Сталин. Охота на «Медведя» - Николай Лузан

Ротмистр, пробормотав извинения, присел на край стула и вполголоса стал докладывать о результатах явки с Тихим. После первых слов челюсти Дулепова замедлили движение, вилка скользнула по маринованному опенку, а рука больше не тянулась к графину с водкой. Сообщение заставило его забыть об ухе и расстегаях – советская резидентура заглотнула подкинутую им наживку. Загоревшись, он тут же вместе с Ясновским выехал в управление жандармерии к полковнику Сасо.

Тот оказался на месте и принял их необычайно любезно. Основания для хорошего настроения имелись и у него – операция по русской резидентуре шла без сбоев и набирала обороты. Деза, запущенная под советского «крота» Гнома – коротышку-капитана из штаба Квантунской армии – сработала. Гном вывел наружку на некоего, значившегося в сводке наружного наблюдения как Долговязый – русского. Несмотря на высокий рост и броскую наружность, агентам-филерам установить его не удалось, Долговязый ловко ушел из-под наблюдения. Но Сасо не отчаивался и верил: рано или поздно он снова проявится, так как в его руках находился «крот». В последние дни тот, то ли от собственной самоуверенности, то ли под нажимом Долговязого, все нахальнее совал свой нос в чужие документы и все глубже вяз в паутине контрразведки.

Сумбурный доклад ротмистра, подкрепленный основательными доводами Дулепова, говорили Сасо о том, что русские пошли ва-банк. Тяжелейшее положение под Москвой и занесенный над Дальним Востоком меч Квантунской армии не оставляли им выбора. В НКВД, видимо, были готовы заплатить любую цену, чтобы добыть данные о планах японского командования. Час расплаты для агентов советской резидентуры, как казалось Сасо, был уже близок.

Выслушав Дулепова и Ясновского, он согласился с их предложениями по использованию агента Тихий в дальнейшей разработке советской подпольной сети и быстро свернул встречу. Проводив их на выход, Сасо сосредоточился на главном: на оперативной комбинации, затеянной им в отношении Гнома. Она, по его хитроумному замыслу должна была вывести на неуловимого Долговязого.

Стрелки показывали начало четвертого. Сасо потянулся к трубке телефона, на звонок ответил полковник Мацуока, и спросил:

– Все идет по плану?

– Да, – подтвердил тот.

– Чем занимается капитан?

– Готовит сводный отчет.

– Как себя ведет?

– Ничего необычного.

– Отлично! Действуйте, как договаривались, – распорядился Сасо и положил трубку.

Теперь ему оставалось ждать результата оперативной комбинации. Он накинул плащ, по опустевшему коридору спустился к дежурному, сдал ключи от кабинета и вышел на улицу. Напротив мрачной громадой нависало здание штаба, в окнах второго этажа горел свет. Там, в одном из кабинетов, находился Гном. В последнее время полковник Мацуока не давал ему продыха и заваливал сводками, справками и докладными. Каллиграфический почерк, когда-то спасший Гнома от передовой, со временем стал для него сущим наказанием. Большинство сослуживцев давно уже разошлись по квартирам, кто-то развлекался в борделе мадам Нарусовой, а ему приходилось корпеть над очередным шедевром начальственной мысли.

Тишину кабинета нарушил скрип двери. Гном отложил в сторону карту минных полей на участке реки Уссури и обернулся. В кабинет вошел полковник Мацуока. Его вид был суров и многозначителен. Гном засуетился, торопливо застегнул верхние пуговицы кителя и дернулся к висевшему на стуле ремню.

– Да будет вам, капитан, вы не на строевом плацу, – по-барски махнул рукой Мацуока, подошел к столу и положил темно-вишневую папку.

Гному она была хорошо знакома, в ней хранились особо важные документы, поступавшие из Генштаба и от командующего Квантунской армией. Сухой в общении с подчиненными, Мацуока на этот раз изменил себе и с участием заметил:

– Заработались, капитан.

– Не успеваю, господин полковник.

– Что поделаешь, сейчас не до отдыха, а по-другому нельзя, – и в голосе Мацуоки зазвучали пафосные нотки: – Император и дух самурая требуют от нас самоотверженности ради победы над врагом.

– Так точно, господин полковник! – живо подхватил Гном.

– Молодец! – похвалил Мацуока и продолжил: – С такими, как вы, капитан, Квантунская армия сокрушит Советы, и Сибирь станет нашей. Мы очистим ее от варваров и создадим империю, равной которой еще не знал мир!

Гном терялся в догадках, чем было вызвано такое красноречие Мацуоки. А тот, разразившись еще одной гневной тирадой против большевиков, перешел к делу – открыл папку и выложил на стол карту со стопкой листов. На ней в глаза Гному бросились размашистая подпись командующего Квантунской армией и гриф особой важности. Изогнутые синие и черные стрелы – направления будущих ударов японских корпусов – нацелились на Читу, Благовещенск и Хабаровск. Аккуратные столбцы цифр, были сведены в таблицы, которые в известные только узкому кругу лиц день и час должны были ожить и заговорить скороговоркой пулеметов, громом орудийных залпов и танковыми клиньями вонзиться в оборонительные порядки противника. Вся эта огромная, несущая смерть и разрушение военная машина копила и набирала силу на лежащем перед Гномом буро-зеленом клочке карты.

У него перехватило дыхание: то, ради чего он ежедневно рисковал и что безуспешно пытался узнать, находилось перед ним. Опытный взгляд штабиста не мог ошибиться. Это была та самая карта и тот самый план наступления, о котором перешептывались близкие к командующему армией офицеры. Гному стоило немалых усилий скрыть охватившее его волнение. Мацуока, кажется, ничего не заметил и объявил:

– Капитан, вы знаете о нехватке офицеров в отделе. Майор Сато выехал в командировку в Хэган и вернется через четыре дня…

«Поехал к границе выверять на месте детали плана наступления, – предположил Гном, и внутри у него все затрепетало: – Остаюсь только я. Ну, давай же, говори! Приказывай!»

– Завтра мне необходимо представить начальнику штаба план наступления с последними изменениями, – чеканил каждое слово Мацуока. – Я поручаю вам выполнение этой важной задачи. Времени осталось мало. Надеюсь, вы справитесь?

– Так точно, господин полковник! – заверил Гном.

– Помните, капитан, каждое слово и каждая цифра из этих документов – строжайшая тайна. Агенты НКВД отдали бы многое, чтобы узнать ее.

– Ясно, господин полковник!

– Еще раз напоминаю, никому ни одного слова! В кабинет никого не впускать! Документы вернуть лично мне! Понятно?

– Да!

– За работу, время не ждет! – поторопил Мацуока и вышел из кабинета.

Давно уже стихли шаги полковника, а Гном, как завороженный, смотрел на карту. Шорох стрелок часов нарушал сонную тишину кабинета; они неумолимо отсчитывали секунды и минуты отпущенной ему удачи. Сделать до утра копию карты и таблиц казалось немыслимым делом. Глаза страшились, а руки выполняли свое дело. Гном закрыл дверь на ключ, плотно задернул шторы, достал из ящика письменного стола кальку, которую держал для таких случаев, раскатал по карте, и, вооружившись карандашом и лекалом, принялся за работу.

Карандаш стремительно скользил по бумаге, очерчивая линии будущих фронтов и котлов окружения. Цветная паутина все гуще покрывала территорию советского Дальнего Востока и Забайкалья. Гном работал без отдыха и останавливался, лишь когда у дверей раздавались шаги часового или засидевшегося допоздна штабного офицера. Время перевалило за полночь, и работа над картой наконец подошла к концу. От неимоверного напряжения спина одеревенела, голова кружилась, а перед глазами плясала рябь из черных точек. С трудом держась на ногах, Гном добрел до топчана и без сил рухнул.

Свинцовая усталость охватила тело, через мгновение он провалился в обволакивающую темноту. Из полузабытья его вывел шум в коридоре. Бряцание оружием и отрывистые команды говорили о том, что подошло время смены караула. Гном очнулся, посмотрел на часы и ужаснулся – стрелки показывали ровно четыре. Час драгоценного времени был потерян. Стараясь наверстать упущенное, он ополоснул лицо водой, вернулся к столу и занялся таблицами. Стрелки неумолимо отсчитывали минуты, и ему пришлось копировать лишь те таблицы, где содержались самые важные данные, а затем он занялся картой для командующего Квантунской армией и пояснительной запиской к ней. С наступлением рассвета оба эти документа были готовы. Гном сложил их в сейф и в изнеможении распластался на топчане.

Поднял его на ноги рык дежурного по штабу. Он рапортовал прибывшему на службу командующему. Вслед за этим захлопали двери кабинетов, и громкие голоса зазвучали в коридоре. Штаб ожил и забурлил. Гном встрепенулся, прошлепал к зеркалу и ужаснулся – на него смотрело землисто-серое, с глубоко валившимися глазами и поросшее густой щетиной лицо. До появления Мацуоки оставались считаные минуты, Гном принялся приводить себя в порядок. Встретил полковника он гладко выбритым и застегнутым на все пуговицы кителя. Мацуока был немногословен, похвалил за работу и, проявив редкое благодушие, разрешил отдохнуть до обеда.