Современная индийская новелла - Амритрай

И вот теперь он уехал.

«Большое спасибо за вашу доброту, господин, большое спасибо!»

Рамани Айар заплакал.

«Я великий грешник… великий грешник». — Убитый горем, побрел он домой.

Около дома он встретил Сундаралингама.

— Господин, выгнал я парня. Хулиган… Такое надо пресекать.

Рамани Айар вбежал в дом.

Окно было открыто. Окно в доме напротив — закрыто.

— Джанахи! Смотри, тот парень, что жил в доме напротив, кажется, переехал… его окно закрыто.

— Да что ты вообще знаешь, кроме своей работы… Никакого парня там не было и нет. То окно всегда закрыто.

«Господи!.. И она тоже ребенок?»

Повернувшись к стене, Айар вытирал слезы. В его ушах звучал голос юноши: «Большое спасибо за вашу доброту, господин, большое спасибо».

Логика жизни

Мина стояла на улице перед кинотеатром, скользя взглядом по лицам прохожих. В свете уличного фонаря ее лицо под толстым слоем пудры неестественно белело. Из дверей кинотеатра хлынула толпа. Она почувствовала направленный на нее оценивающий взгляд, их глаза встретились. Губы Мины сложились в призывную улыбку. Но мужчину словно что-то отпугнуло, и он исчез. Улыбка на ее лице погасла.

На другой стороне улицы, у западной башни храма, сидела с протянутой рукой Понамма. В подоле у нее спал ребенок.

Во славу Рамыпожалейте святого и грешника, —

тянула она.

Понамма пела у входа в храм, вымаливая милостыню. Звуки ее полного мольбы голоса долетали до Мины, стоявшей на своем посту у кинотеатра. «Бедная девочка! — с жалостью подумала Мина. — Непохоже, чтобы ей удалось собрать сегодня хотя бы на ужин. Ну, а что заработала я?.. Она просит милостыню, а я пристаю к мужчинам, тоже ведь выпрашиваю подаяние. О господи! Прости меня!» Лицо Мины исказила гримаса, ей причинило нестерпимую боль возникшее вдруг отвращение к себе. Мина задумалась… «Она уличная певичка, побирушка. А я? А я проститутка. Но я торгую собой. Это бизнес, а не попрошайничество. Между нами нет ничего общего!»

Мина продолжала стоять, поджидая клиентов. Хлынувший после сеанса поток людей постепенно рассеялся. И уж не подцепить ей сегодня ни крупную штучку, ни мелкую сошку. Порывистый ветер пронизывал тело: топкая ткань сари была плохой защитой. Мина зябко поеживалась.

Последние дни ее часто знобило. Она так устала накануне, что сегодня проснулась в восьмом часу. Мина торопливо умылась и напудрила лицо. Пробежав гребнем по волосам, скрутила их в тугой узел на затылке. Достала муслиновое сари из-под обитого жестью чемодана, где оно «гладилось». Подумала немного, не переменить ли блузку, и решила остаться в старой. Украсив волосы цветами жасмина, она вышла из дому.

Мина прохаживалась по улицам почти два часа. Ох, уж зги часы ожидания! Обычно можно было свести знакомство около храма. Иногда счастье улыбалось ей в торговом центре. И уж во всяком случае, после киносеанса всегда кто-нибудь да подхватывал ее. Но сегодня ничего не получалось.

Правда, было время и похуже, когда она искала удачи, прогуливаясь возле вокзала. В те времена ей приходилось почти приставать. Бог свидетель, какие только мужчины ей не попадались! Одни сначала просто улыбались, другие лицемерили, но были и такие, что в уединенном месте подходили к ней, воровато оглядываясь по сторонам, и сразу же пытались стиснуть в объятиях. Большинство обычно спрашивает: «Где ты живешь?» — «Совсем рядом со старой недостроенной башней храма…» И прежде, чем Мина кончит объяснять, его рука уже шарит по ней. О, она знает этих мужчин!

Если же она не смотрит в их сторону, они свистят, отпускают непристойные шуточки, громко хохочут вслед. Над ней смеются те, которые считаются людьми порядочными, а при случае ведут себя не лучше других. «О, эти мужчины!» — Мина презрительно улыбнулась.

«А сегодня до сих пор никто не подвернулся! Сходить на вокзал? Нет, уж очень далеко пешком. И что же это такое?! Определенно, все мужчины стали верными мужьями или дали обет безбрачия! Вот что сказать завтра домовладельцу? Чем платить за квартиру? Я должна получить сегодня хотя бы пять рупий, ведь нужно будет купить еды завтра. И сегодня ушла без обеда, только утром немного макарон поела. Рису бы…» — горестно вздохнула Мина, на глаза ее набежали слезы. Досада и отчаяние заставили ее зашагать быстрее. Она не пыталась даже поглядывать по сторонам в поисках клиента, как делала обычно, возвращаясь домой.

Подходя к своему жилищу, Мина еще издалека увидела мужчину в белой рубашке, стоявшего у ее двери. Она узнала в нем старого знакомого.

— Где ты была? — накинулся он на Мину. — Разве я не говорил тебе, что приду сегодня?

— А в чем дело? Я, что ли, не здесь? Я всегда рада тебе. Пошла в кино со скуки, — оправдывалась Мина.

Она вошла в темный дом, мужчина шагнул следом за ней. Чиркнула спичка, и ровный тусклый свет керосиновой лампы осветил маленькую комнату.

Он был статен, намного моложе ее, шею его украшала золотая цепочка, тело сильное, гибкое…

Переодеваясь, Мина подумала о том, что перемежающаяся лихорадка, постоянная усталость совсем подкосили ее здоровье. Она чувствовала себя больной. Уснуть бы… но гложущий голод в желудке… и завтра тоже… Она вздохнула, расстелила на полу старую циновку, весело улыбнувшись своему спасителю. И словно мстя человечеству за все свои обиды и невзгоды, Мина крепко стиснула его в объятиях…

Понамма подсчитала деньги, которые ей удалось собрать за день. Три аны[78]. Она взяла на руки спящего сына и побрела к ближайшей открытой еще лавке. Купив две лепешки и чашку чая, отправилась домой.

В переулке напротив недостроенной храмовой башни в полуразвалившемся доме жила Мина. Узкая каменная плита под навесом около дома, служила Понамме ночлегом. Она накормила сонного малыша кусочками лепешки, размоченной в чае, потом доела остатки и расстелила на камнях тряпку. Крепко обняв мальчика, Понамма улеглась спать.

Вдруг она услышала голоса, доносящиеся из дома.

— Дай мне немного денег, я ничего не готовила сегодня.

— Сколько? — спросил мужчина.

— Ан восемь. Тебе что-нибудь нужно?

— Купи сигарет.

Услышав скрип открывающейся двери, Понамма привстала.

— Понамма, сходи в лавку, а я присмотрю за ребенком. — Понамма нехотя поднялась. — Четверть миски плова и пачку сигарет… Одну ану из сдачи можешь оставить себе.

Мина не отрываясь смотрела на спящего ребенка. Ей уже около сорока. Она сильно подкрашивает лицо, чтобы выглядеть помоложе. Это, конечно, делает ее привлекательной, но силы уходят… Мина думает о матери мальчика. Понамме двадцать пять. Фигура у нее стройная, но очень уж она грязная и неопрятная. Вымыть бы ее, расчесать волосы с маслом, напудрить лицо — она и пятьдесят рупий в день заработает без труда. От мужчин отбоя не будет… Из-за угла появилась Понамма с покупками. Взяв еду и сигареты, Мина ушла к себе.

Всю ночь в комнате Мины горела лампа. Только перед рассветом отворилась дверь, и оттуда вышел мужчина. Дверь осталась открытой, и Мина решила не закрывать ее. Она не вставала до полудня.

— Понамма! Понамма! — слабым голосом позвала из окна Мина.

Понамма положила на землю мальчика, спавшего у нее на коленях, и пошла в дом.

— Понамма, у меня, наверно, приступ лихорадки. Все тело ломит, во рту пересохло. Принеси мне кофе, пожалуйста. Деньги на подоконнике. Возьми немного и себе, купи что-нибудь маленькому.

Понамма взяла четырехановую монету, стеклянный стакан и вышла.

Мина лежала, разметавшись, на старой циновке и сосредоточенно думала. «А что, если она не согласится? Может быть, даже обидится… она ведь нищенка… Хозяину нужно отдать семь рупий… Если бы только Понамма согласилась! Я обещала своему клиенту вчера, что все устрою. Один его приятель тоже хочет прийти… но ему нужна молодая». Мина улыбнулась.

Как много мужчин, молодых и старых, знала она за свою жизнь! «Было время, когда я получала по десять рупий. — Она засмеялась и закашлялась. — Но никто из них не нравился мне по-настоящему». Тут размышления ее прервались — она услыхала, что возвращается Понамма.

Весь день Мина не поднималась. Понамма ухаживала за ней: грела воду, готовила еду, подавала лекарства. После обеда, перемыв горшки и миски, ушла отдохнуть.

Часа в четыре Мина позвала Понамму опять.

— Понамма, почему бы тебе не расчесать волосы? Масло можешь взять у меня. Ну иди хоть помойся.

Понамма молчала.

— И не ходи сегодня за подаянием. Приготовь мне поужинать. Я ничего не могу делать. Ты сегодня будешь все делать за меня, — закончила Мина и многозначительно улыбнулась.