидела, так перелистывала книгу, что это было подлинным произведением искусства» (Адамович Г. Балетные впечатления // Русская мысль. (Париж). 1963. 10 сентября).

В сборник, посвященный Карсавиной, вошли стихи Ахматовой:

Как песню, слагаешь ты легкий танец —О славе он нам сказал. —На бледных щеках розовеет румянец,Темней и темней глаза.И с каждой минутой все больше пленных,Забывших свое бытие.И клонится снова в звуках блаженныхГибкое тело твое.

Наталья Ильинична Бутковская (1878–1948) – дочь известного петербургского нотариуса, действительный член «Бродячей собаки», актриса, режиссер, сотрудница Общества старинного театра, издательница ряда книг Н.Н.Евреинова и К.М.Миклашевского, вторая жена художника А.К. Шервашидзе, после революции – в эмиграции. См. о ней: Минувшее. [Вып.] 20. М.; СПб., 1996. С. 417–418.

Евдокия Аполлоновна Нагродская (урожд. Головачева, в первом браке – Тангиева) (1866–1930) – поэтесса, беллетристка. Ср. о ней у Георгия Иванова – «писательница X» (Иванов Г. Соч. Т. З. С. 332–333), в дневнике Рюрика Ивнева (Река времен: Книга истории и культуры. Кн. 2. М., 1995. С. 208). См. о ней статью О.Б. Кушлиной: Русские писатели. 1800–1917: Биографический словарь. Т. 4. М., 1999. С. 202–205.

Ее приход в «Собаку» изображен в романе Т. Краснопольской (Шенфельд) «Над любовью» (Петроградские вечера. Пг., 1914. Кн. З. С. 116–118).

Конец «Собаки» в романе «Плавающие-путешествующие» (1914) не описан, а предсказан. Но не пожар стал концом подвала. Закрытие угрожало предприятию еще в феврале 1914 г. по взысканию поставщика вин Бауэра ([Б.п.] «Бродячая собака» // Театр и жизнь. 1914. 10 февраля). Исчезнувшая «Собака» стала для петербуржцев связываться с концом петербургского периода русской истории. Ср. дневник белогвардейца: «Отпуск кончился. Еду снова на фронт. Фронтовые разговоры. У них особенный тон. Со мной в купе едет румяный прапорщик. Две-три фамилии. Старый Петербург. Завсегдатай «Собаки» и приятель Сашà. Странно: так рисовался мне финал забытого неоконченного романа» (Иванов Ф. Взявшие меч // Струги. Литературный альманах. Кн. 1. Берлин, 1923. С. 108).

Дмитрий Львович Рубинштейн (1876–1936, Загреб) – финансовый деятель (см.: Боханов А.Н. Деловая элита России. С. 131). Ср. биографическую сводку в некрологе: «Молодой помощник присяжного поверенного, приехавший с Юга России, Рубинштейн почти не занимался в столице своей профессией. Будучи по складу ума и характера дельцом, он быстро составил себе крупное состояние банковской и биржевой деятельностью. Незадолго до революции Д.Л.Рубинштейн создал и возглавил Русско-французский банк, в числе клиентов которого был и Распутин. Богатые приемы в особняке банкира Рубинштейна на Марсовом Поле, где бывал тогда “весь Петербург”, вызывали в свое время много толков. За свою широкую благотворительность Рубинштейн был награжден чином действительного статского советника» (Последние новости (Париж). 1936. 17 марта).

См. также некролог его жене Стелле Генриховне, написанный Ф.Ф.Шаляпиным:

Ее рассказы и воспоминания о Петербурге были всегда очень интересны, и слушать ее было большим удовольствием <…> Большая любительница театра, СГ любила рассказывать о тех спектаклях, которые она называла «незабываемыми». Ее дружба с моим покойным отцом была как бы унаследована мной и продолжалась до последних дней (Новое русское слово (Нью-Йорк). 1958. 13 апреля).

Ср. также запись рассказа Ахматовой: «1915. Лето. Была вместе с Николаем Степановичем у Ф.К.Сологуба на благотворительном вечере, устроенном Сологубом в пользу ссыльных большевиков. Билеты на вечер стоили по 100 рублей. Были все богачи Петербурга, в одном из первых рядов сидел Митька Рубинштейн» (Лукницкий П.Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т. I. С. 48).

Рубинштейн своего позднего, парижского периода описан в рассказе Жанны Гаузнер «Париж – веселый город»:

Шла такая картина из русской жизни «Любовь Гришки Распутина». Рубинштейн пошел. Оказалось, его, Рубинштейна, играл плюгавый актер с козьей бородкой Вывели его как ростовщика, скупердягу, мерзавца. Митька обозлился и пошел ругаться с режиссером. Режиссер, двадцатипятилетний парнишка, обожающий всякую русскую клюкву, долго не мог ничего понять.

– Но вы, собственно, кто? – спрашивал режиссер

– Да я – Рубинштейн! Димитрий Рубинштейн, тот самый.

Тогда режиссеру стало дурно. Он не мог поверить, что почти

выдуманный им в фильме Рубинштейн – живой человек, живущий в Париже (Красная новь. 1935. № 7. С. 111).

В 1931 г. Рубинштейн организовывал вечера И.Северянина в Париже (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1992 год. СПб., 1996. С. 242). См о нем также: Вертинский А. Дорогой длинною. М, 1990. С. 175; в связи с «Привалом комедиантов» – см.: ПК. С. 106, 115.

Ольга Глебова-Судейкина: первое приближение

Книга Элиан Мок-Бикер, доселе известная только десятку исследователей в форме диссертации, наконец-то пришла к широкому читателю1. Любовно подготовленная квалифицированной бригадой2, она невольно воспринимается как еще один памятник хвалимому и хулимому серебряному веку, ушедшей Ахматовой, растоптанной эпохе.

Этой ноте грусти и дуновению скорби ничуть не противоречит то, что эта книжка может стать начальной и отправной точкой для последующих монографических исследований.

Но уже ни у кого из продолжателей французской энтузиастки не будет такого источника, как беседы о Коломбине с теми, кто знал ее на протяжении десятилетий.

(…И говоря о тех, кого мы еще на земле застали, я вспоминаю свой разговор 1975 года с ныне покойной Ириной Сергеевной Злокович, которая виделась с Глебовой-Судейкиной в 1921–1922 годах, познакомившись с ней через Б.С. Глаголина и Е.К. Валерскую.

И.С. Злокович тогда вспоминала, что вроде бы в те времена Луначарский приходил к Судейкиной, смотрел ее кукол и сказал: «Вам нужен Париж. Вас здесь не поймут)».

Из подруг Судейкиной, рассказы которых помогли исследовательнице восстановить биографию героини, следует в первую очередь назвать Н. Лидарт – Нору Яковлевну Сахар (Лидарцеву), уехавшую из Петрограда в 1921 году и умершую в Париже в 1983 году. В свое время, к приезду Судейкиной в Берлин, Н. Лидарцева написала заметку, сопровождавшую публикацию фотографий кукол работы ее петербургской подруги – «Творчество О.А. Глебовой-Судейкиной»:

Еще одно достиженье русского искусства… но не за границей, а в самом Петрограде.

Артистка О.А. Глебова-Судейкина создала за последние годы ряд восхитительных кукол. Глебова-Судейкина – волшебница. Поколдовав над лоскутками яркого шелка (остатки старых платьев) и над кусочками ваты (из взрезанного стула), она вызывает к жизни очаровательные существа. Их небольшие тела исключительны по скульптурной красоте и частью одеты, частью едва прикрыты художественно-смелой пестротой костюмов.

Так как артистка, находя в своем творчестве большую отраду, создает эти фигурки исключительно для себя, то в Петрограде они знакомы лишь небольшому кругу ее друзей. Остается тем более пожалеть тех, кто, живя по эту сторону границы, лишены возможности любоваться оригинальными художественными произведениями женщины с таким безупречным вкусом и с такой чуткой, культурной душой3.

Н. Лидарцева иногда сама в печати вспоминала о своей подруге. Так, после полувековой годовщины со дня смерти Блока она рассказывала:

В то время я часто бывала у Ольги Афанасьевны Глебовой-Судейкиной. Несмотря на разницу лет, могу сказать, что дружила с нею. Меня притягивал ее «фарфоровый» облик, ее тяжелая, необыкновенно-золотистая «каска» волос. («Только не вздумай остричься, по этой глупой моде», – говорил ей художник Сорин, когда она выбралась за границу и жила у меня в Берлине). Меня интересовали ее разговоры, определения, воспоминания… и конечно, люди, с которыми я знакомилась у нее: Ахматова, Кузмин, Валерская…