Плёвое дельце на двести баксов - Валерий Ефремов

— Да ты где и кем работаешь, лейтенант!? — повысил голос Скрынников. — В угрозыске или в благотворительном фонде? Сыщиком или сестрой милосердия!? Мы и без того идем парню навстречу — из-под статьи, и не одной, его пытаемся вывести! От нар и колючки спасти! И, между прочим, не без риска для самих себя. Главное для него сейчас — свобода. А чтобы починить здоровье, он себе бабки очень скоро заработает. Просто Брагин еще не приспособился к жизни в Москве, не научился пока деньги делать. Но парень он с головой, и, думаю, быстро разберется, что в столице к чему и почем.

— Я просто хотел сказать…

— Знаю я все, что ты хотел сказать, — перебивая Вольнова, недовольно поморщился полковник. — Ты лучше о семье своей подумай, о будущем ребенке. Ведь твоей жене Люде скоро рожать, верно, Гриша?

— Верно, — произнес лейтенант довольно-таки уныло.

— А раз так, переходи к делу. Мне нужны доказательства или веские подозрения, что мочаловские бабки остались у Брагина. Что у тебя есть по этой теме?

Аргументация и напористость полковника возымели действие, лейтенант вроде как подтянулся и перешел на деловой тон:

— Все свои действия Брагин в показаниях обосновывает очень убедительно. Этого не скажешь как раз о том, зачем он все-таки прихватил ненужный и даже мешавшийся ему кейс. Ведь в обеих руках Брагину следовало иметь по пистолету, чтобы держать на мушке и Амалию, и Мочалова. Однако он упорно тащил с собой этот совершенно лишний для него кейс, чтобы якобы не вызвать подозрения у Мочалова, что тот пуст. Ну, вызвал бы он такие подозрения у телохранителя, что это меняло? Брагину надо было ноги уносить любой ценой, а он цепляется за пустой чемодан — туфта очевидная.

Полковник задумчиво кивнул:

— Так-то оно так. Правда, Брагин написал, будто хотел использовать чемодан как психологическое оружие: сказав, мол, Мочалову, что там взрывчатка заложена. Но это он все позднее придумал, когда в соседней комнате свое «чистосердечное признание» сочинял. В предварительных показаниях, которые Брагин давал мне устно, он такого аргумента не приводил. Да и выглядело подобное объяснение для Мочалова все равно крайне неубедительно, что тот и продемонстрировал, обстреляв «кадиллак», невзирая ни на какую мифическую бомбу. Однако, — тут Скрынников внимательно посмотрел на лейтенанта, — я надеюсь, что у тебя найдутся и более серьезные доказательства, которые можно предъявить Брагину.

— Есть парочка. «Шестерка», под заднее сиденье которой Брагин якобы положил пакет с долларами, была обнаружена подмосковными операми на территории Ромашково-два очень быстро, буквально через час после посещения мастером фирмы «Сименс» дачи Вельтмана. И никакого пакета с долларами в ней не оказалось. Куда же они делись, если они там, конечно, были? У Мочалова не имелось времени обыскивать «шестерку», да и зачем? Он ведь считал, что баксы у Брагина в кейсе. Посторонние люди по закрытому коттеджному поселку не шляются. Залезать в чужую машину там никому не придет в голову, а уж искать неизвестно что под задним сиденьем — тем более.

— Вот это уже теплее! — оживился полковник. — Но ведь у тебя еще что-то есть?

— Да. Дело в том, что в оставленном Брагином «кадиллаке» кейса тоже не обнаружено. Причем оттуда его взять постороннему лицу было просто невозможно. К месту автокатастрофы подъехало сразу несколько машин с гаишниками. И оно было немедленно оцеплено. Значит, кейс мог взять только Брагин. Но зачем ему чемоданчик, в котором ничего ценного, по словам того же Брагина, не было? А ведь ему следовало немедленно смываться с места событий — к чему же брать с собой балласт?

— Точка! — объявил полковник. — Садись за компьютер и сформулируй все это должным образом. Потом мы твои соображения без лишних слов, в форме распечатки, представим Брагину. Уверен, что этого будет достаточно.

… Игорь Брагин явился строго через два часа. Полковник опять-таки не заметил на его лице очевидных признаков волнения, тревоги или надежды.

— Присаживайтесь, Игорь Дмитрич! Как у вас дела на работе? Не возникло конфликта с руководством из-за прогула?

— Нет, все обошлось без проблем, — скупо ответил бывший собровец.

— Ну, что ж, очень хорошо, что у вас нет проблем. Хочется надеяться, и не будет. Нам всем вместе этого очень хочется. — Полковник перевел взгляд в сторону своего подчиненного. — Я имею в виду, еще и лейтенанта Вольнова. Он конкретно занимался вашим делом.

— Очень рад, — суховато кивнул Брагин.

— Скажу сразу, в общем и целом ваши показания нашли фактические подтверждения. Однако в одном вопросе у нас появились сомнения, что вы с нами были вполне откровенны. — И Скрынников протянул Брагину распечатку «соображений» лейтенанта.

Бывший собровец ознакомился с документом достаточно быстро, но продолжал хранить молчание, хмуро глядя в пол.

«Понимает парень, что в своих показаниях дал петуха, и теперь думает: то ли окончательно расколоться, то ли еще круче запудрить нам мозги, — рассуждал полковник, глядя на явно пребывающего в затруднении заявителя. — Надо помочь собровцу сделать правильный выбор».

— Мы понимаем, Игорь Дмитрич, что вам нужны деньги для операции, — проникновенным голосом начал свою речь полковник. — Но вы все же на своих двоих ходите. А сколько у нас в системе МВД таких, кто, как и вы, прошел Чечню и стал безногим инвалидом? А сколько у нас оперативников, омоновцев, собровцев, простых постовых милиционеров, которые подверглись нападению бандитов и теперь остались искалеченными на всю жизнь? Таких десятки тысяч, и всем им требуются инвалидные коляски, которые в совокупности стоят не один миллион долларов. Всем им требуются лекарства, которые стоят и того больше. А сколько у нас погибло сотрудников МВД, оставивших свои семьи, вдов, сирот, пожилых отцов и матерей, фактически без средств к нормальной жизни? Ведь родные погибших милиционеров за потерю кормильца получают лишь жалкое вспомоществование, сущие гроши. И вот все мы, сотрудники МВД разного ранга, создали специальный фонд, или кассу взаимопомощи, чтобы поддерживать наших коллег, ставших инвалидами на службе Родине, и те семьи, которые остались без своих кормильцев, носивших, как, кстати, и вы, милицейскую форму. Я думаю, пятьдесят тысяч долларов будут достойным вкладом в это благое дело, а мы, в свою очередь, постараемся избавить вас от ненужных, но вполне реальных проблем. — Тут Скрынников внимательно посмотрел на заявителя и почувствовал, что тот созрел.

И действительно, Брагин дал ответ почти сразу:

— Я не против. Конечно, не хотелось бы откладывать операцию на колене, но я понимаю, что другим несчастным ментам эти деньги еще нужнее. Я готов внести пятьдесят тысяч долларов в вашу кассу. Где и когда это можно сделать?

— Договоритесь с лейтенантом, — Скрынников кивнул на Вольнова. — Наверно, это лучше сделать где-нибудь в удобном для вас обоих месте. — И добавил, усмехнувшись: — Только не в баре или шашлычной, а то в компании с Игорем Дмитричем это может быть небезопасно для жизни.

Брагин на шутку не отреагировал, его тон был предельно серьезен:

— Хорошо, товарищ полковник, но мне хотелось бы все же знать, как вы решите мои проблемы, о которых сами упомянули. — Тут Брагин очень пристально взглянул на Скрынникова. — Насколько я понимаю ситуацию, я все же не нахожусь в федеральном розыске?

Очень не хотелось полковнику отвечать на этот вопрос, но сделка есть сделка: противная сторона имеет право знать, что она получит за свои полсотни штук зелеными.

— Верно, товарищ сержант, личность налетчика на дачу Вельтмана не установлена. Видимо, все лица из окружения Мочалова, телохранителя Амалии, — вам он известен под именем Борис, — знавшие ваши установочные данные, погибли. Или, что менее вероятно, предпочитают помалкивать. А может, никто из них ваши имя и фамилию вообще не знал. Погиб, кстати, и Борис, о чем вам, возможно, до сих пор не было известно. Но вас разыскивают по композиционному портрету. Поэтому не рекомендую возвращаться на курсы «Сименса». Необязательно, но желательно вам на какое-то время, скажем, на полгодика, уехать из Москвы. Документы вы, понятное дело, можете использовать свои. О деле, связанном с подрывом джипа на Матвеевской улице, вы теперь можете не беспокоиться вообще. Самая трудная проблема, которую нам предстоит решить, связана с налетом на дачу Вельтмана. Для того чтобы разрешить ее успешно, я попрошу вас еще раз переписать свои показания именно по этому делу. Начните с «Шейханы» и закончите аварией на Сколковском шоссе. События теперь излагайте сухо, без эмоций, в протокольном стиле. И еще парочка пожеланий. Первое — не упоминайте, что в «кадиллаке» вы переодели Амалию в форму сотрудника «Сименса», и напишите, будто сама Амалия неожиданно для вас сдернула верх «кадиллака». Второе — исключите из показаний всякое упоминание о вашем гонораре. Вы действовали, испугавшись шантажа — это достаточно убедительно. Не подписывайтесь и не ставьте число. Вот и все.