Рассказы писателей Каталонии - Пере Калдерс

На этот раз его ждал триумф: когда он отпустил ручку, пламя не погасло, продолжало гореть как ни в чем не бывало. Ему стало досадно: скорей всего, он раньше делал что-то не так, а все оказалось проще простого. Посмотрел на вмятину и подобрал с пола пластину. Открыл краны на радиаторах.

Несколько успокоившись, всключил телевизор. По экрану шли полосы. Пошевелил антенну. Вместо полос появились как будто хлопья мокрого снега, метавшиеся по экрану. Он вспомнил, что здесь телепередачи принимаются плохо. Повернул какую-то ручку (и засомневался, то ли он делает, такая ли здесь настройка, как у радиоприемника, или же кнопочная). Наконец ему показалось, что изображение хоть и не совсем четкое, но, во всяком случае, довольно приличное, если принять во внимание местные условия. Тут он увидел, что показывают футбольный матч, а его это зрелище не только не развлекало, но и приводило в глубокое уныние. Тогда он нажал кнопку «УКВ». На экране появились горизонтальные полосы. Он принялся за настройку, пытаясь поймать изображение, но на канале УКВ это оказалось еще труднее. Вдруг послышалась французская речь, и он вспомнил, что отсюда ему легче поймать французский канал на коротких волнах. Переключил. Испанскую программу смотреть не захотел, стал искать французскую, но никак не мог на нее наткнуться. Потом в туманном хаосе понемногу стало проступать женское лицо, но оно тотчас исчезло, стоило чуть пошевельнуть ручку настройки. Поль упорно продолжал поиск, но лицо больше не появлялось: вместо него появился толстый диктор, который обнимал какого-то верзилу, вроде бы певца, и вручал ему безобразную статуэтку. Губы двигались, но слышались лишь звуки, напоминавшие шипенье масла на сковороде. Он стал вращать ручку совсем медленно, появился еле слышный звук — говорили по-итальянски, ни титров, ни голоса переводчика не было. Поля это раздосадовало. Он попробовал подстроить, но, как только прояснялась картинка, исчезал звук, а если проступал звук, хирело изображение. Наконец он нашел золотую середину, которая его устраивала. Диктор по-итальянски попрощался с телезрителями. Пошла реклама, тоже на итальянском. Сомнений не было: это программа итальянского телевидения. (Возможно, на побережье передача хорошо принималась бы в ясную погоду летом. А здесь, среди гор, зимой, когда на землю вот-вот обрушится буран?..) Все было ясно, Поль налил себе еще коньяку и ощутил прилив блаженства. Осушил рюмку в два глотка. В комнате было очень холодно. Заподозрив худшее, он вскочил и бросился к подогревателю. Пламя горело. Он облегченно вздохнул. Прошел по комнатам — батареи везде были холодными.

Проходя перед телевизором, увидел Орнеллу Ванони, она пела бразильские песни. Ушел на галерею. Посмотрел на подогреватель. Воды ему, что ли, не хватает? (Или наоборот, ее слишком много?) Открыл водяной кран, и стрелка манометра медленно двинулась по циферблату: 1, 2… Между цифрами 4 и 5 была красная черта, которая, скорей всего, указывала на опасность. В чреве чудовища что-то заворчало. Казалось, отопление вот-вот начнет работать. Он добавил воды. Стрелка дошла до цифры 3. Закрыл кран. Несколько секунд стрелка продолжала ползти. Остановилась, перейдя цифру 4. Он проверил, до конца ли закрыт кран. Стрелка дрожала у красной черты. Урчанье в чреве чудовища усилилось, перешло в пронзительный свист, главная горелка полыхнула пламенем, и в трубах зашумела горячая вода.

Одну за другой пощупал все батареи. Они были пока что холодные, но в них булькало и стреляло, и было ясно, что пройдет немного времени, и в квартире наступит райское блаженство. Тем временем Поль вернулся к телевизору: Орнелла Ванони улыбалась в объектив. Толстый диктор обнял и ее, преподнес ей тоже статуэтку и объявил короткий перерыв, который Поль употребил на то, чтобы снова пощупать батареи. Четыре из шести уже были чуточку теплыми. Одна из тех, что не работали, была в прихожей, ну и наплевать. Но вот вторая была в спальне. Проверил, открыт ли кран на батарее, — открыт. Решил вывернуть кран и посмотреть, в чем дело. Поискал отвертку, нашел только маленькую. Нажал изо всей силы. Отвертка свернулась в спираль, но винт все же пошел по резьбе. Когда Поль вывинтил кран, из отверстия ударила мощная струя воды под большим напором, точно из пожарного шланга.

Вода окатила его с головы до ног. В считанные секунды постель намокла, спальня превратилась в бассейн. С великим трудом удалось Полю запихать кран обратно (при этом он забрызгал и те стены, которые еще оставались сухими) и завернуть, насколько хватило сил, кран стал на место, но с него продолжало капать; батарея по-прежнему не работала. Стащил с себя липнущую к телу мокрую одежду, натянул пижаму, поддев под нее фланелевую фуфайку. Разобрал постель и развесил мокрое белье по всей квартире. Как быть дальше? Можно, конечно, общим краном перекрыть воду во всей квартире (но ему стоило такого труда наладить отопление, что он не хотел рисковать, подогреватель запросто может сыграть с ним еще раз злую шутку). И Поль махнул рукой на батарею в спальне: завтра придет мастер, которого обещал прислать хозяин бара. А переспать можно в постели, набрав побольше одеял, или на диване в гостиной, если залезть в спальный мешок. Пошел взглянуть на подогреватель — тот работал за милую душу.

По телевидению выступало негритянское трио, что-то пели. Поль выглянул в окно: бар закрыт, освещена только дискотека, остальные дома городка погружены в темноту. Он подумал, что, пожалуй, лучше всего сразу же пойти спать. День был слишком переполнен треволнениями. Если он сейчас пойдет спать, завтра можно будет пораньше засесть за работу. Однако жаль было отказываться от итальянской программы по телевидению (как знать, может, завтра ее и не поймаешь) и от жамбалайи на ужин. Так ничего и не решив, прилег на диван. Не прошло и четверти часа, как он уснул, и ему снились праздники не где-нибудь, а в залитых солнцем садах Нового Орлеана (на улице грохотали трамваи по рельсам, заросшим травой и обсаженным деревьями). В час ужина слышались возмущенные крики поваров, а он только что пришел и чувствовал себя виноватым за то, что так опоздал; он укрылся под железным балконом, потому что не знал, где раздобыть соус. Повара беззвучно смеялись…

Поль проснулся оттого, что стало тихо. Выключил телевизор, экран которого светился мерцающим белым светом. Он не знал, чего больше хочет: есть или спать. Приближаясь к кухне, услышал, как падают капли, но не из батареи, это разморозился холодильник. Образовавшийся за несколько часов лед медленно таял. Он выключил холодильник. Потом приготовил себе хлеб с оливковым маслом и сахаром. Съел. Уселся за машинку и начал писать. Полстраницы напечатал и вытащил лист из каретки. Скомкал и бросил в корзину для бумаг. Вынул из дорожной сумки «Candide ou l'optimisme»[94]. Сел на стул в кухне, решил почитать.

Свет горел ровно тринадцать минут, потом погас. Поль зажег свечу и пошел посмотреть пробки. Они вроде были исправны. Посмотрел в окно — то, что в городке не было видно ни огонька, ни о чем еще не говорило, было уже без четверти пять. Зажег еще две свечи и продолжал читать.

Когда проснулся, было уже совсем светло. Он уснул за кухонным столом и совершенно окоченел. Зевнул, потянулся, кости как будто превратились в сталактиты. Пощупал батареи — все они были холодные. Бросился к подогревателю — пламя горело по-прежнему, но термометр показывал ноль градусов. Поль добавил воды: 3, 4… Стрелка перешла красную черту. Из трубы, выведенной за стену здания, полилась вода — перебрал. Подогреватель заворчал, пламя, казалось, вот-вот охватит горелку, но вместо этого оно потухло.

Решил приготовить кофе. Нашел в бокале горсть зерен и вспомнил, что кофемолка сломалась, кода он молол кофе в последний раз. Нашел кастрюлю, в ней еще оставалось молоко. Тогда в голову ему пришла блестящая мысль: он поставил кастрюлю на мраморный столик. Взял латку и еще одну кастрюлю. Зажег плиту (слава богу, хоть плита работала). Помыл куриные ножки и поставил в латке тушиться. Потом растопил в кастрюле сливочное масло. Положил туда мелко нарезанной ретчины, стручкового перцу, тоже покрошив его. Дал покипеть в масле несколько минут и добавил ложку муки. Еще через минуту выложил в кастрюлю ножки, налил воды, положил разрезанные на четвертинки помидоры, лук и петрушку. Когда закипело, положил рис, соль, тимьян, красный перец, добавил соевого соуса и уксуса. Накрыл крышкой и уменьшил огонь. Через полчаса послышалось приятное бульканье.

В дверь постучали — пришел парень, которого прислал хозяин бара починить подогреватель. Сеньор Поль попросил его посмотреть не только подогреватель, но и все прочие приборы, нуждавшиеся в починке, в том числе и батареи, все подряд. Потратил кучу времени на объяснения. Вспомнил про жамбалайю, она пригорела, прилипла ко дну кастрюли и превратилась в клейкую массу, имеющую отношение к чему угодно, только не к гастрономии.