Русский транзит 2 - Вячеслав Барковский

Гигант даже остановился, у него перехватило дыхание от такой наглости.

— Ну, фантик, готовь баксы! — взревел гигант, собравшись броситься на Пашу, но Паша Колпинский, который едва до плеча доставал гренадеру, вместо того чтобы отпрыгнуть в сторону, сделал движение навстречу и коротким боковым слева утопил свой кулак где-то в районе печени Фантомаса, выдавив из него сиплый удивленный стон.

Фантомас начал сгибаться, со страдальческим выражением на лице прижимая к животу огромную руку, а Паша, вернувшись в исходное положение, после некоторой паузы, словно играючи, поднял на головой вытянутую в струнку ногу, не стесняемую свободного покроя брюками, и резко опустил ее, угодив импортной подошвой за ухо гренадеру, который тут же рухнул носом в родную пыль.

— С тебя пятьсот баксов, дядя! — крикнул Паша бездыханному гиганту.

Затем он подлетел к следующему истцу и поборнику районного суверенитета и, подставляя предплечье под встречный удар, тут же нанес противнику ответный носком ноги под колено.

Взвыв от боли, второй гренадер рухнул на землю, изо всех сил прижимая ладони к размозженной надкостнице… А в это время Кореец, словно мельница, мелькал в воздухе своими быстрыми конечностями меж двух оставшихся верзил, которые никак не могли его схватить или хотя бы попасть в него кулаком.

Паша Колпинский не вмешивался, давая возможность подельнику самому «переговорить» с «клиентами». Внезапно Кореец тонко и пронзительно крикнул. «Клиенты» на мгновенье оцепенели, и Кореец в прыжке угодил пяткой в грудь одному из них. Парень ойкнул и полетел на пирамиду деревянной тары, разрушая и без того приблизительную гармонию ресторанной пирамиды. Оставшийся на ногах его товарищ даже не успел подумать о бегстве, так как вошедший во вкус Кореец успел за одну секунду нанести ему, уже потерявшему веру в собственные силы, шесть ударов в голову своими маленькими, но железными кулаками.

— Пойдем, Кореец. — Паша положил руку на плечо свирепому драчуну, застывшему над недвижным телом последнего официального лица противоположной «договаривающейся» стороны.

— Погоди, надо про должок напомнить. Кореец подошел к Фантомасу и, расстегнув ширинку, стал мочиться ему на лицо. Фантомас открыл глаза.

— А, сука, убью, — застонал гигант, пытаясь спрятать лицо от горячей струи.

Кореец носком ноги вдруг резко ударил его в челюсть, когда он попробовал подняться. Фантомас, охнув, вновь принял исходное положение.

— Деньги принесешь завтра. Не принесешь — вся публика узнает, как тебя сделали да потом еще на фейс помочились. Вот так, фантик! — сказал Кореец и еще раз ударил гиганта ногой в голову.

После этого Кореец развалил оставшиеся пирамиды ящиков прямо на распростертые тела.

— Вот теперь все, — сказал он не вполне довольному таким решением Паше Колпинскому.

Когда они вновь входили в ресторан, перед ними поспешно расступались местные наблюдатели, не рискуя случайно оказаться на пути у заезжих гладиаторов.

— А как мальчики? — с непроницаемой, но почти ласковой улыбкой спросил их Николай Николаевич, когда они вновь сели за стол.

— Урыли, — развел руками Паша Колпинский и с нахальной улыбкой поглядел на ресторанную публику, тут же в страхе притихшую и начавшую потихоньку сворачивать свой безобразный разгул, мятежно рвущийся из рамок дешевенького счастья…

На следующий день официант вежливо передал Паше Колпинскому на подносе конверт, плотно набитый «зелененькими» различного достоинства.

— Во, гляди, подхалтурил, — сказал Паша и, благожелательно кивнув в сторону местной публики, спрятал конверт в карман. — Сегодня я угощаю…

Нет, определенно, времяпрепровождение в подобной дыре не могло удовлетворить ни одного здравомыслящего человека, тем более такого жизнелюба, как Паша Колпинский. Но Паша терпел и с растущим раздражением ждал, чем же все это кончится…

Старый хрен в сопровождении белобрысого бугая Витеньки каждый день мотался на товарную станцию в контору и утомительно выяснял и утрясал там какие-то вопросы. Было непонятно, чего ему там надо и зачем все они тут сидят столько дней без дела.

Из развлечений была только бодяжная водка «Смирнофф» с колбасой да местный ресторан с крутолобыми девицами, смотревшими на залетных столичных штучек так, как потрясенные эскимосы на слонов. В ресторан они ходили ужинать по вечерам всем скопом, конечно, за исключением двоих бойцов, которым по графику выпадало дежурство на железнодорожном пакгаузе.

Надо сказать, все они, то есть братва, не были прежде знакомы друг с другом. Было довольно-таки странно, что всех их наняли на эту работу, выдернув поодиночке из различных «группировок». Ребята были хмурые, держались особняком или парами, как гиганты Болек и Лелик, и смотрели друг на друга с недоверием.

Паша до сих пор даже не знал, кто из них откуда: каждый из братвы на сей счет отмалчивался, словно это была какая-то военная тайна.

Он попробовал было сблизиться с кем-нибудь из них, мордатых и стриженых, но те только недовольно сощуривались и, пряча руки в карманы, отворачивались от него, как от венерического больного…

Кстати, Пашу Колпинского вытащили на это дело прямо из постели: один из знакомых питерских «бригадиров» позвонил ему среди ночи и предложил непыльную работенку на недельку, не более, за очень, очень хорошие деньги. Когда «бригадир» назвал сумму, Паша тут же с готовностью клюнул, словно вечно голодный ерш на жирного дождевого червя. Правда, в голове у него в тот момент промелькнуло: слишком большой кусок, не подавиться бы… Но он тут же отбросил все сомнения и двинул на своей «семерке» к месту сбора, продирая глаза в яичном свете уличных фонарей…

Николай Николаевич собрал бойцов в своем люксе и объявил, что сегодня вечером прибывает сам Хозяин.

— Так, хорошие мои, почистите свои пушки — завтра утром может быть работенка, и наведите порядок у себя в конюшне. Ты, Витенька, — обратился старый хрыч к белобрысому бугаю, — старшеньким будешь. Да, и если сюда заявится сам Хозяин, не надо задавать ему лишних вопросов — целее будете, — добавил он. — А я поеду в аэропорт, встречу.

— Ну что, старый, пасут вас здесь? — саркастически скривив губы и чуть надменно улыбаясь, спросил Хозяин Николая Николаевича, когда они шли к стоянке такси, спросил так, словно имел дело с каким-нибудь обделавшимся дебилом.

— Нутром чую, пасут. Так вроде никакого глаза не видно, но спиной все время его ощущаю.

— Пасут, пасут… Должны пасти. Ну, когда состав на полигон отправляют?

— Завтра утром.

— С бумагами порядок? — Хозяин впился взглядом в Николая Николаевича, словно пытаясь его загипнотизировать.

— Все, как надо. Они бы уже давно состав на полигон отправили, да все ждали, хотели доукомплектовать, чтобы часть платформ порожняком не пускать.

— Это хорошо, что ждали, это то, что надо.

— Ну вот, а завтра, значит, конец…

— Недельку уже жир нагуливаете здесь?

— Почти недельку.

— Контакты были с местными?

— Да какие там контакты. С этим у нас строго: в город строем, в ресторан гуськом, как и было ведено. Да, хавали сначала в номере, а потом, после вашего звонка, в местный шалман «Белогвардеец» ходить стали, — с готовностью расписывал стручок, вполне довольный, что Хозяин почти не прерывает его доклада.

— Ну и как?

— Говядинка жесткая, а девочки кругленькие все, спеленькие, — заблеял, глотая горячие слюни, Николай Николаевич.

— Да я тебя не о девочках, старый, спрашиваю, — презрительно усмехнулся Хозяин.

— А-а, — неуверенно потянул «старый», не вполне понимая чего от него хотят, водочка тут — сучок…

— И не о водочке, дурень! — теряя терпение, раздраженно сказал Хозяин. — Как там, в ресторане, есть кто-либо из интересующихся? В контакт кто-нибудь пытался войти?

— Пытались, пытались. Так, местная шелупень. Но Павлик, есть тут один колпинский паренек, и Кореец пощипали их так, что пух да перья летели. Теперь местные поутихли.

— А ты, старый, в конторе узнавал, кто-нибудь нашими бумагами на груз интересовался?

— Нет, контору контролируем, склад тоже. Контейнер наш никому не вычислить. Днем ребята обычно парами по пакгаузу гуляют, а ночью вокруг ходят — мышь не проскочит. Да, мне Витенька сказал, что крутится под ногами какой-то очкарик, но он вроде грузчик. Да вот еще, пришлось конторщика уламывать, чтобы ребят не гнал из пакгауза. Он было кобениться начал, но я ему баксы в зубы сунул… Представитель полигона приезжал, но к нему не подступиться: важная птица. Я, говорит, ученый…

— Это не твоя печаль, Николаич, ему уже заплачено.

— Как заплачено? Кто?

— Я тебе сказал, старый, не лезь не в свое дело!

— А, ну-ну, и то верно…

— Все, — хлопнул по плечу Николая Николаевича Хозяин, явно удовлетворенный отчетом, — сегодня вечером гуляем в вашем «Белогвардейце». Да, ты меня братве не показывай. Я тут инкогнито. Знаешь, что это означает? Вот-вот, старый… Хочу на них, на братву, сначала со стороны поглядеть. Если будет надо, сам к вам в гостиницу приду. Расслабьтесь сегодня, погуляйте немного. Чувствую, что соглядатай наш вечером объявится. Времени-то у него уже не остается. Да, Николаич, смотри, чтобы документы из конторы не пропали…