Рассказы писателей Каталонии - Пере Калдерс

— Нет, но у меня всегда хорошо получается то, к чему лежит душа, — и Иринеу в упор посмотрел на собеседника, и вот тут-то полковник Рок на какой-то миг, на ничтожную долю секунды, отвел взгляд — и проиграл игру. Иринеу глубоко вздохнул — Я очень хороший конспиратор: твои люди не сумели найти у меня пистолет, — и, вытащив оружие из потайного кармана, положил его на стол. — Что ж, Рок, теперь, если хочешь, поговорим серьезно.

— А где гарантия, что теперь ты будешь говорить серьезно?

— А где гарантия, что ты опять не засадишь меня за решетку?

— То есть ты сам рискуешь и хочешь меня заставить рисковать?

— Не совсем так, но, в общем, именно этого я и хочу.

— Ну ладно, так о чем речь?

— Все о том же.

— Что ты этим хочешь сказать? — прикинулся простаком полковник Рок.

— Что речь пойдет все о том же. О том, что ты уже знаешь и в чем сомневался, прежде чем принять решение, которое в тот момент показалось тебе самым верным. Ты не думай, что твоим разговором с Агустинетом дело закончено, это не так. Теперь его превосходительство потребует у меня доклада о том, как ты реагировал на мое предложение. И мне придется сказать, — (собравшись с силами, полковник выдержал змеиный взгляд собеседника), — мне придется сказать ему… что ты колебался; что потребовал гарантий успеха, что балансировал на канате, прежде чем решился арестовать меня. И едва ли это понравится Агустинету.

— Но я же могу сказать, — попробовал заупрямиться полковник, — что хотел побольше вытянуть из тебя, собрать побольше материала для обвинения.

— Ну и циник же ты, полковник.

— Считать это оскорблением?

— Нет, я и сам такой же циник, так что, думаю, мы друг друга поймем, верно?

Снова скрестились взгляды, но сеньор Рок уже явно сдавал свои позиции. Зачарованный змеиным взглядом майора Иринеу, он через несколько мгновений сдался:

— Ну говори, что ты хотел сказать.

— Тебя интересует то мое предложение?

— Оно серьезное?

— Ты во мне сомневаешься?

— Да.

— А теперь? — И он направил дуло пистолета в грудь полковника. — Не двигайся и не кричи, на свете только один Рок Служберадс. Теперь ты мне веришь?

— Теперь, пожалуй, верю, дружище, — угодливо улыбнулся полковник, на лбу его выступил пот.

— Ну, вот видишь, как хорошо мы друг друга понимаем! — Иринеу сделал вид, что прячет оружие, и повернулся к Року спиной.

— А если хочешь, арестуй меня снова.

Но полковник остался в кресле. Вытер лоб и сказал:

— Садись, я тебе верю. Я мог бы тебя тут же еще раз арестовать, но ты доверился моему благородству. Садись, поговорим.

Иринеу незаметным ловким движением спрятал пистолет в карман. Блаженно улыбнулся.

— Опасаться почти нечего, — сказал он серьезно. — Те, кто контролируют меня, сами у меня под колпаком.

— Забавное у тебя положение, а?

— Я к нему привык. Так мне нужен твой окончательный ответ.

— Сначала я хочу узнать имена.

— Ты их узнаешь, как только скажешь «да».

— Ну ладно: да.

Полковник Рок Служберадс отпустил своего адъютанта, потому что шел уже третий час, а разговор затягивался.

— Все эти бумаги я подпишу завтра, а сейчас позаботьтесь, чтобы никто меня не беспокоил, это приказ, и позвоните ко мне домой и передайте, что я приду попозже.

— Какие еще будут приказания?

— Разве вам мало?

— Никак нет, сеньор полковник.

— Тогда шагом марш, оставьте нас, мне надо закончить беседу с этим сеньором.

Ольга Ширинакс

Маркиз

Маркиз дремал, устроившись рядом с газовой печкой. Или делал вид, что дремлет. Никто не мог бы этого подтвердить, потому что в такой поздний час таверна была пуста. Ну если уж быть точным, то не совсем, но Микел считался почти членом семьи, а англичанин, порядком нагрузившись, наигрывал на аккордеоне негритянские спиричуэлс тихонечко, словно вздыхая. Поэтому Роч ничего ему не говорил, пусть себе играет. Да и тоску разгоняет в эту дождливую пору. А ливень все не стихал.

— Не будет удачи тем, кто в море.

Микел сидел, облокотившись на стойку, и разглядывал кружку с пивом.

— Да уж, — отозвался он. Хорошо хоть, что он вообще отвечал.

Было уже слишком поздно, чтобы ждать рыбаков, которые заходили перед тем, как отправиться в море. Проезжавшие изредка машины обдавали все вокруг брызгами и на мгновение освещали часть шоссе, темного, как волчья пасть: с одной стороны низкие скромные домики, с другой — длинную стену, идущую параллельно дороге.

— Поезд еще не пришел. — Роч положил тряпку сушиться на кофеварку. Было видно, что вот-вот закапает кофе, и стоявшие внизу чашечки запотели.

— Сними эту дрянь сверху, — с этими словами Микел залпом докончил пиво.

Маркиз совсем не спал. Он выпил полстакана вина и сидел, прислонившись головой к стене, с опустошенным взглядом. Там, в углу, лица его было не разглядеть. Рядом с ним куча опилок прикрывала что-то на полу. Мужчина отдыхал, но ведь никто не знал, как он быстро бежал.

— Здорово промок? — только и спросил его Роч, когда увидел входящего Маркиза, мокрого с головы до ног.

Тот приложил руки к пылающему лицу, чтобы скрыть, как бьется его сердце и как он запыхался. Потом снял белый платок, который всегда носил на шее, и вытер лоб.

— Холодно, Роч, холодно, — сказал он. И в полумраке таверны никто не заметил, что он притворяется, а в его потрясенных глазах застыл ужас. Он через силу улыбается и просит чего-нибудь выпить.

У входа два желтых фонаря напоминали глаза, которые вот-вот закроются. Свет их не доставал той стороны дороги, чтобы осветить мокрые вагоны за железобетонной стенкой.

— Иди, устраивайся около печки, — сказал ему Роч.

Человек снял плащ, воротник которого, как всегда, был поднят. На отвороте куртки был приколот неизменный цветок.

Все знали, что Маркиз, старый официант, мог бы стать дипломатом, если бы судьба проявила благосклонность… но эта сказочка уже всем надоела. От его мечты о дипломатии у него остались снисходительные манеры, цветок на отвороте и обязательная сигара, которую он бережно выкуривал. Он был очень образован, Маркиз. Иногда он улыбался, казалось, что ему все нравится в этом мире, мире нужды, опилок и отбросов, где он умел оставаться элегантным, таким, каким был, когда входил в зал и распоряжался банкетом. В эти минуты свет, цветы и отражения в стекле переносили его на другие приемы, по которым он отчаянно тосковал. С годами тоска превратилась в безумную ностальгию, о чем говорила его одежда и цветок на отвороте.

— Да, совсем старик стал. Ничего не поделаешь.

И относил вино к столу около печки.

Мечты о жизни дипломата приходили потом, когда он согревался, начинал дремать и забывал про Роча, стойку, клиентов. До тех пор, пока не входили рыбаки. Шум прогонял дремоту и стирал с его лица блаженную улыбку. Из жарких пышных салонов он возвращался к резкому терпкому запаху.

Нередко кто-нибудь будил его, хлопнув ладонью по спине.

— Эй, Кимет, расскажи-ка нам об ужине у марокканского короля.

Однажды летом король Марокко провел несколько дней в Салоу, где был организован прием, для которого пригласили самых квалифицированных официантов из столицы. Среди них — Кимет, прозванный Маркизом. Он рассказывал и не мог остановиться, говорил, говорил. С тех пор прошло столько времени. А сейчас…

А сейчас он смотрел на дождь, от которого около желтых глаз-фонарей, висевших у входа, клубился пар.

В душе он уже успокоился. Руки почти не дрожали; белый платок высох, и он повязал его на шею.

Земля медленно подрагивала из-за прибывающих и отходящих поездов. Иногда прожектор разрывал густую и влажную темень, и мелькающие ряды светящихся окон вызывали мысль о тепле. А потом снова все поглощали темнота и дождь.

Дверь открывается, и порывом ветра заносит в помещение дождь, обдавая водой стоящий у окна стул.

— В полицейский участок бросили бомбу, — Воротник у вновь прибывшего поднят, а кепка сдвинута на затылок. Он просит кофе с коньяком.

Роч и Микел смотрят на него, и в их взглядах читается вопрос.

— И что, Сиско?

— Кажется, внутри есть разрушения. Там все забито машинами и завывание сирен нагоняет ужас. Я собирался ложиться, но меня заставили выйти. Черт побери, что за времена! А дождь и совсем все усложнил.

При этих словах Маркиз вытянул ноги с большими ступнями и протянул их поближе к печке. Он вздрогнул. По спине прошел холодок, но больше спиртного он не просил. Он был весь внимание.

Роч включил радио, чтобы послушать, не сообщат ли что-нибудь. Англичанин отложил в сторону аккордеон: «…были легко ранены. В суматохе сбежали трое преступников, задержанных недавно. Полиция прилагает все усилия к принятию надлежащих мер. Через некоторое время мы сообщим радиослушателям подробности». И продолжалось интервью с Энди Уиккером.