Дремеры. Проклятие Энтаны - Алина Брюс

– Так и сказала? – с недоверием в голосе переспросил Нейт. Когда я кивнула, он пояснил: – Просто я слышал это от Лиллы – слово в слово. Она ко всем хорошо относилась, даже к Саю, хотя он насмехался над ее любовью к Оранжерее.

– Совпадение? – неуверенно пробормотал Донни в наступившей тишине.

Кьяра мимолетно взглянула на меня.

– А почему вы вообще с ней об этом заговорили?

– Она призналась, что, после того как Сай ушел из Оранжереи, согласилась тайно встречаться с ним и рассказывать обо всём, что там происходит.

– То есть она шпионила для него? – в голосе Кьяры прозвучала открытая неприязнь.

– Она сказала, что не видела в этом ничего плохого и просто хотела его порадовать… – Сестра фыркнула, а я продолжила: – Когда я услышала Риссины слова про «вырядилась», я подумала как раз про Сая – что Тайли оделась так для него, но получается… – Я замолчала, не в силах закончить фразу.

Она мне солгала. Открыто, прямо в лицо…

Я почувствовала, что на меня накатывает тошнота, и не глядя взяла с ближайшей тарелки сушеную яблочную дольку, но до рта ее так и не донесла. Целую минуту я смотрела на нее как завороженная, пока другие о чем-то спорили, а потом сказала:

– Это она меня отравила.

Все резко замолчали.

– Она? Тайли? О чем это ты? – спросила Кьяра.

Не отвечая, я взглянула в темно-карие глаза Нейта.

– Веллеры, Нейт. Ты был прав: она бы не допустила такой ошибки. Она сделала это намеренно. Из ревности. А потом свалила всю вину на Риссу.

Когда я рассказала про отравление, рисунок Тиши и наш разговор с Нейтом, Кьяра изменилась в лице.

– Она ведь и меня несколько раз звала на чай, – прошептала она. – Только я отказывалась, после Глерра мне было не до того, да и к занятиям готовиться…

– А вас-то за что травить? – с недоумением спросил Донни.

Скулы Кьяры покраснели.

– Но откуда она узнала?.. – пробормотала она, не глядя на Нейта, и я поняла, что она имеет в виду тот раз, когда Ферн ее поцеловал.

– Она сказала, что Рисса следила за нами, но, судя по всему, следила за нами сама. А Рисса вообще была ни при чем… Портреты!.. – вдруг вспомнила я. – Если отравила меня Тайли, то и наши портреты испортила тоже она!

– Не Люцилла? – в замешательстве спросила Кьяра.

Я покачала головой.

– Тайли настойчиво твердила, что это Рисса из ревности хотела меня отравить, да еще и изрезала портреты.

– Знаете что? – сказала сестра после продолжительной паузы. – Лично я хочу найти Тайли и припереть к стенке. И пусть Ферн послушает! После такого, думаю, он будет вовсе не против нашей компании.

– А они не могли сбежать из города? – спросил вдруг Донни. – Пока мы тут сидим?

– Нет, – ответил ему Нейт. – По крайней мере, пока нет. Ферну от меня хорошо досталось, к тому же он хромал, в ближайшее время далеко не уйдет. Да и куда? Зачем? В городе всегда есть крыша над головой, вода и еда…

Не сговариваясь, мы переглянулись – лишь Донни непонимающе нахмурился.

– Чего это вы?

– Оранжерея Деи… – прошептала я.

– Больница! – воскликнула Кьяра. – Мы же были там – там вполне можно жить!..

Без долгих разговоров мы отправились на ту сторону Иммры. Полдень был в разгаре, и солнце стояло прямо над головой, не скрытое ни единым облачком. Несмотря на прохладный ветерок, оно вновь напомнило своим теплом, что лето еще не закончилось.

Во дворе больницы царила тишина – только птицы чирикали где-то в кустах за корпусами да пара воробьев искала что-то в траве перед оранжереей.

Пока мы решали, с какого здания начать, дверь центрального корпуса открылась, и к нам вышла Тайли.

Не знаю, чего я ожидала: что сразу разгляжу маску притворства на ее лице или что она сама как-то себя выдаст. Однако Тайли выглядела как обычно, разве что казалась чем-то искренне расстроенной. Это настолько не вязалось с тем образом, который у меня сложился, что я на секунду засомневалась, а не ошиблись ли мы.

– Зачем вы пришли? – первой заговорила Тайли, подойдя к нам. – Ферн не хочет вас видеть. Ты едва не сломал ему челюсть, – сказала она, обвиняюще посмотрев на Нейта.

Тот побледнел и спросил:

– Как он? Ему нужна помощь?

Она сказала:

– Ему нужно, чтобы вы ушли.

– Это ему нужно или тебе? – с вызовом спросила Кьяра.

– Ты слышал, что сказал Ферн, – обратилась Тайли к Нейту, игнорируя сестру. – Он больше не хочет иметь с вами ничего общего. Пожалуйста, уходите.

– Мы не уйдем, пока кое-что не проясним, – твердо сказала Кьяра, видя, что Нейт колеблется, не решаясь высказать Тайли обвинения.

Та вскинула на нее испуганные глаза, но было в этом что-то нарочитое, словно давняя роль давалась ей с трудом.

– И что же именно? – Голос ее так ненатурально дрогнул, что я не выдержала:

– Это ты меня отравила. Ты, а не Рисса!

Тайли на мгновение уронила взгляд, а когда вновь подняла его, у меня в груди похолодело. Ее лицо поменялось – стало чужим, незнакомым, совсем как тогда, когда она, распахнув руки, стояла посреди переулка, а навстречу ей неслись Тени. Ее настоящее лицо?.. С бесстыдной веселостью она произнесла:

– Я. И что?

– И что? – эхом повторил Нейт, а я поняла, что растеряла все слова.

Кьяра оправилась первой.

– Значит, ты признаешься, что отравила Виру и что меня вдобавок хотела отравить?

Тайли посмотрела так, словно это она возвышалась над Кьярой, а не наоборот.

– Признаюсь, что жалею, что не смогла. – Она мельком взглянула на меня. – Если бы не эта паршивка Тиша, эффект был бы лучше.

– Эй, не смей так о Тише! – возмутился Донни, но она не обратила на него внимания.

Тут заговорил Нейт – казалось, он пытается подобрать нужные фразы, но это никак не получается:

– Тайли… ты понимаешь, о чем сейчас говоришь?.. Ты ведь не такая…

– Не такая? – переспросила она с издевкой. – А какая? Ну же, просвети-ка нас, Нейт. – Когда он промолчал, она с презрением сказала: – Думаешь, ты знаешь меня? Да ты не видишь дальше своего носа, ты даже не в курсе, что я сама пришла в Квартал Теней.

– В каком смысле – сама? – не понял он. – Ты же говорила… тебя сдал отчим?

– Рано или поздно он бы точно это сделал, этот ублюдок, – ее ноздри раздулись, а карие глаза почернели. – Я опередила его и сама сдалась Карателям, когда мой дар не пробудился. И сказала им, что и отчим, и мать – оба знали, что я дремера, и скрывали меня. О, как