Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник) - Жорж Сименон

Лишь Луи бросил на него насмешливый взгляд. Вероятно, от Жермен он знал о его роли в этом деле.

Он чувствовал себя униженным, подавленным. В какие-то моменты, закрыв глаза, покрывшись испариной, он разрабатывал в голове план идеального расследования.

«В следующий раз я сделаю так и вот так…»

На четвертое утро он неожиданно понял, что ему надоело болеть, и еще до прихода флейтиста поднялся, вымылся, не жалея воды, тщательно побрился и снял повязку с головы.

– Пойдешь на работу?

Ему не терпелось вдохнуть запах комиссариата, сесть за свой черный стол, увидеть жалких посетителей, сидящих на скамье возле белой стены.

– Что мне сказать Жюстену?

Теперь они называли его Жюстеном, как друга семьи, как дальнего родственника.

– Если он зайдет за мной в час, мы сможем вместе пообедать.

Он не надел на ночь свои наусники, и ему пришлось выпрямлять кончики усов горячими щипцами. Большую часть пути он прошел пешком, чтобы вдохнуть атмосферу бульваров, и его обиды постепенно таяли в воздухе весеннего утра.

«Зачем мне тратить время на этих людей?»

Жандро в своей крепости. Характер старика, передающийся по женской линии. Их истории с завещанием. Кто унаследует дело Бальтазаров…

Ведь он понимал, что дело здесь не только в деньгах. По достижении определенной стадии богатства на первое место выходят не деньги, а власть.

Речь шла о том, кому достанется контрольный пакет акций, кто будет возглавлять административный совет. Лиз? Ришар?

Должно быть, это прочно засело в их умах, раз девушка, забыв о своих юных годах, мечтает лишь о директорском кресле, как когда-то это делала ее мать.

Стать во главе дела, получить безграничную власть.

«Пусть сами выпутываются!»

Черт возьми! Именно это они и сделали. И покойника никто не оплакивал, кроме одной проститутки с авеню Ваграм.

Он вошел в здание комиссариата, пожал руку своим коллегам.

– А Бертран пошел к вам за новостями.

Он не стал сообщать о себе комиссару, молча сел на свое место, и лишь в половине одиннадцатого Ле Брет, приоткрыв обитую дверь, заметил его.

– Вы здесь, Мегрэ? Зайдите-ка ко мне.

Он пытался казаться непринужденным.

– Присаживайтесь. Быть может, вам не стоило так быстро выходить на работу? Я хотел предложить вам отпуск для восстановления после болезни. Как считаете, несколько дней за городом пойдут вам на пользу?

– Я прекрасно себя чувствую.

– Что ж, тем лучше! Кстати, как видите, эта история уладилась. Впрочем, поздравляю вас, вы были недалеки от истины. Как раз в тот день, когда я был у вас дома, Луи позвонил в полицию.

– По собственной воле?

– Уверяю вас, подробности мне неизвестны. К тому же это не так важно. Главное, что он признал себя виновным. Должно быть, до него дошли слухи о вашем расследовании, и он понял, что правда все равно выплывет наружу.

Мегрэ неподвижно смотрел на письменный стол, его лицо не выражало никаких эмоций. Чувствуя себя неловко, комиссар продолжил:

– Минуя нас, он обратился сразу в префектуру. Вы читали газеты?

– Да.

– Разумеется, правду немного подкорректировали. Это необходимость, которую вы со временем поймете. Бывают случаи, когда скандал ничего не даст, а голая правда принесет больше вреда, чем пользы. Послушайте меня. Мы оба знаем, что граф не проникал в дом как грабитель. Возможно, его там ждали. Лиз Жандро питала к нему слабость. Я имею в виду, в хорошем смысле этого слова. Не забывайте, что она родилась в замке д’Ансеваль, что между их семьями существовала связь. Боб был сумасбродом. Он опускался все ниже, делая это с каким-то исступлением. И она просто пыталась вытащить его оттуда. Это мнение моей жены, которая хорошо ее знает. Ладно, неважно. Был ли он пьян в ту ночь, как это обычно бывало? Повел ли он себя недостойным образом? Луи достаточно скуп на детали. Его внимание привлекли крики. Войдя в комнату, он увидел сцепившихся Боба и Ришара Жандро, и ему показалось, что в руке графа блеснул нож.

– Нож нашли? – мягко поинтересовался Мегрэ, не сводя взгляда с письменного стола.

Казалось, он разглядывает маленькое пятнышко на его блестящей поверхности.

– Не знаю. Расследование вел Бародэ. Револьвер действительно лежал на ночном столике, и Луи, опасаясь за жизнь своего хозяина, выстрелил. А теперь скажите мне, мой юный друг, кому бы пошел на пользу этот скандал? Публика не приняла бы правды. Мы живем в эпоху, когда определенные общественные классы находятся под прицелом. На карту была поставлена честь мадемуазель Жандро, поскольку пострадала бы именно ее честь. Как бы то ни было, это типичный случай самообороны.

– Вы уверены, что стрелял дворецкий?

– У нас есть его признательные показания. Подумайте сами, Мегрэ. Только представьте, какой резонанс эта история могла вызвать в определенных изданиях и чем все это закончилось бы для девушки, которую можно обвинить лишь в неосмотрительности.

– Понятно.

– Мадемуазель Жандро уехала в Швейцарию подлечить нервы. Вероятно, она будет отдыхать несколько месяцев. Луи оставили на свободе; по всей видимости, дело прекратят за отсутствием состава преступления. Он виноват только в том, что запаниковал и зарыл тело в саду, вместо того чтобы немедленно во всем признаться.

– Он один его закапывал?

– Поставьте себя на место Ришара Жандро. Я вижу, что вы пока не понимаете всей серьезности ситуации, но рано или поздно вы к этому придете. Бывают случаи, когда мы не имеем права…

И пока он подыскивал нужные слова, Мегрэ поднял голову и произнес безразличным, лишенным эмоций голосом:

– Поступать по совести?..

И тогда внезапно Ле Брет стал сухим и высокомерным, каким прежде никогда не был.

– Мне не в чем себя упрекнуть, – отрезал он, – я выполняю свой долг не хуже других. Вы еще молоды, Мегрэ, очень молоды, и это единственная причина, по которой я не могу на вас обижаться.

В полдень в приемной комиссариата раздался телефонный звонок. Инспектор Бессон, поднявший трубку, крикнул:

– Это вас, Мегрэ. Один и тот же тип, звонит уже третий день, в одно и то же время.

Мегрэ взял трубку.

– Алло! Жюль?

Он узнал голос Дэдэ.

– Ну как, вам уже лучше? Вышли на работу? Скажите, у вас еще нет планов на обед?

– А что такое?

– Так, есть кое-какие мыслишки. С того самого дня хочу отвезти вас пообедать за город. Не бойтесь. Заеду за вами на авто. Возле комиссариата останавливаться не буду, поскольку не люблю такие места. Подожду вас на углу улицы Фонтен. Идет?

Бедняге флейтисту снова не повезло.

– Передайте ему, что мне пришлось уйти по важному делу, я встречусь с ним вечером или завтра.

Четверть часа спустя он уже садился в серый «Дион-Бутон». Дэдэ был один.

– Какие у вас предпочтения? Вы любите жареных пескарей? Но сначала заскочим в бар у Ворот Майо, пропустим по рюмочке.

Они и в самом деле зашли в бар, и Дэдэ, не спрашивая Мегрэ, заказал два неразбавленных абсента и принялся капать водой на кусочек сахара, который медленно таял в перфорированной ложечке.

Он выглядел веселым, но глаза оставались серьезными. На нем был его клетчатый костюм, зеленовато-желтые ботинки и галстук ярко-красного цвета.

– Ну что, еще по одной? Нет? Ну, как хотите. Сегодня у меня нет причин спаивать вас.

Сначала они ехали по дороге, затем по берегу Сены, мимо рыбаков, закидывающих удочки со своих лодок, и наконец остановились возле небольшого ресторанчика у самой воды, с садом, где виднелось много беседок, обвитых зеленью.

– Небольшой вкусный обед, Густав. Для начала – хорошо зажаренных пескарей.

И, обращаясь к Мегрэ, пояснил:

– Сейчас он забросит сеть и выудит для нас свежую рыбку.

Затем снова повернулся к хозяину:

– А чем еще порадуешь?

– Как вам петух в розовом божоле?

– Ладно, пусть будет петух.

Дэдэ был здесь как дома: сам сходил в кухню, сам спустился в погреб и вернулся оттуда с бутылкой белого луарского вина.

– Это лучше, чем все аперитивы в мире. А теперь, пока жарится рыба, можете набить свою трубку. Самое время поболтать.

Он счел нужным пояснить:

– Я решил с вами встретиться только потому, что, как я уже говорил, вы мне симпатичны. Вы еще не успели прогнить, как большинство парней из вашей конторы.

Он тоже хотел немного «подкорректировать» правду, Мегрэ это понял. Люди типа Дэдэ отличаются чрезмерной болтливостью, и часто именно это их губит. Они настолько гордятся собой, что постоянно испытывают потребность рассказывать о своих подвигах.

– Где Люсиль? – спросил Мегрэ, ожидавший увидеть ее на обеде.

– Можете мне не верить, но ей действительно очень плохо. Видите ли, она была по уши влюблена в Боба. Жизнь бы свою за него отдала. Для нее это стало настоящим ударом. Сначала она не хотела покидать улицу Брей, потому что там якобы сохранился образ Боба. Вчера я уговорил ее поехать за город. Сам отвез ее, скоро поеду к ней. Ну, хватит об этом! Хотя, может, еще вернемся к этой теме.