Рассказы писателей Каталонии - Пере Калдерс

Роч включил радио, чтобы послушать, не сообщат ли что-нибудь. Англичанин отложил в сторону аккордеон: «…были легко ранены. В суматохе сбежали трое преступников, задержанных недавно. Полиция прилагает все усилия к принятию надлежащих мер. Через некоторое время мы сообщим радиослушателям подробности». И продолжалось интервью с Энди Уиккером.

Плотные тени заслоняют желтые фонари у входа. Входят двое полицейских, и комнату наполняет запах влажной одежды.

— Вы не зажжете все лампы?

Роч быстро повинуется. Обретают форму и очертания колбасы, свисающие с потолка, дальний конец стойки. На полу — опилки, впитавшие липкую смесь. Маркиз поспешно, как будто его застали за чем-то нехорошим, убирает больные ноги от огня. Он надевает холодные ботинки. Ослепленный бьющим в глаза светом, он пытается улыбнуться. За дальними столиками больше никого нет, англичанин уснул с аккордеоном в руках.

Полицейские медленно все оглядывают, затем идут в служебные помещения и осматривают их: кладовая, туалет, умывальник, груда ящиков. Ничего.

— Сюда никто не заходил, запыхавшись?

Роч на минуту хмурит брови, как будто пытается вспомнить, и перед его глазами встает лицо Кимета, запыхавшегося, взволнованного, вытирающего лицо белым платком. Это была долгая минута для Кимета.

— Нет, нет, тут никого не было, кроме этих сеньоров, а они сидят здесь уже давно…

— Известите полицию, если кто-нибудь покажется вам подозрительным. Вы меня понимаете?

Он понимал. Они были близко от станции, и он всю жизнь видел одно: человек, бегущий, как ошпаренный кот, останавливается выпить, чтобы перевести дух. Мужчины, звери, вся жизнь — сплошное преследование, бегство, засада, глаза горят, подстерегают добычу, а страх заставляет сердца биться быстрее. Когда они ушли, он потушил лишние огни. На полу остались капли дождевой воды.

За дальним столиком Маркиз хочет выпить вина, но в стакане ничего нет. Из внутреннего нагрудного кармана он достает сигару и с наслаждением нюхает ее. Затем осторожно разминает кончиками пальцев, чтобы почувствовать ее мягкость. Он ощупывает свои карманы и с удовлетворением чувствует другие сигары, большой пакет, теплые, ароматные. Это было сильное искушение. Касса была прямо перед ним. Он только хотел купить сигары. Его не задержали. А когда однажды задержали — он пустил в ход эту штуку, которая взрывается. Ему повезло, что он может бегать так быстро и даже не простудиться. Но он здорово устал. С каждым разом жизнь становилась все сложнее. Банкеты совсем редко, а о сигарах и говорить нечего.

Маркиз думает, что, раз он не значится у них в картотеке, может, его и искать больше не станут; просит еще стакан вина и улыбается Рочу.

— В такую погоду здорово ломит колени. И поворачивается к огню.

Кроссворд

В горячем полуденном воздухе медленно парит вырванная из газеты страница, на минуту она застывает в своем полете, а потом ветерок относит ее в сторону пляжа. Газета медленно опускается от железнодорожного полотна вниз, пролетает над скалами, застывает над ними, как будто усомнившись, а затем направляется к компании пенсионеров, которые, как всегда по утрам, загорают на песке. При помощи старой перевернутой двери, найденной в дальнем конце пляжа, они отгородились от всех и сидят на земле, на камнях или на раскладных стульчиках и в ожидании, когда придет время купаться, обсуждают последние новости. Там, наверху, прямо над их головами, проходит железная дорога, а дальше, за ними, полоска земли суживается и начинается волнорез.

На газетной странице, принесенной ветром, был раздел кроссвордов, и Жасинт Миро, которому эта страница попала прямо в руки, водружает очки и начинает разгадывать кроссворд; другая страница той же газеты, медленно кружась, застревает среди скал и мокнет в воде.

— Место, где хоронят мертвых, но не кладбище. Шесть букв.

— Ради бога, Синто, не нужно.

— Могила, — отвечает Косме.

— Точно! М-о-г-и-л-а.

Поезд на Барселону прошел уже довольно давно.

— Мне показалось, — говорит кто-то, — что поезд остановился. Но я не слышал, чтобы он отправлялся.

— Одежда покойника, пять букв.

— Синтет, ты что, собираешься нагнать на нас страху?

— Да посмотрите! Весь кроссворд связан со смертью, в жизни такого не видел! Если бы не моя страсть к кроссвордам, выкинул бы его в море. С-а-в-а-н, пять букв.

— Послушай, отстань, читай про себя.

День был в разгаре, и жар сгущался над обнаженными телами. Приглушенные крики купающихся доносились до стены, но тут голоса и смех откатывались, словно разбившиеся волны, назад, к кромке берега цвета лимонного сока. Гуляющие доходили до места, огороженного пенсионерами, и поворачивали обратно, оставляя на песке следы, которые размывала набегавшая вода. Она пенилась и пенилась, без конца прикатывая и откатывая.

Наверху солнце отражалось в блестящих рельсах, уходящих на север и теряющихся там, вдали, по направлению к Ками-Вель. В воздухе был разлит удушающе терпкий аромат цветов.

Наверху виднелся стоящий на путях поезд и люди, столпившиеся по обе стороны шлагбаума около чего-то, что нельзя было различить. Рядом с железнодорожными путями по стенам вились цветы, а в старом домике сторожа герань еще не совсем засохла. Тонкие, короткие стебли желтели среди всякого хлама. Ласточки носились взад-вперед от порта к станции, со свистом рассекая воздух.

В эту минуту по склону спускался полицейский «сеат», и, пока он подъезжал, толпа заметно оживилась. Полицейские прошли за шлагбаум и что-то объявили по радио, но они безуспешно пытались заставить людей разойтись, их становилось все больше и больше, пока они не заполнили все пространство около путей. Кто-то направился к домику сторожа. Из окон остановившегося поезда высовывались пассажиры, некоторые стояли на подножках, но спуститься не пытались.

— Я не слышал, чтобы проходил двенадцатичасовой, а уж пора бы, — сказал кто-то из компании Жасинта Миро.

— Да, уже полпервого. Пора окунуться.

— Погоди, мне осталось три слова. Семь букв, начинается на «р»… нет, на «ть» кончаться не может.

— Ты, наверное, ошибся. Оставь это.

Жасинт откладывает в сторону газету и очки, засунув их под груду одежды и обуви. Все пошли к воде и около четверти часа поплескались. Дул легкий ветерок, и на горизонте появлялись «барашки» из-за леванта.

С моря было видно, что у переезда стояло два поезда, а не один и толпились люди. Они решили пойти посмотреть, что случилось.

— Я не могу, — сказал Синтет — Я постерегу одежду и кончу кроссворд, а вы мне потом расскажете.

И он растянулся на животе с обрывком газеты в руках.

Остальные направились к переезду, а поднимаемая ветром серая пыль клубилась под ногами. Они подошли к шлагбауму, где толпилось столько зевак, что было невозможно понять, в чем дело. Они решили спросить у кого-нибудь.

— Что случилось, ребята?

Компания молодежи в ярких купальных костюмах старалась протиснуться вперед, как будто брала приступом замок.

— Несчастный случай. Говорят, кто-то погиб.

Пенсионеры попытались пробраться подальше, и, затратив некоторые усилия, а также благодаря тому, что кто-то уходил, они оказались возле самого шлагбаума, но полицейский преградил им дорогу.

— Сержант, скажите, как это произошло?

— Назад, назад, пожалуйста, отойдите, не мешайте.

— Хорошо, хорошо.

Косме и его приятели отошли, чтобы решить, что делать дальше.

— Знаете, мы, кажется, ничего не узнаем. Пойдемте обратно?

— Синтет, наверное, уже кончил свой кроссворд.

И тут какая-то сеньора, упорно остававшаяся в первом ряду, оторвала на минуту взгляд от рельсов, которые, казалось, гипнотизировали ее, и согласилась рассказать им, что стряслось.

— Я только что перешла пути. Конечно, шлагбаум был опущен, но если дожидаться, пока пройдет поезд, то с ума сойдешь. Сзади меня шел парень, он тоже собирался переходить, а поезда не было слышно, понятно? Но с этой стороны путей видно, что он идет, только не подает сигнала. Как будто с неба свалился, понимаешь? И наехал на него, да еще как, бедный парень! Какое несчастье, пресвятая богоматерь!

— А как вы узнали, что это был парень, если шли впереди?

— Это он шел впереди, но около киоска задержался, и я его обогнала.

— А! Но хоть выяснили, кто это?

Пенсионеры хотят получить всю возможную информацию.

— Нет, этого не сказали. Да сразу и не узнаешь: ведь его так изуродовало!

— Храни нас бог, — добавил Косме.

Сеньора уже прониклась к ним доверием и продолжала:

— Знаете, мне кажется, что он шел и на ходу читал газету. И, наверное, увлекся, бедняга. Конечно, полиция пыталась найти эту газету, потому что обрывок остался у него в руках, но все ее страницы ветер унес в разные стороны, куда-то туда…