Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки - Наталья Федоровна Рубанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
09.11.2021
Руссо граппа!
[Пир во время пандемии, или Венецейские похождения как они есть[98]]
Восторгов не будет – Венеция сама по себе восторг, да и кто только не писал о ней! Но все же сей томик о 416-ти страницах живого веса приковал автора этих строк к экрану на весь день, пока последняя страница не махнула на прощание: «Allorа!», что в переводе с итальянского примерно «Ну вот!». Ну вот, allora, что-то пошло не так, что-то в итоге пошло по диагонали – длиннот и сбоев вкуса, которых можно было б избежать, некто Евгений Петропавловский не избежал. Но магия травелога не исчезла: перед нами отличный рассказчик, мастер лепить истории хоть из воды венецианских каналов – и да устыдятся слабопишущие бессилия своего пред увлекательностью сюжета оного! Ибо не простой это травелог, а pandemiozo. Вообразите: в марте 2020-го френд-квинтет улетает из Краснодара не куда-нибудь, а в распрекрасную Серениссиму. Автор пишет о т. н. средневековом Нью-Йорке как о далекой возлюбленной, как о мечте, верит и не верит глазам своим, зарекаясь не прилетать к Ней никогда больше, боясь разочароваться годы спустя, но старая любовь не ржавеет, и что-то подсказывает – он непременно увидит свою Прекрасную Даму снова. Петропавловский – истинный рыцарь Венеции. Читая его текст, неизбежно вспоминаешь свои впечатления о сказочном граде и узнаешь места, где посчастливилось некогда оказаться; ну а тем, кто не был в дочумные времена сражен Серениссимой прямо в сердце, читать пандемиозный сей травелог стоит, вооружившись изображениями, благо в Сети их тьма… Забавно, когда-то и автор этих строк побывал в Museo della Musica Venezia – Музее раритетных музыкальных инструментов (Амати, Страдивари, Гварнери…), находящемся в старинной Церкви Сан-Маурицио, но сколь разные у нас впечатления! Allora, краснодарцы напоили смотрителя-реставратора 60-градусным самогоном – «Вирус, дезинфесьёне! Руссо граппа!», – дабы в момент его внезапной отключки поиграть на инструменте, напоминающем гитару, спеть что-то из матерного репертуара кубанских рокеров, и быстро убраться в распрекрасные венецейские чужаси… Russians – они такие. Колоритных эпизодов в травелоге немало, есть, над чем посмеяться, – немало и того, что стоило б назвать «культурно-историческим экскурсом». Петропавловский цитирует то Чехова, то Чайковского, то Тургенева, то Хемингуэя в связи с их появлением в блистательном городе – и все это на фоне итальянской граппы: разумеется, и к бабке не ходи – еще по одной, и Менделееву с Блоком или Ахматову с Гумилёвым увидишь, как пить дать! Возможно, Петропавловский и видел, кто знает?.. На Набережной неисцелимых он «видит», конечно, Бродского и напоминает нам его слова: «Венеция недосягаема. Если существует перевоплощение, я хотел бы свою следующую жизнь прожить в Венеции – быть там кошкой, чем угодно, даже крысой, но обязательно в Венеции». Впрочем, не будем забывать про жесткое pandemiozo: развеселым путешественникам пришлось сматывать удочки на три дня раньше – сообщение между странами прекращалось, френд-квинтет улетал к родным осинам последним аэрофлотовским рейсом: билеты подорожали вдвое, родная авиакомпания любит вас!
«„Красота-то какая, – он обвел рукой открывавшуюся перед нами водную перспективу, а затем, обернувшись, указал на выстроившиеся вдоль набережной палаццо: – Один раз увидеть все это – уже достаточно для того, чтобы сказать: жизнь прошла не зря“».
Viva Venezia! Мы вернемся.
11.11.2021
Вспоминая «Нацбест»
Премиум-интермеццо в рамках рецензий Большого жюри[99]
Красная свитка-12
[Обречённые на фиаско «12 несогласных»]
Книга Валерия Панюшкина[100] интересна будет читателю не только русскоговорящему, но и западному: неслучайно номинатором выступает литагент из Германии Галина Дурстхоф. Западному – потому как европейцам любопытно (не будем забывать о пресловутой экс-«советской угрозе»), какие именно «медведи идей» ходят если уж не по улицам, то в головах нынешних «господ». Да, им все еще любопытно, как живут «этьи руйсские» – меж тем как russians в массе своей понятия не имеют об антиправительственных театральных постановках (все «марши несогласных» – зд. суть лицедейство, пусть и приправленные борьбой за «великую идею»). Потому что т. н. русские и примкнувшие – дастиш фантастиш – есть симбиоз ТВ да бытового, профессионального и психосексуального, обычно с трудом подавленного, невроза. Потому что люди, живущие в этой стране, узнают об этой самой стране преимущественно из официальных источников. И люди эти зациклены в первую очередь на прокорме; вторым пунктом выстреливает словечко «алко», третьим – «секс», появившийся тут, сказывают, аккурат после распада СССР. Когда же нашим прямоходящим задают простой деццкий вопрос: «Вы и впрямь считаете, будто без вивариев не обойтись?» – они (если не уточняют, что, собственно, такое «виварий») становятся агрессивно-жесткими: да, они действительно так считают. Забавно: неужто автор книги впрямь думает, будто ради желудка электората стоит «не соглашаться»? С душонкой-то электоральной проблемы-с. Речь о биоэтике, без соблюдения неписаных законов которой двуногий, будь он хоть семи пядей во лбу, человеком считаться не может. И без которой политика – тем паче культура – гроша ломаного не стоят: «Факты, – вспомним Хаксли, – не перестают существовать от того, что ими пренебрегают».
Итак, двенадцать заведомо обреченных на неуспех игроков. У каждого – свой зуб на «чудище обло» под названием государство («аппарат принуждения»: со школьной скамьи вбили в головушку). У каждого – своя трагедия и свой драйв: иногда, впрочем, кажется, будто все они не соглашаются подчиниться «аппарату принуждения» лишь из-за нехватки острых ощущений… Панюшкин пишет о том, что хорошо знает. И, в отличие от некоторых журналистов, считающих себя писателями, пишет складно-ладно. И даже что-то стогоffское («mASIAfucker»?) – дух бунтарский – будто б проскальзывает в самом начале. Текст, что называется, all inclusive: тут и бесланские события, и рассказы об элитных спецназовцах – легендарном диверсионном отряде «Вымпел», и о путче 91-го, и о Ходорковском. Не чужд автор и «революционной романтики»: хорошо прописан кусок, повествующий, например, о том, как ребята в буквальном смысле зависли (альпинистское снаряжение) у самого Кремля – между сводом Каменного моста, – и растянули плакат
