Вторая колыбель - Игорь Ласьков

Через три дня после пролета через выброс, в 8:13 утра по универсальному межпланетному времени, корабль ощутимо потряс взрыв. В центральном посту оба пилота, штурман и инженер дежурной смены экипажа тревожно переглянулись. Заквакал динамик аварийной сигнализации. Инженер глянул на дисплей, на котором была представлена трехмерная компоновочная схема корабля. Секция второго кластера двигателей мигала красным цветом; секция топливной системы, питающей второй кластер — оранжевым. По цветовой кодировке степени серьезности аварий красный цвет означал серьезные повреждения, опасные для целостности конструкции и функциональности системы. Оранжевый — повреждения средней тяжести, потенциально опасные для целостности конструкции и функциональности системы. Сигналы аварии с поврежденных систем дублировались также мигающим красным текстовым сообщением. Второй пилот нажал на панели аварийного вызова кнопки вызова командира корабля и старшего инженера, и дважды объявил их вызов по громкой связи. Глянув на монитор внешнего видеонаблюдения, инженер нашел картинку с соответствующей камеры, направленной на поврежденные секции. Коснувшись ее пальцем, он вывел картинку с этой камеры крупным планом на весь экран. У всех вырвался вздох изумления: на ней было видно три развороченных взрывом двигателя второго кластера. Из их разорванных рабочих камер струился дымок — это испарялся в космос азот из поврежденной топливной линии. Инженер тут же метнулся к дисплею системы управления двигательно-реакторной группой; ткнув несколько раз в экран и выведя топливную систему второго кластера крупным планом, он мгновенно и правильно оценил ситуацию. Выделив один из насосов, и клацнув мышкой на его статус "Отключен"; он перекрыл подачу азота в поврежденный кластер, предотвратив возможные дальнейшие разрушения и просто потерю топлива. Питание геликонов — мощных СВЧ-генераторов, доводящих азот до состояния плазмы; и питание электромагнитов, сдерживающих плазму; было автоматически выключено сразу же, в первые пару секунд после взрыва. Тут люк в центральный пост распахнулся и в него буквально влетели старший инженер и командир корабля. Первым вопросом обоих был: "Что случилось?" Инженер дал краткий, но точный отчет об аварии и о своих действиях. Командир и инженер проверили все по сообщениям компьютера и картинкам с камеры. Убедившись, что инженер действовал правильно, и по инструкции, командир одобрительно кивнул. Первые, самые неотложные меры по локализации аварии и недопущению дальнейших разрушений были приняты; теперь надо было установить ее точные размеры, определить степень влияния на безопасность полета. А дальше уже думать, как исправлять ситуацию, чтобы авария как можно меньше повлияла на график полета. Командир срочно вызвал старшего помощника, старшего инженера, и ремонтную команду инженеров и техников на совещание.

XLV

Усилия Глендейла и Мортимера по возвращению контроля над силовыми ведомствами страны результатов почти не дали. Даже те из армейских командиров, кто явился на совещание, прямо сказали, что не могут ручаться за верность своих частей президенту и присяге. На полицию и национальную гвардию надежды было еще меньше. При "разгоне" демонстраций протеста в столице и в еще нескольких крупных городах полиция фактически самоустранилась, ничего не делая, только что не давая демонстрантам дебоширить. Когда Мортимер снял с постов начальников управлений полиции в этих городах, и попробовал назначить своих ставленников, все как один отказались. Все понимали, что стоит за таким вот назначением. Никто не хотел рисковать своей профессиональной репутацией и уважением коллег, заработанными годами честной службы, выполняя распоряжения политических трупов. Это был серьезный сигнал обоим, развеявший последние иллюзии по поводу прочности их положения. Еще пытаясь хоть как-то собрать остатки своей тающей на глазах власти, оба пытались изо всех сил воздействовать любыми путями: запугиванием, шантажом, посулами, на людей, от кого реально зависело положение в стране. Но на исполнителей высшего и даже среднего звена это уже не действовало, настолько уже президент и его окружение потеряли авторитет в стране. А на исполнителей низового звена, на которых еще можно было хоть как-то рассчитывать, попросту не хватало времени. Чувствуя, что дни их сочтены, они принялись готовить пути отступления, при которых хоть как-то мало-мальски можно было сохранить лицо, и прослыть в мире невинно пострадавшими от козней злодеев.

Еще полгода назад администрации президентов США, Франции, Италии, канцлера Германии и премьер-министра Великобритании договорились об официальном визите президента Глендейла в эти страны. Предполагались встречи с президентами и премьерами, в ходе которых будет обсуждаться широкий круг вопросов, включая вопросы сотрудничества в космосе, и прежде всего программа MIESEP (освоение Марса). За полтора месяца до предполагаемого президентского тура по Европе, когда по этикету полагается уведомить принимающие страны, состоится ли визит, или нет, Мортимер приказал отменить визиты. Через несколько дней в стране было введено чрезвычайное положение, и Глендейл извинился перед иностранными партнерами за невозможность визитов при столь сложной обстановке в стране. Это было понятно, никто не ездит в гости, когда дома пожар. Этикет был соблюден, визиты отложены до лучших времен. А сейчас вдруг администрация президента стала запрашивать своих партнеров в странах, куда намечались визиты, о возможности организации их прямо сейчас, немедля. Это вызвало всеобщее недоумение, все ведь видели, что творится в стране. Тем не менее, отказать высшему государственному лицу, да еще такой страны, было бы верхом неуважения даже не к Глендейлу, которого и за рубежом уже мало кто уважал, а прежде всего к американскому народу. Поэтому администрации глав государств, куда были посланы запросы, быстренько связались со своим начальством, которое утрясло свои планы в соответствии с новыми вводными. После всех "утрясок" со всеми Глендейл получил подтверждение о готовности всех глав принять его во вновь назначенные сроки. Аппараты глав стран, посещаемых Глендейлом, принялись лихорадочно готовить программы визита, документы на переговоры и прочую бумажную канитель. План Мортимера по срочному бегству во избежание наказания за содеянное стал как будто воплощаться в жизнь. План, в общем-то, был неплох: чувствуя, что президента и его ближайших соратников по беззаконию не сегодня-завтра низложат; и, скорее всего, отдадут под суд, отправиться в ближайшие дни в официальные визиты. Если за время их отсутствия в стране произойдет переворот, они попросят политического убежища в какой-либо из стран вояжа, одновременно всячески изобличая новую власть. Если с умом построить кампанию обвинения новой власти в государственном перевороте и в еще бог знает каких грехах; можно надеяться, что им всем где-нибудь да дадут политическое убежище. Они ведь очень не любят государственные перевороты, эти старые демократии Европы. К тому же, официальный визит всегда придает главе государства вес в глазах мировой общественности. Ну, а получив убежище, они будут под защитой закона страны, предоставившей его. А на безбедное существование им хватит наворованного и лежащего на подставных счетах в разных банках мира до конца дней, и еще детям с внуками и правнуками останется. Если же каким-то чудом переворота не произойдет; ну, тогда по возвращению домой надо будет с удвоенной энергией взяться за выкорчевывание сорняков заразы на политическом Олимпе Америки. Заговор не может зреть бесконечно; если он зреет слишком долго, он теряет силу и выдыхается. А тогда будет проще прижать оппозицию "к ногтю"; в конце концов Глендейл — законно избранный президент, и добиваться порядка в стране есть его прямая прерогатива, как первого лица государства. Но пока что надо было переждать смутное время за границей.