Арысь-поле - Сергей Дубянский

— Но-но! — Лена погрозила животному пальцем, и вдруг весело рассмеявшись, крикнула, — а ну, пошла вон, уродина! Видали мы этих волшебных быков Сварога!..

Корова вздрогнула, и не поднимая головы, поплелась вслед за разбегавшимися овцами. Когда двор опустел, Лена подошла к одному из идолов.

— Что, старикашка Хорс? — положила руку ему на голову, — где же твои солнечные рога? Дал их поносить той глупой корове или тебе их пообломали?.. А как ты хотел, старый булыжник? — она пнула идола ногой, — ничего ты не знаешь, и твой глупый волхв ничего не знает, — на второго идола она даже не взглянула — видимо, разговор с камнем стал ей неинтересен.

Поднялась на крыльцо и осторожно открыла дверь, но не успела перешагнуть порог, как из угла донеслось шипение, и непонятное существо, которое волхв называл «ужиком», стало раздуваться, обретая устрашающий вид.

— Ах ты, мерзкая химера, — усмехнулась Лена безо всякого страха, — ты кому решил перечить, урод?.. И как это волхв держит тебя в «солнечном доме Хорса»?.. Шкура ты продажная…

Ужик надувался; с его покрытой бородавками пасти капала пена, глаза мутнели, наливаясь зеленой кровью…

— Хорошо же, — не сводя взгляда с монстра, Лена сняла с шеи кожаный шнурок; развязала его, — это, знаешь, что такое? — провела пальцами по узелкам, совсем как делал волхв, читая священную книгу, — мерзкое животное, по-хорошему прошу — вернись в свою сущность и исчезни!

Но вместо этого ужик двинулся вперед, неуклюже переставляя лапы и стуча когтями. Он рос и его мощь становилась все реальнее; тогда губы Лены сжались в тонкую складку, глаза наполнились тем самым черным туманом, который так испугал Юлю; она уверенно надела на шею монстра кожаный шнурок и резко дернув за концы, произнесла:

— Вернись во прах!

И произошло неожиданное — голова ужика отлетела в сторону, а из его разорванной шеи хлынула непонятная зеленоватая жидкость, которая испарялась, вскипая мутными пузырями; тело при этом сжималось, превращаясь в грязную тряпку. Через пять минут на полу остался только лоскут размером с носовой платок.

— Прости, конечно, но иначе б я не смогла пройти, — Лена брезгливо отшвырнула его ногой, — а я хочу понять, насколько много известно этому волхву. Не может он знать больше меня! — склонила голову, выдерживая паузу — возможно за это время она получила какой-то знак, потому что быстро вернула на шею еще влажное, то ли оружие, то ли украшение, и прошла в комнату.

Создавалось впечатление, что вел ее неведомый «гид» — так уверенно Лена открыла шкаф и вытащила берестяной короб; со знанием дела, собрала рамку, развесила веревки с узелками и принялась сосредоточенно изучать их.

Наконец лицо ее расплылось в довольной улыбке.

— И это все, на что ты способен? А мне говорили, что ты самый великий из оставшихся волхвов. Вот, скажи, зачем тебе испрашивать волю богов? Они сами покажут ее; ту волю, о которой попрошу я!.. И ты ничего не изменишь, вот, что главное.

Она небрежно смахнула на пол рамку и перевернув короб, вытряхнула куски бересты с неровными строчками рун, какие-то камешки и прочую ерунду, которая вполне могла являться игрушками деревенского мальчишки; расшвыряла ногой все это «богатство».

— Кому ты нужен, дешевый прорицатель, если ни боги, ни люди не слушают тебя, а ты сам ни на что не способен?.. — выйдя на крыльцо, Лена взглянула на небо.

Облака еще не превратились в тучи, но их молочная белизна, тускло просвечиваемая солнцем, уже скрыла небосвод, как купол парашюта, готовый опуститься не только на Волховку, но и на весь сопредельный мир. Дождевые капли, которыми неминуемо должно было разразиться это белое полотнище, пока еще, видимо, не долетали до земли, испаряясь на лету, и превращаясь в преждевременную радугу.

— Спасибо, сестра, — и будто в ответ, на Ленино лицо упали две дождинки. Она размазала их по щекам, блаженно улыбаясь, — я люблю тебя, сестра Мокошь.

Спустившись с крыльца, Лена оглянулась на ворона.

— Все, катись отсюда, если можешь!

Птица с трудом взмахнула крыльями, поднялась над крышей, но с криком рухнула к Лениным ногам. Из раскрытого клюва вытекла капелька крови.

— Солнечный удар. А как ты хотел? В твоем возрасте нельзя столько времени сидеть на солнцепеке, — Лена взъерошила ногой блестящие черные перья. Птица дернулась в последний раз — судорога расправила ей крылья, ноги вытянулись, и она стала похожа на герб, только сверху не было ни креста, ни короны.

Перешагнув неподвижную тушку, Лена направилась к выходу. Овцы спокойно паслись у забора, а белая корова ушла почти к самому кладбищу.

— Прочь!.. Прочь!.. — Лена замахала руками, — идите к людям! Сейчас здесь будет жарко!.. Пошли вон!..

Овцы с блеяньем помчались к деревне, а Лена двинулась в другую сторону — к оврагу, где, как она чувствовала, проходила лей-линия, ведущая к Алатырь — камню, ведь даже в век скоростей «дорога духов» оставалась самой короткой дорогой.

Через сотню метров она остановилась — дальше начинался овраг; поглядела на небо, становившееся все более серым, потом на дом Волхва, снова на небо, и воздев руки, воскликнула:

— Сестра, помоги мне!.. — замерла, жадно вдыхая тяжелый влажный воздух, и вдруг небо расчертила молния. Тонкий луч, как указующий перст, вырвался из облаков и желто-голубым ногтем коснулся крыши дома; раскат грома оказался таким мощным, что Лена невольно закрыла уши ладонями, а еще через секунду наступила мертвая тишина. Лена опустила руки и услышал нараставший гул; обернулась — над домом волхва поднималось пламя, разбрасывая вокруг снопы искр.

Зрелище завораживало — она ожидала, что все должно происходить «как-то так», но не думала, что это будет настолько здорово! На щеку снова упала сиротливая дождинка.

— Спасибо, сестра, — прошептала Лена и стала медленно спускаться по скользкому травяному склону.

— Погодка не располагает, — Катя вылезала из машины, и в подтверждение ее слов, вдали прогремел одинокий раскат грома.

— Вот это мне совсем не нравится, — сидя в машине, Вадим смотрел на знакомый дуб; слушал, как за кустами ласково плещет о берег знакомая река, но без солнца все потускнело, сделавшись серым и мрачным, — Ань, — он обернулся, — видел я, что такое гроза в этих местах — это селевой поток, как в горах…

— Какой поток? — переспросила девушка.

— Селевой… сель, знаешь? Он все сметает на своем пути, поэтому давайте палатку поставим наверху, поближе к хутору, иначе можем проснуться в речке.

Взобравшись по косогору, машина подползла к забору.

— Так-то лучше… — Вадим сообразил, почему Лена с подругой останавливались здесь, а не на берегу — они просто знали особенности местной погоды! Но вслух ничего не сказал.

— Во дворе мне не нравится, — Катя передернула плечиками, — какой-то дурацкий дом…

— Кать, давай будем слушаться старших, — Вадим достал из багажника палатку. За время поездок со Славой он достаточно освоил технику ее установки и уверенно принялся за дело.

— Надеюсь, помощь не нужна? — скинув одежду, Катя осталась в купальнике, готовая к активному отдыху, — Анька, пошли окунемся, а то я сейчас помру.

— Да?.. Ну, пойдем, — Аня тоже разделась — в свете последних событий, страх перед водой у нее прошел, но плавать-то она по-прежнему не умела; да и река — это не бассейн.

Спустившись к реке, Катя не раздумывая, вошла в воду.

— Класс! — резко толкнувшись от дна, она поплыла, оставляя за собой расходящиеся в обе стороны волны.

Аня попробовала воду ногой — она показалась даже теплее окружающего воздуха. Сделала осторожный шаг, потом второй, боясь поскользнуться на предательском, илистом дне, третий… Она напряженно смотрела вниз и видела, как постепенно ноги делаются невидимыми, будто растворяясь в толще воды. Прямо перед ней, сверкнув серебристым боком, метнулась небольшая рыбешка — ей вдруг представился завораживающий пол «Наутилуса»; потом мгновенно возник голубой бассейн с вторгающимися в него рыжими языками. Почему-то воспоминание не восстановило ни лиц, ни состояния ужаса и беззащитности, а, скорее, наоборот — то, что она снова смотрела в воду, вселяло странную уверенность и спокойствие.

Аня даже не заметила, что зашла довольно глубоко. Сделала еще шаг и не нащупав дна, инстинктивно взмахнула руками. От резкого движения вторая нога тоже потеряла опору — Аня чувствовала, что погружается с головой; хотела закричать, но рот уже находился в воде. Она плотнее сжала губы, задержала дыхание, а, вот, глаза не закрыла, поэтому увидела расплывчатые тени — возможно, это были большие рыбы.

Не успев толком испугаться, она почувствовала, что не тонет — вода плавно вытолкнула ее наверх. Голова снова показалась над поверхностью, и Аня успела глубоко вздохнуть, прежде, чем погрузиться вновь, но страх пропал окончательно — она резко развела руки, заняв горизонтальное положение, что дало возможность вздохнуть еще несколько раз. Не задумываясь, бултыхнула ногами, снова развела руки, и поняла, что, плохо ли — хорошо ли, но плывет! Это было потрясающее ощущение!..