Слепой. Живая сталь - Андрей Воронин

– Физкультпривет, – убирая оружие в кобуру, сказал ему Глеб. – Будь здоров, не кашляй. И поменьше открывай рот. Время нынче самое гриппозное, того и гляди, проглотишь какую-нибудь бациллу. А то и что-нибудь похуже.

– Знал бы – содрал вдвое дороже, – сказал санитар.

Не видя больше пистолета, он заметно успокоился.

– Да, бизнес – дело тонкое, – посочувствовал ему Глеб, – никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Но ты не расстраивайся, вспомни лучше про Золотую Рыбку. Как она старуху-то, а?

Издав неопределенный хрюкающий звук, санитар закрылся газетой. Глеб не стал ни повторять угрозу, ни придавать ей более конкретный характер: собеседник и так все отлично понял и усвоил, а хорохорился исключительно по привычке, чтобы показать, что и санитар больничного морга может быть достаточно крутым парнем. Выглядело это, если вдуматься, смешно и грустно, но, к счастью, никоим образом не касалось Глеба. Поэтому вдумываться в санитара он тоже не стал, а просто толкнул дверь и вышел на улицу.

Яркий солнечный свет больно ударил по усталым глазам даже сквозь темные стекла очков. В воздухе была сильная болтанка, и по пути из Челябинска Глебу удалось урывками подремать всего пару часов. Пока он шел по больничному парку, мысли его почему-то навязчиво крутились вокруг обгорелого трупа, что лежал сейчас на холодном, обитом оцинкованной жестью столе в прозекторской. Это был какой-то неопознанный, никем не востребованный бомж с подходящим диагнозом; с приведением его прикуса в соответствие с зубной картой Федора Филипповича наверняка пришлось повозиться, да и сама инсценировка аварии была делом трудоемким. И сейчас, старательно глядя себе под ноги, чтобы было не так больно глазам, Глеб мысленно благодарил судьбу в лице его превосходительства за то, что не пришлось возиться еще и с этим.

Выходя за ворота, он обернулся, но на крыльце морга все еще никого не было. Глеб перешел улицу, открыл машину, уселся за руль и первым делом налил себе крепкого черного кофе из предусмотрительно прихваченного на одной из конспиративных квартир термоса. Все, что он успел сделать по возвращении в Москву, это связаться с генералом, забрать со стоянки машину и приготовить кофе. На то, чтобы побриться, не говоря уже о свидании с женой, времени не нашлось. Да оно, пожалуй, и к лучшему: щетина придала достоверности создаваемому образу больничного санитара, а Ирина все равно была на работе. И потом, долгие проводы – лишние слезы; он еще не закончил дело, и расслабляться в обществе любимой женщины просто не имел права.

Да, повозиться пришлось, и это, судя по всему, был еще далеко не конец. Хлебнув кофе, Глеб на секунду прикрыл глаза, но тут же снова их открыл: в темноте под сомкнутыми веками опять, как минувшей ночью в самолете, кровавой каруселью завертелись лица, места и события, которыми были до предела насыщены последние недели. Тактико-технические данные «Черного орла», патронташ Зарецкого, шампунь Кравцова, водитель Ромашина, заснеженный, пропахший заводскими дымами, все еще судачащий о недавнем взрыве метеорита Челябинск, гусеницы, катки, торсионы, перестрелка у подъезда – все это подстерегало, ждало, так и норовя навалиться со всех сторон, стоило лишь на секундочку расслабиться. И Глеб знал, что конца этому не будет, пока он не поставит в деле последнюю точку. А до нее, как он чувствовал, было еще очень далеко.

В отдалении над крышами старых четырех– и пятиэтажных домов поблескивали сусальным золотом купола не так давно возведенного храма. Глядя на них, Глеб почему-то вспомнил, что сейчас в самом разгаре Великий Пост, и криво улыбнулся. Откровенно говоря, он не знал, что ему надлежит в связи с этим думать, но догадывался, что ничего приятного и жизнеутверждающего не придумает – не та у него профессия, не тот образ жизни, чтобы на старости лет становиться набожным и на что-то рассчитывать.

Отведя глаза от увенчанных крестами куполов, он увидел припаркованный у обочины на противоположной стороне улицы роскошный черный «майбах». Архитектуру часто сравнивают с застывшей музыкой; для Глеба Сиверова архитектура православных храмов уже давно стала застывшим, материализованным в камне, дереве и кровельной жести упреком. Не то чтобы смотреть на «майбах» было намного приятнее, но эту музыку он, по крайней мере, понимал и мог, что называется, читать с листа, не отвлекаясь при этом на мысли о неприятностях, поджидающих его в загробной жизни.

Марка, цвет, цена и, в особенности, отчетливо видный номерной знак этой машины буквально криком кричали о бесстыдно огромном богатстве, источником которого явился многострадальный, долготерпеливый государственный бюджет Российской Федерации. На этом тяжелом, как средний танк, и роскошном, как круизный лайнер, корыте разъезжал один из потенциальных клиентов Глеба Сиверова – человек, которого можно было смело вытаскивать за шиворот из кожаного салона и ставить к стенке, не особенно вдаваясь в подробности его трудовой биографии. Таких людей было чудовищно много, Москва буквально кишела этими разжиревшими, зажравшимися гнидами, и их, увы, не становилось меньше, сколько бы агент по кличке Слепой ни нажимал на спусковой крючок. Ему уже дано начало казаться, что его работа суть не что иное, как участие в собачьей грызне над кучей гнилых отбросов, а история с ликвидацией участников подписания российско-венесуэльского договора окончательно убедила его в собственной правоте: его руками одни гниды давили других, только и всего. И тот факт, что раздавленные получили по заслугам, в свете этого открытия служил очень слабым утешением.

Он посмотрел на часы. До вылета в Каракас оставалось чуть больше четырех часов – вполне достаточно, чтобы побриться и привести себя в относительный порядок, но маловато для аккуратной, вдумчивой, а главное, результативной слежки за полковником ФСО. Эти ребята тоже не лыком шиты, навыки у них будь здоров, и слежка за одним из них – дело, требующее серьезной подготовки и очень обстоятельного подхода. Предъявленное типом в волчьей шапке удостоверение было настоящим, но существовал ли в действительности человек, чьи имя и фамилия значились в этом документе, оставалось только гадать. В любом случае, полномочиями он располагал достаточно широкими: такую ксиву в подземном переходе не купишь, и человеку с улицы ее не раздобыть.

Глеб снова посмотрел на «майбах». Возможно, он погорячился, мысленно обвинив хозяина этой машины во всех смертных грехах и заочно приговорив к расстрелу. Возможно, дело опять было в той случившейся прошлой осенью истории, когда он разнес на куски точно такой же «майбах» метким выстрелом из башенного орудия «королевского тигра». В финансовом Вавилоне, каким уже давно стала Москва, о людях судят по одежке – в частности, по тому, на чем они ездят. И люди лезут из кожи вон, стараясь как можно выше поднять свой статус и не задумываясь о том, что кое-кто, глядя на их «бентли», «феррари» и «мазератти», испытывает не зависть и восхищение, а желание посмотреть на перечисленные чудеса автомобилестроения и, в особенности, на их хозяев чуточку иначе – через прорезь прицела, например.

Он залпом прикончил кофе, протер крышечку термоса, из которой пил, салфеткой, сунул салфетку в пепельницу под приборным щитком и закрыл термос. Занимаясь этим, он продолжал поглядывать по сторонам и не пропустил момент, когда из калитки в больничной ограде появился знакомый гражданин в яркой спортивной куртке, желтых замшевых ботинках и меховой шапке.

Сиверов усмехнулся, уже не впервые отдав должное этому пестрому попугаичьему оперению. С одной стороны, оно привлекало к своему владельцу внимание, а с другой, маскировало его наружность не хуже накладной бороды. Спроси сейчас любого, с кем он случайно перекинулся парой слов, как выглядел этот человек, ответ во всех случаях будет один и тот же: красная с черным лыжная куртка, косматая шапка, желтые ботинки и голубые джинсы. И ни слова про лицо или, скажем, походку, потому что их никто не то что не запомнил, но даже толком и не разглядел. По этому же принципу действовал и сам Глеб, когда явился на встречу с генералом Потапчуком и улыбчивым мистером Бобом в форме судебного пристава. После такого маскарада редкий свидетель сумеет опознать того, кого так подробно и красочно описывает, даже если тот будет стоять прямо перед ним – разумеется, в другой одежде.

Да, кое-какую специальную подготовку этот парень явно прошел, как и разговорчивый знакомый Федора Филипповича, мистер Боб. Ах, мистер Боб, мистер Боб!.. Скользкий вы, однако, тип, и улыбочкам вашим верить стоит столько же, сколько и вашим обещаниям. Ну да ничего, поживем – увидим, как сумеем, так и сыграем…

Старательно огибая лужи, чтобы не запачкать свои явно недешевые педали, человек с удостоверением полковника ФСО в кармане спортивной куртки подошел прямо к «майбаху» и спокойно уселся на переднее пассажирское место. «Майбах» сразу же тронулся и укатил, проехав на расстоянии какого-нибудь полуметра от загородившего ладонью лицо Сиверова. Глядя в зеркало заднего вида на его удаляющуюся корму, Глеб длинно присвистнул. Вся философия разом вылетела у него из головы: такого он, честно говоря, не ожидал.