Бронепароходы - Алексей Викторович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Повторите, что вам сказал Турберн, — попросил Хагелин.
— Он сказал, что ещё нэ дошёл до нэфтеносных пластов, но ручаэтся, что теорья Губкина вэрная, значит, нэфт там йест.
Хагелин внимательно посмотрел на Мамедова.
— Хамзат Хадиевич, господин Нобель поручил мне довести до вашего сведения наш замысел. Нам необходимо выполнить два условия. Во-первых, большевики должны сохранить территорию Арлана под своим контролем, и поэтому я направляюсь к Троцкому в Свияжск объяснять значение Арлана…
Мамедов знал Хагелина больше четверти века. Бакинские промыслы Хагелин возглавил в 1896 году. Он строил посёлок для работников в Сабунчах и командовал флотилией, при нём компанию Нобелей пытались выкупить Ротшильды. В кровавом 1906 году, когда армяне и азербайджанцы резали друг друга, а черносотенцы резали всех, когда большевики поджигали вышки, а по улочкам Баку скакали казаки, Хагелин получил письмо с обещанием убить его. Убийца глумливо извинялся, если не успеет управиться до Рождества. В Батуме недавно застрелили другого нобелевского управляющего, так что угроза была серьёзной. И Мамедов вывез Хагелина в Петербург. Мамедов помнил ожесточённое лицо Хагелина, когда пароход выходил из Бакинской бухты, и Хагелин глядел на город, затянутый дымами горящих промыслов. Этот швед на себе ощутил первобытную свирепость Азии, которая вдруг вероломно вгрызлась в горло маленькой Европы, возведённой нобелевцами на раскалённых древних солончаках, истекающих бурой нефтью.
Сейчас у Хагелина было такое же лицо.
— А во-вторых, — говорил он, — все геологические материалы по Арлану — все карты, таблицы, схемы и образцы пород — должны быть только у нас. Если Совнарком завладеет этими данными, то возьмёт более удобного партнёра, который ничего не потребует сверх концессии. Например, «Шелль». И вот эту задачу можете решить только вы, Хамзат Хадиевич.
Впереди на берегу уже были видны белые баки с надписями «Бранобель».
— Что я должен прэдпринять? — спросил Мамедов.
— Необходимо снова добраться до Турберна и сделать это раньше, чем большевики. Заберите у Турберна всю документацию и привезите в Главную контору. Документация бесценна. А сам Турберн должен остановить работы, законсервировать скважины и укрыть оборудование Глушкова.
Мамедов усмехнулся:
— Ви думаете, что я всэмогущий, как дьжинн из лампы?
— Да, вы всемогущий, — просто согласился Хагелин. — Поэтому Эммануил Людвигович так на вас и надеется.
05
Лучшие пристани на Волге и Оке всегда были у «Кавказа и Меркурия». В Казани «меркурьевским» дебаркадером служил фигурный и резной плавучий терем с тремя шатровыми башенками — павильон, переправленный сюда после знаменитой Всероссийской промышленной выставки. Георгий Мейрер занял этот сказочный тесовый дворец под штаб своей флотилии.
Мейрер прогуливался по террасе вдоль балюстрады, ожидая прапорщика Фортунатова, особоуполномоченного КОМУЧа. С верхнего яруса дебаркадера Мейрер видел пароходы флотилии. Конечно, ему есть чем гордиться: ещё весной он, молодой мичман, был никем, а сейчас под его командованием почти тридцать судов — вооружённые буксиры, катера разведки и связи, транспорты, госпиталь, мастерская, две батареи на баржах и даже дивизион аэропланов.
Капитаны, вызванные в штаб, подъезжали к пристани на извозчиках.
— Георгий Александрович?.. — услышал Мейрер и оглянулся.
На террасе стоял Горецкий. Мейрер знал его с отрочества — с ним дружил отец, директор астраханского отделения «Кавказа и Меркурия». И Мейреру польстило, что Роман Андреевич называет его теперь по имени и отчеству.
— Хочу поблагодарить вас за спасение из тюрьмы.
— Я не мог не откликнуться, — ответил Георгий. — Уверен, вас арестовали по недоразумению. Чем закончилась ваша нобелевская миссия на «Русле»?
— Успехом, — улыбнулся Горецкий. — Баржу нашли и привели на место.
Горецкий казался Георгию образцом капитана: красивый, уверенный в себе, спокойный, мужественный. Такому на роду написано носить белый китель и вызывать восхищение дам. Георгий хотел быть похожим на Романа Андреевича — но водить не речные лайнеры, а морские военные корабли.
— На самом деле я рад, что вы попали в тюрьму, — добавил Мейрер.
Горецкий в изумлении поднял брови.
— Иначе я не заполучил бы вас. Здесь, в Казани, мне нужны капитаны, в которых я лично уверен. Я хочу доверить вам судно с важным грузом.
— Опять буксир? — наигранно огорчился Горецкий.
— Нет. Теперь — пассажирский пароход. Скорее всего, «Боярыню».
«Боярыня» была одним из лучших лайнеров общества «По Волге».
— А что за груз? — поинтересовался Горецкий.
— Об этом сообщу чуть позже… Всё, Роман Андреевич, нам пора идти. Вижу, явился господин Фортунатов.
Борис Фортунатов, командир дивизиона конных егерей, приехал верхом и попросту — без сопровождения. Возле мостика на дебаркадер он спешился и поставил лошадь к перекладине коновязи рядом с будкой сторожа.
Салон дебаркадера в штабе флотилии служил залом оперативного планирования, на сдвинутых столах были разложены лоцманские карты Волги в окрестностях Казани и Свияжска. На собрании присутствовали сам Мейрер, начальник штаба, офицер из контрразведки, три гражданских капитана — в их числе и Фаворский, командир второго дивизиона бронепароходов лейтенант Федосьев, комендант пристани и начальник казанской дистанции.
Борису Фортунатову, одному из руководителей КОМУЧа, было немного за тридцать. Он выглядел как солдат — в линялой гимнастёрке, бритый наголо от вшей, загорелый, худощавый, с пожелтевшими от табака усами. Трудно было поверить, что он имеет два университетских образования.
Фортунатов внимательно оглядел салон.
— Господа, — сказал он, — я полагаю, что здесь собрались люди чести, к тому же единомышленники в оценке политических перспектив России. Всё, что я сообщу, — секретные сведения, но я вам верю.
В салоне воцарилась тишина; стало слышно, как волна мягко толкается в борт дебаркадера, покачивая солнечные квадраты на стенах, и кричат чайки.
— При штурме Казани к нам попал золотой запас Российской империи.
Фортунатов сделал паузу, чтобы подчеркнуть значение своих слов.
— Большевики не смогли эвакуировать ценности Государственного банка, и в этом заслуга Боевой речной флотилии господина Мейрера.
Георгий покраснел как мальчишка. Он сразу догадался, о чём речь.
Большевики давно почуяли, что им не удержать Казань, и эшелонами поспешно вывозили всё, что могли. Железная дорога шла от города по левому берегу Волги. За несколько дней до штурма Казани Мейрер водил свои суда в рейд, чтобы огнём артиллерии и десантами уничтожить прибрежные батареи врага. Интуиция подсказала ему: надо зайти выше казанских пристаней и разрушить железную дорогу — и не важно, что Каппель этого не поручал.
На «Вульфе», своём флагмане, Мейрер поднялся до села Верхний
