Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина - Валерий Поволяев

Калугина обвинили в том, что он выдал американцам ряд агентов КГБ, и в 2002 году он был заочно осужден как изменник Родины. Черкашину, конечно же, не простили, что он учился вместе с Калугиным в одном институте, хотя Виктор Иванович давно порвал с ним всякие отношения. Шебаршин, ставший за эти годы другом Черкашина, относился к Калугину очень резко, даже брезгливо. Более того, будучи уже начальником разведки, он как-то позвонил Черкашину и предупредил:

— Смотри, Виктор, не попади под влияние Калугина.

— Вряд ли уже попаду, — ответил Черкашин, — Калугин ко мне не обратится ни с каким вопросом — исключено. Я с ним порвал все отношения.

Это была правда, Черкашин выступал против атаки Калугина на КГБ, считал ее оголтелой и высказал это Калугину в лицо.

В 1979 году Калугин после ПГУ был отправлен работать в Питер, заместителем начальника управления, ему выделили элитную ухоженную квартиру, которую за пару лет он довел до состояния мусорной свалки, деньги не платил ни за телефон, ни за жилье, завел пассию — двадцатисемилетнюю даму, которая называла его «папой». Собственно, так оно и было — для нее этот стареющий дядя действительно был папой.

Когда он освободил квартиру, то в нее въехал Виталий Михайлович Прилуков, начальник Питерского управления КГБ, и нехорошо подивился тому, что увидел в этом некогда ухоженном жилье. Но это было позже. Вернемся к Черкашину. Пока что он маялся без работы.

В один из дней Черкашину позвонил сотрудник управления кадров и попросил явиться в «Лес» в парадном костюме. Виктор Иванович явился. Его пригласили в актовый зал. В актовом зале, тихо переговариваясь, сидели человек двести сотрудников ПГУ, в основном руководящих, — Виктор Иванович почувствовал, что должно произойти нечто торжественное: лица у многих были просто сияющие, буквально светились. Оказалось, предстояло награждение сотрудников разведки государственными наградами.

Вот на сцене появился Виктор Чебриков, тогдашний председатель КГБ, за ним Владимир Крючков — начальник разведки, еще несколько человек, которых Черкашин не знал, — наверное, это были люди со Старой площади, из ЦК.

Наград было вручено очень много, около пятидесяти. Примерно десять человек — Виктор Иванович точную цифру не помнит, а узнать уже не у кого, — получили высший орден советской страны, — орден Ленина. Среди тех, кто получил орден Ленина, был и Черкашин.

…Михаил Борисович Катышев, который много лет дружил с Шебаршиным, дружит и с Черкашиным, — в недавнем прошлом заместитель Генерального прокурора России, человек, имевший вход в высшие эшелоны власти (имеет и сейчас), однажды неожиданно признался с горечью, вполне объяснимой: все дело в Калугине, в том, что Черкашин вовремя не отмежевался от бывшего одноклассника — если бы отмежевался, то получил бы звание Героя Советского Союза. А так, отдавая дань простой человеческой порядочности, Черкашин надеялся, что Калугин образумится, придет в себя, перестанет огульно поливать КГБ и его начальство, отговаривал отставного генерала, но этого не произошло.

Результат не замедлил сказаться. Орден Ленина Черкашин надел всего один раз в жизни — по требованию начальства, когда состоялось торжественное заседание в Ясенево в честь очередного выпуска слушателей института разведки. В президиуме он сидел вместе с легендарным Кимом Филби. Больше не надевал: понимал, что вместе с ним ордена люди получили за то, что освободились от «кротов», засевших в нашей разведке, хотя для того, чтобы освободиться от них, они не сделали абсолютно ничего: это сделали Олдрич Эймс и коллега Эймса Роберт Ханссен.

Награжденные не сделали ничего, чтобы обеспечить безопасность Эймсу и Хансену. Зато карьерный рост тому же Крючкову Владимиру Александровичу был обеспечен: после ухода Чебрикова на пенсию он стал председателем КГБ, а по совместительству и членом Политбюро ЦК КПСС — могущественным, в общем, человеком.

Вообще-то характер у Крючкова был непростым — он все запоминал, быстро формировал о человеке мнение и с большим трудом отказывался от него, если вдруг обнаруживалось, что он неправ; не любил людей самостоятельных, а вот к таким сомнительным вещам, как подхалимаж, относился положительно. Увы!

Один из сотрудников — еще в ПГУ — получил звание Героя Советского Союза. Крючкову это не понравилось — он был против этого присвоения, — и он запретил награжденному носить золотую звезду… Вот такой был у человека характер!

Черкашин же, несмотря на орден, прикрепленный к лацкану пиджака, продолжал оставаться без работы.

Отпуск его закончился в сентябре, но работы не было, в отделе кадров Черкашину сказали, что этот вопрос по-прежнему решает руководство главка, — когда решит, тогда Черкашину и будет сообщено.

Прошел сентябрь, за ним октябрь, следом ноябрь и декабрь… В самом конце декабря Черкашину позвонил Анатолий Бычков, старый приятель, работавший также в ПГУ, в управлении «РТ». Управление это специализировалось на разведывательных операциях, которые проводились с нашей территории против американских спецслужб, и в ПГУ, естественно, главным не считалось.

Бычков поздравил Черкашина с наступающим Новым Годом, а затем спросил:

— Когда думаешь выходить на работу?

— Как только получу назначение, — сказал Черкашин, — а вообще, я устал отвечать на этот вопрос — меня, честно говоря, замучили этим вопросом.

— Ты что-о-о… Разве ничего не знаешь?

— Нет.

— Ты будешь работать в управлении «РТ».

Настала очередь удивиться Черкашину — он даже почувствовал, как в груди у него что-то нехорошо сдавило и на несколько мгновений осеклось дыхание: такое хоть раз в жизни бывает с каждым из нас, когда мы получаем не самую лучшую новость.

— Разве тебе не известно, что ты назначен работать в наше управление? Начальником американского отдела. С тобой что, никто об этом не говорил?

— Нет.

Как потом в сердцах выразился Виктор Иванович, с ним поступили по-скотски: не пригласили, не переговорили, ничего не объяснили, просто взяли да и убрали из управления «К», в котором он проработал едва ли не всю свою сознательную жизнь… Управление «РТ», конечно, нужное управление в разведке, оно работает с иностранцами, находящимися в Советском Союзе, но оно, повторяю, не самое главное управление в ПГУ.

«Несмотря на обиду и разочарование, я не смог что-либо сделать, кроме как отнести все к изменчивости и очередному капризу судьбы, подчиниться приказу и приступить к работе. Ничто не вечно, внушал я себе. Когда-нибудь, раньше или позднее, моя работа во внешней разведке все равно должна была закончиться».