Любовь и смерть на Гавайях - Наоми Хинц

Ей не хотелось сейчас строить планы на будущее.

Она обошла вокруг террасы и остановилась, разглядывая ее снизу. Она помнила в ней каждый камень, помнила, с каким удовлетворением она укладывала их. Сбоку от двери зияло пустое пространство. Пройдет время, и терраса начнет оседать, уходить в песок. Что было бы, если бы она отнесла тогда камень на место, ничего никому не говоря? Или остановила бы Эллен и не дала той майской ночью занести камень в дом? Может быть, не было бы ничего из того, что с ней теперь произошло?

Голос без слов произнес ей: «Слушай…»

Стоя неподвижно, Каролин прислушалась, подняв голову вверх. Но больше ничего не было, только ветер шелестел в ветвях деревьев и сухой траве. Не было даже звука падающей воды, который она сразу услышала, подъезжая к дому.

«Ты вернулась, не так ли? Что-то тянуло тебя сюда, заставило вернуться. Ты даже не пыталась этому сопротивляться, верно?»

Это было как наваждение. Она подумала, что голос идет откуда-то извне, не из ее сознания, но в то же время она была уверена, что ни одного звука не нарушало эту тишину. Должно быть, с нею разговаривал дом. Или горы, или ветер, или то, чего она не могла увидеть.

Она подумала: «Я могу вернуться в долину и остановиться в мотеле. Может быть, никто не узнает меня или не заметят, что я беременна. Я даже могу записаться под другим именем».

Где-то по горной дороге проехал грузовик. Она не могла увидеть его, а только различала по шуму. Постояв еще немного, она вернулась в дом. Конечно, она останется здесь, надо только позвонить Джинтерам и сказать, что она дома. Каролин повесила свое коралловое пальто в маленькой прихожей среди старых вещей и вошла в комнату. Она обошла весь дом, все было в порядке, на прежних местах. Взгляд останавливался только на пустотах, образовавшихся от отсутствия тех вещей, которые забрал с собой Джейсон. Как странно, подумала она, теперь она спокойно может думать о нем, а раньше боялась даже вспомнить его имя. В гостиной она передвинула тумбочку, чтобы заполнить пространство, оставшееся от кресла Джейсона. Потом взглянула на столик, на котором некогда лежал камень Луизы.

Почему-то у нее перехватило дыхание. Но нет, ничто не напоминало о реинкарнации Луизы, ее здесь больше не было. И вряд ли возможно, что она вообще была здесь когда-то.

В любом случае это был не тот вопрос, который занимал ее сейчас. Хотя, возможно, когда-нибудь можно будет заняться им.

Да, с этим все кончено.

Она прошла в кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть. В супермаркете, в городе, она накупила кучу полуфабрикатов, которые только и ждали, чтобы их разогрели. Но сейчас она слишком устала и была так голодна, что не хотела этим заниматься. Она взяла маленький кусочек мяса, бросила его в кастрюлю с кипящей водой. Отрезала кусок колбасы, толстый ломоть хлеба. Сейчас она не думала о том, что доктор рекомендовал ей придерживаться строгой диеты. День за днем она будет расти, становиться все больше и больше, и наконец в июне наступит день, необыкновенный и солнечный, как ей представлялось, когда…

Принимаясь за яблоко, она представила себе того старенького доктора, определившего ее беременность, который постоянно твердил: «Только, ради Бога, не ешьте слишком много!»

За наружной дверью послышался шум. Затем снова стало тихо, она прислушалась, так и есть — ни звука. Она даже поднялась и подошла поближе, чтобы прислушаться получше. Заперла ли она дверь? Она не могла вспомнить этого.

Звук послышался снова. Она выглянула в окно, подумав, что, может быть, не услышала, как подъехала чья-нибудь машина. Но площадка перед домом была пуста. Звук был такой, будто кто-то постукивал пальцами в дверь. Каролин подумала о Мэтти Нофф. Телефон был под рукой, стоило только поднять трубку… Нет, она не позволит себе опять бояться. Она просто позвонит Джинтерам, объяснит, что кто-то царапается к ней в дверь, и попросит, чтобы кто-нибудь подождал у телефона, пока она откроет и проверит…

Царапается. Господи, какая же она глупая! Она бросилась к двери и распахнула ее.

— Скинни!

Собака бросилась к ней, поставила лапы на грудь, лизнула в нос. Он лизал ей лицо и заглядывал в глаза, смеющиеся и плачущие одновременно.

Она обняла его.

— О, Скинни, как ты напугал меня! Сидеть, сидеть, Скинни. Ну ладно, ладно, не прыгай больше на меня, входи в дом. Где же ты жил это время? Ты нюхаешь мой бифштекс, ты проголодался?

И с таким видом, будто он никогда не уходил отсюда, Скинни прошествовал на кухню, царапая когтями линолеум таким знакомым, по-домашнему привычным звуком. Каролин отрезала ему большой кусок мяса, и пока он ел, гладила его большую голову. Потом прошептала, наклонившись к нему:

— Где тебя носило, старина? Я думала, что вовсе потеряла тебя, думала, ты больше не любишь меня, сумасшедший пес. Ведь ты можешь что-нибудь чувствовать, да?

Он посмотрел на нее с укором, словно она брякнула несусветную глупость и он разочарован. Каролин обнаружила, что вся его спина и ноги покрыты колючками и репейником. Она разыскала старую щетку для волос и принялась вычесывать из него весь скопившийся гербарий. Она чесала ему спину, лапы, брюхо, а когда начала расчесывать белое пятно на груди, его глаза засветились счастьем.

— Так что же, ты пришел ко мне только поесть и почесаться, да? А я думала, что нужна тебе. У меня всегда в жизни так, Джейсон ушел от меня, теперь ты об этом думаешь… Почему-то всегда получается так, что тот, кто любит больше, остается один, да?

Он уткнулся мордой ей в колени и удовлетворенно засопел.

— Когда я уеду отсюда, я хотела бы забрать тебя с собой. Как ты думаешь, тебе понравится жить в городе? Ты станешь рафинированной городской собакой, согласен?

Она уложила его спать на коврик возле своей кровати.

Каролин выключила свет, не читая, как она всегда делала перед сном, решила просто полежать и подумать обо всем, что перечувствовала за этот долгий день. Ей было очень спокойно. Не надо было вслушиваться ни в какие звуки в ночи. Не надо было разбирать призрачные голоса… Потому что их не было. Женщины ушли, и Луиза тоже ушла.

Привидение, да…

Она положила руки на живот, ожидая, когда ее малыш даст о себе знать, повернется или толкнет ее ножонкой. Да, если вот так неожиданно происходят такие странные вещи и в тебе начинает жить маленький человечек, почему не может быть Луизы? В ее засыпающем сознании ожили забытые образы детства.

Я буду любить тебя очень, очень сильно, я буду защищать тебя. И мы уйдем с тобой далеко-далеко отсюда — когда-то она не сомневалась в правдивости этих слов.

На нее снизошел такой покой и радость, какие она испытывала только в первые ночи присутствия Луизы. Она подумала, я должна была вернуться сюда. Мне нужно было избавиться от страхов и приехать. Вот я тут и вижу, что все они исчезли.