Слепой. Живая сталь - Андрей Воронин

Сумароков не ответил – самолично затеянный спор его уже утомил. Поднявшись с корточек, он вынул из озерца под водопадом одну из помещенных туда для охлаждения банок пива, присел на камешек в тени скалы и стал, чередуя глотки с затяжками, смотреть на море, которое синело над курчавой, как волосы на голове африканца, зеленью тропического леса. В детстве, с жадностью глотая книги Рафаэля Сабатини, повествующие о приключениях благородного корсара Питера Блада, Григорий Сумароков страстно мечтал когда-нибудь побывать в этих краях. Со временем мечта поблекла и зачахла, не выдержав конкуренции с серыми буднями, но эти названия – Ямайка, Барбадос, Аруба, Картахена – по-прежнему звучали, как песня дальних странствий. И вот он здесь, но много ли ему от этого радости?

Радости было мало, тем более что эти мысли всколыхнули воспоминания о Сердюке, в котором он совсем недавно пытался отыскать и расшевелить романтическую жилку. Старая мечта окончательно умерла, но теперь на смену ей пришла новая, куда менее романтическая, но зато гораздо более яркая, а главное, вполне осуществимая: дождаться подходящего момента и, развернув башню, жахнуть прямой наводкой по джипу его превосходительства генерала Алонзо Моралеса.

Глава 16

Как и обещал шаман Александр Потапенко, с наступлением апреля в город робко вступила весна. Днем температура стойко держалась выше ноля, а на пригреве, в укромных уголках, куда не доставал холодный ветер, было уже по-настоящему тепло. Весьма обрадованные этим обстоятельством коты окончательно забыли о приличиях и принародно предавались разнузданным оргиям, привлекая к себе внимание общественности хриплыми потусторонними воплями. Из регионов начали приходить первые сообщения о массовых подтоплениях, да и по Москве далеко не везде можно было пройти, не замочив ног.

Несмотря на относительно теплую погоду, гражданин, выбравшийся из передней дверцы роскошного «майбаха», что остановился у чугунной больничной ограды, был одет по-зимнему, в теплую спортивную куртку яркой расцветки и косматую волчью шапку. В тот короткий миг, когда он стоял около машины, держась рукой в отороченной мехом перчатке за верхний край дверцы, его демократичный наряд резко и неуместно контрастировал с роскошью элитного немецкого авто. Но, как только гражданин захлопнул дверцу и, перепрыгнув скопившуюся у бордюра лужу талой воды, сделал пару шагов по тротуару, все стало на свои места: «майбах» существовал сам по себе, а яркая куртка, волчья шапка, поношенные джинсы и желтые ботинки, равно как и их владелец – сами по себе, отдельно от машины.

Старательно огибая лужи и скопления талой снеговой жижи, желтые замшевые ботинки прошествовали по главной аллее, а затем свернули на боковую дорожку, что, петляя среди мокрых голых деревьев, вела к отдельно стоящему в глубине больничного парка, подальше от глаз пациентов и посетителей, приземистому одноэтажному строению под низкой двускатной крышей. Закрашенные изнутри белым окна строения были забраны прочными решетками. Владелец волчьей шапки и желтых туристских ботинок хорошо знал, что на свете полно извращенцев, однако при виде этих решеток все равно было трудно отделаться от мысли, что они поставлены не затем, чтобы не пустить злоумышленников внутрь, а наоборот, затем, чтобы не выпустить тех, кто заперт внутри здания.

«Спасибо Голливуду», – с иронией подумал человек в волчьей шапке, поймав себя на этой мысли. Его живое и в данный момент ничем не занятое воображение быстренько прокрутило красочный ролик в жанре «хоррор», в котором он, прячась за деревьями, бегал по тающим апрельским сугробам и отстреливался из табельного пистолета от вырвавшихся на волю голых жмуров с казенными бирками на большом пальце ноги. Потом он сообразил, что не помнит, на палец какой именно ноги покойникам вешают эти самые бирки, а потом размышлять о ерунде стало некогда, потому что он пришел.

На очищенной от снега и почти целиком превратившейся в мелкое озеро талой воды площадке перед входом в больничный морг, как и следовало ожидать, стоял черный «мерседес» среднего класса с синим ведерком проблескового маячка на крыше. Забрызганные грязью номера могли подсказать сведущему человеку, что данный автомобиль приписан к ведомственному гаражу ФСБ. Гражданин в волчьей шапке был достаточно сведущ в подобных вопросах, но на номер «мерседеса» даже не взглянул: он и так знал, откуда это корыто, а также кто и зачем приехал на нем в это скорбное место.

Прошлой ночью на одном из загородных шоссе произошло очередное ДТП: идущий на большой скорости автомобиль потерял управление, сошел с трассы, перевернулся несколько раз и загорелся. Поскольку авария случилась глубокой ночью на пустынном отрезке дороги, свидетелей происшествия не было, а первые доброхоты с огнетушителями подоспели, когда тушить было уже нечего: десятилетний «мерин» выгорел до голого железа, и то, что осталось от водителя, больше всего смахивало на упавший в костер и забытый там по пьяному делу шашлык. Документы, естественно, превратились в пепел и развеялись по ветру, но по номерным знакам удалось установить, что машина принадлежала генералу ФСБ Потапчуку, а на превратившемся в головешку запястье мертвеца обнаружились дорогие швейцарские часы. Золотой корпус расплавился и потерял форму, но нержавеющая стальная крышка механизма уцелела, как и гравировка, гласившая: «Генералу Потапчуку Ф. Ф. на добрую память от сослуживцев».

Помимо часов, на теле обнаружили пистолет – вернее, то, что осталось от пистолета после того, как взорвалось содержимое обоймы. По заводскому номеру удалось установить, что данный ствол зарегистрирован на имя все того же генерала ФСБ Потапчука. Из выгоревшего дотла багажника извлекли пригоршню мелких оплавленных железок – остатки двух чемоданов и находившихся в них предметов одежды и туалетных принадлежностей. Машина двигалась из Москвы в южном направлении: похоже, находившийся в розыске по подозрению в организации убийства генерал-полковника Лужина Потапчук намеревался найти убежище у своих сообщников на Кавказе.

Казалось бы, все было ясно – яснее некуда. Но кое-кто считал, и не без оснований, что в свете недавних событий такая смерть представляется чересчур удобной для всех – в первую очередь для самого покойника. Клеймо изменника и предателя вряд ли способно украсить остаток дней; в такой ситуации и впрямь куда лучше умереть, чтобы со временем, когда заживут оставленные скальпелем пластического хирурга шрамы, воскреснуть где-то далеко-далеко, на берегу теплого моря или, на худой конец, туманного Альбиона. Для этого у ставшего на скользкий путь государственной измены генерала ФСБ Потапчука было все – и навыки, и опыт, и возможности, и, самое главное, нажитые преступным путем немалые деньги.

В глубине души владелец желтых ботинок и волчьей шапки был убежден, что все это полнейшая ерунда. Жизнь сама по себе достаточно сложная штука, чтобы усложнять ее еще больше, выдумывая небылицы, которым самое место на страницах дешевых детективных романов. В отличие от тех, кто по долгу службы занимался расследованием обстоятельств смерти генерал-полковника Лужина, данный гражданин хорошо знал цену выдвинутым против Потапчука обвинениям. В этой ситуации такой старый упрямец, каким зарекомендовал себя Потапчук, не стал бы убегать и прятаться. Напротив, он сопротивлялся бы до последнего, доказывая свою невиновность и пытаясь вывести на чистую воду настоящих виновников. Из Москвы он почти наверняка уехал лишь затем, чтобы выиграть время, и погиб, как гибнут тысячи людей, в результате банальной дорожной аварии – заснул за рулем и вылетел с трассы, только и всего.

Так думал человек в шапке, пошитой из шкуры собственноручно застреленного матерого волка. Но решения здесь принимал не он, и ему, как дисциплинированному офицеру, оставалось только беспрекословно и точно выполнять приказы. Он и выполнял, хотя, с учетом характера предстоящего мероприятия, не испытывал по этому поводу ни малейшего восторга. Не то чтобы он боялся мертвецов; но кто, скажите на милость, их любит?

Для начала, как водится, пришлось пообщаться с живыми. Небритая личность в бледно-зеленой медицинской униформе, обнаружившаяся за столом в помещении, которое так и подмывало назвать приемным покоем, в ответ на вопрос, имеются ли в морге неопознанные трупы, ответила:

– Да куда ж без них!

Голос у личности был сиплый, вид помятый, а глаза скрывались за темными стеклами солнцезащитных очков, из чего посетитель сделал вывод, что перед ним не врач, а медбрат или даже санитар, страдающий от жестокого похмелья.

– Родственника ищете? – шумно прихлебывая чай из большой щербатой чашки с изображением двух снегирей на сосновой ветке, поинтересовался этот тип.

– Вроде того, – коротко ответил посетитель. – Куда пройти?