Полузабытая песня любви - Кэтрин Уэбб

– У вас там проблемы? – спросила она.

– Горстка песка и немного водорослей. Ничего такого, с чем я не смог бы справиться.

– Кофе?

– А это безопасно?

– Думаю, да. – Ханна взглянула на него высокомерно. – При кипячении микробы погибают. – И она пошла на кухню, машинально перешагивая через кучи мусора в коридоре.

Кучи, очевидно, находились здесь уже давно. Серая пастушья собака, которая появилась, едва они показались во дворе, и следовала за ними до самого дома, прошмыгнула на свою лежанку и теперь, когда они прошли мимо нее, задумчиво посмотрела им вслед.

– А если серьезно, то… двор такой опрятный… – Зак обвел взглядом кухню и поднял руки, как бы намекая на царящий в ней хаос. – Почему в доме все иначе?

– Двор важен, поэтому там и чисто. Кстати, в доме вещи, которые мне нужны, обычно лежат сверху. – Она оглядела комнату так, будто действительно только что ее увидела. Уголки рта дрогнули и опустились. – Моя мама очень гордилась своим домом. Она пришла бы в ужас, доведись ей такое увидеть. Особенно на кухне. Раньше это была такая кухня, где, когда я приходила из школы, на столе всегда стоял поднос и на нем охлаждались свежеиспеченные булочки. – (Зак промолчал.) – Но… Тоби был неряха. Я пришла в ужас, когда он впервые привел меня в свою комнату в колледже. Самого себя он держал в опрятности и чистоте. Пожалуй, даже в чрезмерной чистоте. Но его комната выглядела так, словно в ней взорвалась бомба. И пахло в ней заплесневелым хлебом и старыми носками. Мне пришлось раскрыть окно настежь и высунуться из него, чтобы глотнуть воздуха. Но тут уж либо ты любишь, либо не любишь. Когда же он погиб… когда он погиб, это стало своего рода данью его памяти. Я имею в виду беспорядок. Вроде как я потакаю его вкусам и после того, как он меня оставил. – Она грустно пожала плечами. – Ну а если честно, то стоит перейти некоторую черту, как уборка перестает рассматриваться в качестве реальной альтернативы. Беспорядок больше просто не замечаешь.

– Хотите я вам помогу? Я хочу сказать: если в один прекрасный день вам все-таки захочется устроить уборку?

– В один прекрасный день? – Она покачала головой. – На это уйдет месяц.

– Ну… – начал было Зак, но так и не придумал, что сказать еще.

Ханна взяла две кружки и демонстративно вымыла одну из них под краном с горячей водой. Она бросила в сторону Зака озорной взгляд, и тот постарался не заметить, что жидкость для мытья посуды у нее закончилась, а губка, которой она потерла чашку, была вся в грязных пятнах. Ханна, молчаливо отбросила ее и закончила мытье при помощи пальцев.

– Прекрати, – сказала она.

– Прекрати что?

– Прекрати на меня смотреть. Или хотя бы не делай это так явно. Мне нужно время, чтобы во всем разобраться.

– Прошу прощения. Я не хотел.

Ханна поставила кружки рядом с чайником и на какой-то момент оперлась на стол обеими руками. Зак залюбовался тем, какие они у нее красивые. На блузке и джинсах проступили влажные следы от бикини, а на мокрых прядках волос висели капельки воды, похожие на жемчужины. Чайник начал издавать тихий стонущий звук, и она выключила его быстрым, решительным движением.

– Пойдем, – резко сказала Ханна, протягивая ему руку. – Избавимся от мокрой одежды.

Она провела его наверх, в большую спальню, окна которой выходили в сторону моря. Яркий дневной свет вливался через два огромных створчатых окна и согревал подоконники, усеянные дохлыми мухами. Если на окнах когда-то и висели шторы, то теперь их не было. Одеяло на кровати с высоким латунным изголовьем было скомкано и наполовину лежало на полу. По бледно-голубой краске на стенах зигзагами шли трещины, формой напоминающие молнии. Ханна закрыла дверь за вошедшим Заком и повернулась к нему лицом, в то же время снимая с себя блузку и лифчик мокрого красного бикини. Она смотрела на него с вызывающим выражением, и бледный след от купальника белел на фоне летнего загара, обрамляющего ее маленькие груди, отчего соски казались особенно темными. Зак шагнул вперед, обнял ее за талию и провел ладонями снизу вверх вдоль позвоночника, до твердых выступающих лопаток. Он поцеловал ее и ощутил вкус соли. Море оставило свой след и на губах, и на подбородке, и на щеках. Холодные капли упали с волос Ханны на его руки. Зак почувствовал, как ее тело напряглось и прижалось к нему. Он ощутил страстное желание, такое неодолимое, что стало трудно дышать. Оно заставило стискивать ее все сильней, пока она не выдохнула и ее губы не стали мягче. Когда он открыл глаза, взгляд Ханны больше не казался оценивающим, а стал спокойным и решительным. Значение этого взгляда Зак разгадал сразу. Смысл был понятен и не вызывал сомнений. Поэтому он не ослабил объятий ни на секунду. Зак выпрямился, поднял Ханну и вместе с ней упал на кровать. Ощущение рук, обвившихся вокруг него, движения ее тела, его вкус и запах были всепоглощающими, заставляли забыть о целом мире и обо всем том, что в нем есть. В течение какого-то времени существовали только они, сплетенные воедино, и ничто другое не имело значения. Когда Зак проснулся, то обнаружил, что лежит на постели Ханны в позе морской звезды. Простыни слегка пахли овцами. Конечности казались тяжелыми, по ним разливалось тепло, но сознание было ясным. Он повернул голову и увидел, что Ханна стоит перед окном, по-прежнему голая, и покусывает большой палец. Зак решил воспользоваться возможностью получше ее рассмотреть, понимая, что это можно сделать лишь украдкой. Большие пальцы ног без следов педикюра слегка загибались кверху. На ее правом бедре, у самого изгиба, темнела татуировка в виде морского конька. Слегка опустившиеся ягодицы разделяла аккуратная складка. Веснушками была усеяна вся верхняя часть тела, такая худая, что, казалось, он мог бы пересчитать все ребра. Теперь ее волосы были сухими и торчали во все стороны, напоминая пук смятой соломы. Взгляд широко раскрытых глаз был устремлен в морскую даль. И вновь у него возникла странная мысль, что он знает ее, видел прежде. Его не оставляло ноющее чувство, что ему знакомо в ней все, даже то, как она стоит, погруженная в свои мысли, и Зак подумал, что это какой-то более глубинный уровень восприятия, нежели физический, связанный с обычным распознанием черт лица. Нечто инстинктивное, подсознательное. Ему показалось, будто внутри его словно что-то оборвалось, вызвав несильное ощущение внутреннего повреждения, одновременно и новое, и знакомое. Зак встретил его со смешанными чувствами – приветствовал, но в то же время находился в смятении.

– Салют, – пробормотал он.

Ханна перестала покусывать палец и посмотрела на него.

– С возвращением в страну живых, – проговорила она.